— Каждый судебный процесс предусматривает и наличие защиты… — начал было Роджер.

— Я ухожу, а вы тем временем подумайте, — внезапно прервал его человек. Вынув из кармана конверт, он бросил его на колени Роджеру. Когда он уже уходил, шторка окна начала медленно подниматься, и яркий солнечный свет снова залил комнату.

Роджер ощупал большой конверт, в который, как ему показалось, было вложено несколько листков бумаги. Он зажег еще одну сигарету. Руки его дрожали, когда он извлекал содержимое конверта — три конверта меньших размеров, на каждом — французская марка, парижский почтовый штемпель и голубой ярлычок с надписью «авиапочта». Все они были адресованы Артуру Кингу, Сэджли-роуд, 18, Кингстон-на-Темзе. Почерк крупный, женский, чернила ярко-синие. Роджер вынул первое письмо, и в глаза бросилось обращение: «Мой дорогой Артур…» Почерк тот же, что и на конверте. Вместо обратного адреса стояло: «Париж» и дата. Роджер пробежал глазами текст. Это было обычное любовное письмо, в котором женщина изливала свои чувства. Хорошее, доброе, написанное правильным английским языком письмо, правда, с несколькими неанглийскими оборотами и случайным французским словом или выражением. Подпись — «Люсиль». Был и постскриптум: «Жду скорой встречи. Когда ты сможешь приехать?»

Роджер вскрыл второе письмо, датированное двумя неделями позднее. Начиналось оно так же, но затем шел текст, резкая прямолинейность которого покоробила Роджера. «Я еду к тебе. Да! Очень скоро буду в Лондоне. Я вне себя от радости, chéri…»[6]

Третье письмо было очень кратким. Она сообщала, что прибудет в Лондон в субботу 12 марта, и просила написать ей в отель «Оксфордпалас» и сообщить, когда и где они могут встретиться.

Роджер мог бы порвать письма, но вряд ли это помогло бы. С них наверняка сняты фотокопии, да к тому же, вероятно, имелись и другие письма. Письма, адресованные Артуру Кингу. Стоило их передать в руки обвинения и еще кое-что, и ни один суд присяжных не оправдает его. Фильм — явная липа. Специалисту нетрудно состряпать подобный. Кстати, несложно найти и экспертов, которые легко определят подделку. Для защиты это аргумент. Сначала снят один сюжет, потом на негатив наложено другое изображение… в общем, дело техники. Кто-то сфотографировал его. Потом убрали фон… А нужны ли такие сложности?! Достаточно ведь просто загримировать человека, придать ему сходство с Роджером.

Походив в раздумье по комнате, Роджер сел в кресло, заново прочитал письма и чуть ли не физически ощутил страсть, с которой Люсиль писала их. Из этого он заключил, что она была влюблена в мужчину, которому писала. Следовательно, Люсиль имела любовника и приехала в Лондон, чтобы встретиться с ним.

Но кто был ее любовником?… Человек с серебристыми глазами?

На этот раз Роджер разглядел его. Кроме глаз, в нем не было ничего примечательного. Узкое лицо, не отталкивающее, но и не красивое — какое-то неопределенное. Губы необычно четко очерчены и имеют неестественно красный цвет. Каштановые волосы зачесаны назад на прямой пробор и открывают высокий лоб. Одет человек был в дорогой темно-серый костюм. Он с улыбкой вошел в комнату и спокойно опустился в кресло.

— Ну как, прочитали?

— Да.

— Что, по-вашему, можно сказать на это?

— Защита потребует доказательств, что эти письма адресованы именно мне.

— О, доказательства будут. Восхитительные доказательства. От двух или трех безупречных свидетелей, которые поклянутся, что часто видели, как вы приходили за письмами на Сэджли-роуд, 18. Ну, как вам это нравится?

— Не очень, — ответил Роджер. — А когда вы намерены объяснить мне, зачем вам весь этот спектакль?

Человек засмеялся легко и непринужденно, будто между ними велась обычная беседа, но Роджер уловил в этом смехе и недобрые нотки.

