Увидев невдалеке на обочине белую «Волгу», от неожидан­ности они чуть сбавили скорость, и прокурор заметил, как в обоих окошках приближающейся машины появились оружей­ные стволы. Еще не поравнявшись, они открыли бешеный ав­томатный огонь, а пронесшись рядом, буквально изрешетили машину. Отъехав метров сто, «семерка» вдруг остановилась, ловко развернулась и медленно двинулась назад. Возможно, они хотели увидеть результаты нападения, а скорее – забрать какие-нибудь документы из машины или, наоборот, подбро­сить кое-что, чтобы навести милицию на ложный след.

Они остановились недалеко от машины, задранный капот мешал им видеть салон «Волги», но выходить не спешили, вы­жидали, слышно было, как из простреленных насквозь шин тихо выходил воздух и откуда-то тяжело капала на асфальт жидкость.

Хуршид Азизович видел из-за валуна, как машина мед­ленно оседала на спущенные колеса. Вдруг разом распахну­лись дверцы «Жигулей», и вышли трое молодых мужчин, двое с автоматами в руках. Они молча переглянулись и, убедив­шись, что трасса пуста, осторожно двинулись к «Волге».

– Только по ногам, – шепнул Камалов водителю.

Но вдруг тот, что был без оружия, почувствовал какой-то подвох, возможно, разглядел манекен на заднем сиденье, из которого торчали клочки ваты, и закричал:

– Атас, в машину!

И тут же безжалостная очередь враз скосила всех троих подряд.

– Что ты наделал! – только успел сказать Камалов шофе­ру и побежал на дорогу, где вразброс лежали террористы. Про­курор перевернул одного, другого, сомнений не было, наповал.

Подошел, держа автомат дулом вниз, Нортухта, Камалов спросил его:

– Зачем ты это сделал? Я же сказал – стрелять только по ногам.

Шофер, вдруг зло сверкнув глазами, ответил:

– Это наемные убийцы, и я не хочу, чтобы они, выйдя на свободу, перерезали мою семью. Я не доверяю ни нашим зако­нам, ни нашим судам, так будет не только спокойнее, но и справедливее.

Оттащив убитых с дороги в кювет, они осмотрели «Жигу­ли». В багажнике прокурор обратил внимание на аккуратненький футляр, открыв его, он увидел разобранную автоматиче­скую винтовку итальянского производства с прибором ночно­го видения, в патроннике имелись пули, и он разрядил «Франчи».

Увидев пули, Нортухта сказал:

– Точно такая же у вас в кармане, и стрелял в вас вчера ут­ром тот, что вышел без автомата, он, видимо, у них за «чистодела» проходил, ас.

– Да, я знаю, и зовут его Ариф, я за ним уже давно охо­тился, жаль, опять следы оборвались.

Отправив Арифа с бригадой в Фергану на охоту за проку­рором Камаловым, человек из Верховного суда принялся за выполнение второго пункта приказа Сенатора, он касался Бес­палого, Артема Парсегяна, бывшего владельца салона игровых автоматов, хотя, честно говоря, Хашимов не понимал, зачем понадобилась Сухробу Ахмедовичу его смерть.

Но след Парсегяна неожиданно затерялся, а ведь он точно знал, что Беспалого задержал полковник Джураев во время ог­рабления майора ОБХСС Кудратова, страховавшего подвоз к «Лидо» спиртного с подпольных заводов.

Не отыскав Парсегяна по уголовным каналам, Миршаб стал разыскивать через своих людей в милиции, но тут неожи­данно наткнулся на стену молчания. Но он все-таки узнал, что Беспалого забрали в следственный изолятор КГБ, вот, оказы­вается, чем объяснялось странное поведение давних осведоми­телей из милиции. Только теперь догадался Хашимов, что Беспалый знал нечто такое про его шефа, что представляло для него крайнюю опасность.

Парсегян неожиданно оказался недосягаемым, и Владыка Ночи понял, что с выполнением первого пункта приказа сле­дует поторопиться. В случае ликвидации «Москвича» Парсегян догадался бы сказать на суде, что оговорил уважаемого Сухроба Ахмедовича под давлением прокурора Камалова. Нынеш­няя схема судов конечно же была хорошо известна Беспалому. В тот день, когда Хашимов узнал, где находится разыски­ваемый им Парсегян, ему стало известно, опять же из мили­цейских источников, что на прокурора Камалова на трассе Фергана – Коканд неизвестные совершили покушение и что все трое нападавших в перестрелке погибли.