— Слышу разумную речь, — заметил человек, — значит, мы уже на полпути к соглашению. Но заранее хочу предупредить, что вам придется принять мои условия, ибо это единственное, что может избавить вашу шею от веревки. В детали я посвящу вас чуть позже, возможно, завтра. Сейчас у меня есть еще кое-какая информация для вас. Этот дом — частная психиатрическая лечебница. Вы здесь не единственный пациент. Доктор, как и другие свидетели, абсолютно надежен. Персонал четко знает свои обязанности. Не так давно сюда был доставлен некий мистер Кинг, с которым случился тяжелый приступ буйного помешательства. Ему был назначен специальный курс лечения, и несколько дней назад его выписали. На прошлой неделе он заезжал сюда. Заезжал в то время, когда вас в Скотленд-Ярде не было, вы отправлялись на задание. А потому доказать, что сюда приезжали не вы, практически невозможно. Он тоже блондин, и вас легко принять друг за друга. Только два человека из персонала лечебницы действительно видели его и могут подтвердить, что это были не вы, — санитар, который брил вас, и доктор. Сестра, обслуживающая вас, — милая девушка, не так ли? — никогде его не видела. Вас она очень жалеет. Считает, что вы совершили тяжкое преступление и потому нуждаетесь в соответствующем лечении. Лечащий же врач поклянется на Библии, что Артур Кинг и вы — одно и то же лицо. А общая картина выглядит так: Роджер Уэст узнал нечто такое, что произвело на него столь сильное впечатление, и тронулся умом. Теперь выдает себя за Кинга, а посему проходит курс лечения. Конечно, защита, возможно, кое-что извлечет для себя, но… все будет зависеть от того, что скажет обвинение.

— Не беритесь судить о том, чего не знаете, — хрипло проговорил Роджер.

— Хорошо. Обвинитель заявит, что все это тщательно спланировано, так что, если вас поймают, вы сможете предъявить в свое оправдание только свое психическое расстройство. Местный врач также сделает клятвенное заявление, а что касается других, то они скажут, кстати вполне искренне, что, если человек хочет выдать себя за кого-то, он может это сделать и таким образом ввести всех в заблуждение. Вы же как раз и ввели в заблуждение местного врача.

Человек рассмеялся.

Роджер расстегнул воротник рубашки.

— Случай простой, — заметил с улыбкой собеседник. — Даю вам весь этот день и ночь на то, чтобы тщательно все взвесить и попытаться найти выход. Будь я на вашем месте, я бы очень быстро решился. Единственный выбор для вас — либо сыграть в мою игру, либо погибнуть. И если вы не примете моего предложения, то убьете себя. Ваш труп выловят в какой-нибудь реке с письмами в кармане. Естественно, жена некоторое время попереживает, но боль не вечна. Удивительно, как быстро люди забывают о тяжелых потрясениях! Ей придут на помощь друзья. Ваш приятель Марк Лессинг, например, наверняка поможет ей стоически перенести удар, не правда ли? Он вполне может стать отчимом ваших сыновей. Приятные ребята, я видел их несколько раз. Кстати, как зовут вашего старшего? Как-то необычно — Марион говорила мне — она, правда, не верит, что у вас есть дети, и вообще считает, что вы тяжело больны…

Ну, это уже слишком, такое вряд ли кто может вынести…

При первом же упоминании о Дженет Роджер почувствовал, как напряглись его мышцы. Когда же речь пошла о сыновьях, им овладела дикая злоба. А этот вопрос: «Как зовут вашего старшего?» — вызвал в памяти Роджера образ Скупи — большого, веселого, доброго мальчугана. Ярость нахлынула на Роджера. Он в мгновение ока оказался на ногах и со всей силы ударил в эту отвратительную физиономию.

В следующее мгновение его окружили какие-то люди, и на него посыпался град ударов. Правую руку резко завели за спину, и он чуть не потерял сознание от боли. Потом Роджер увидел троих незнакомых субъектов и своего мучителя. Двое держали его, а у третьего в руках было что-то, напоминавшее сбрую. В дверях стояла Марион.

— О, прошу вас… — произнесла она.

Мужчины не удостоили ее вниманием. Они силой продели руки Роджера в отверстия этой «сбруи». Теперь он понял, что это смирительная рубашка. На глазах Марион показались слезы.