Выходило, что «Москвич» переиграл их и на этот раз. В какой-то момент Миршаб пожалел, что нет в Ташкенте Шубарина, месяц назад он уехал в Западную Германию на ка­кие-то долгосрочные курсы по банковскому делу. Они с Сухробом Ахмедовичем знали давнюю мечту Японца открыть ком­мерческий банк. Будь Шубарин под рукой, подсказал бы что-нибудь дельное, хотя они когда-то с Сенатором условились не впутывать Артура Александровича ни в политику, ни тем бо­лее в уголовные дела; нужно было, чтобы при любых обстоя­тельствах он оставался свободным и с чистыми руками. Мно­гие в республике хорошо знали, как он спас семью Анвара Абидовича Тилляходжаева, и эта верность секретарю обкома, патрону, с кем он когда-то начинал подниматься, потрясла всех, вызвала неподдельное уважение. На Японца они могли рассчитывать в любой беде, он не оставит без помощи и по­кровительства их семьи и детей. А Салим Хасанович смотрел еще дальше: если мы войдем в рыночную экономику, а дело, похоже, к этому идет стремительно, то только отдав свои капи­талы в руки Шубарина они могли обеспечить будущую жизнь не только себе, но и внукам, уж он-то знает, как деньгами рас­порядиться, во что вложить, какое предприятие приобрести. Нет, Артура Александровича впутывать нельзя, Сенатор не одобрил бы этот ход, глубже и дальше надо было смотреть.

Не дожидаясь возвращения прокурора из Ферганской до­лины, где стихийные беспорядки удалось взять под контроль, Салим Хасанович начал готовиться к встрече Камалова в Таш­кенте.

Прежде всего Хашимов распорядился, чтобы сообщение о нападении на прокурора Камалова попало в газеты и на теле­видение, тогда весть о вторичном покушении, которое готовил уже лично он сам, появится в прессе обязательно, и таким об­разом оно станет достоянием Парсегяна и Сухроба Ахмедови­ча.

Иного пути, как ликвидировать Камалова, Миршаб не ви­дел, не выполни он приказ, Сенатор мог потащить за собой и его. «Москвича», судя по всему, ничто не могло остановить, кроме смерти, и он наверняка знал, что за его жизнью идет от­кровенная охота. Владыка Ночи еще не знал подробностей ги­бели Арифа и его товарищей, но догадывался, что «Москвич» заманил их в какую-то ловушку. С опытом его жизни, охотни­ка за оборотнями, можно было предположить, что Камалов, после выстрела в окно Прокуратуры, высчитал – охота идет за ним, и откровенно подставлял себя под огонь, этим и усыпил бдительность Арифа, террориста с большим стажем, человека хладнокровного и выдержанного. Миршаб знал, что Ариф весь год в одиночку оберегал семью секретаря обкома в Заркенте, Анвара Абидовича Тилляходжаева, трижды поджигателей в ночи ожидал его бесшумный и точный выстрел.

Готовя покушение, опытный юрист из Верховного суда прежде всего сразу задумал направить следствие на ложный след, чтобы и мысли не возникало, что за убийством стоят лю­ди из Ташкента или из Аксая, обстановка в Фергане сама под­сказала ему столь логический ход.

Во время погромов по всей Золотой долине турки-месхетинцы не могли понять, почему же против вооруженной, раз­нузданной толпы убийц и поджигателей власти не применяли оружия и не использовали его даже против тех, кто штурмовал здания, где оно хранилось. Потеряв надежду на защиту вла­стей, мужчины турки просили дать им самим оружие, чтобы защитить детей, стариков и женщин, которые в каждом селе сбились где-нибудь в школе или кинотеатре, но власти им отказали. Одним из тех, кто решал вопрос, стрелять или не стре­лять в убийц и мародеров, на взгляд турок-месхетинцев, был, конечно, прокурор республики Камалов, на этом и решил сыг­рать Владыка Ночи.

В ночь покушения предполагалось разбросать по Ташкен­ту листовки, где говорилось бы о том, что турки-месхетинцы приговорили к смерти прокурора Камалова за гибель своих соплеменников. И на месте убийства решено было оставить какую-нибудь записку, а то и плакат, такого же примерно со­держания, что и листовки. Задумал Хашимов организовать и несколько звонков в корреспондентские пункты центральных и республиканских газет, что ответственность за смерть проку­рора Камалова берет на себя вновь созданная террористиче­ская организация под названием «Месть». И смерть прокурора республики списали бы на счет бедных турок, в одночасье по­терявших родных и близких и кров над головой. Пока у всех с уст не сходили кровавые события в Фергане, с покушением следовало поторопиться.