В июне 1920 г., при Ленине, во время обсуждения внешней политики Советской России на заседании ВЦИК наркоминдел Г. В. Чичерин заявлял: «Мы не несем ни своего строя, ни своей власти на штыках, и это знают все… Наша политика есть политика мира»37. Говорилось это тогда, когда вооруженная теми самыми штыками Красная Армия шла на штурм Варшавы, бить польских помещиков и капиталистов, ускорять приход мировой революции.
В восточной Польше осенью 1939 г., в Финляндии зимой 1939–1940 гг., в Прибалтике и Бессарабии летом 1940-го – везде Красная Армия имела целью «поддержать революцию (которую сама же и несла) вооруженной рукой». Эти цели Красной (Советской) Армии не претерпели изменений и после окончания Второй мировой войны, в обстановке новых политических реалий. До самого 1991 г., по справедливому утверждению Д. А. Волкогонова, советское руководство не освободилось от коминтерновского мышления38 «Танкового» мышления. Поэтому-то Советская Армия как орган государства (СССР), предназначенный для проведения его (СССР) политики средствами вооруженного насилия, фигурировала во всех военных кампаниях, осуществлявшихся советским правительством с целью насильственной большевизации всего мира.
Приказ № 1 от 4 ноября 1956 г. главнокомандующего Объединенными вооруженными силами стран Варшавского договора Маршала Советского Союза И. С. Конева о вводе советских войск в Венгрию, в Будапешт, провозгласил в качестве задачи «оказать братскую помощь венгерскому народу в защите его социалистических завоеваний, в разгроме контрреволюции» и предотвратить реставрацию в стране «старых помещичье-капиталистических порядков»39. По заключению генерал-лейтенанта в отставке Е. И. Малашенко, ввод советских войск в Будапешт в ноябре 1956 г. явился «прямым вмешательством Советского Союза во внутренние дела суверенного государства» и противоречил нормам международного права40.
«Мы идем к нашим братьям помочь им в защите социализма»41, – так охарактеризовал министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. А. Гречко решение о вводе войск пяти союзных стран–участниц Варшавского договора на территорию Чехословакии в августе 1968 г. Советским войскам разъяснялось, что ввод союзных войск на территорию ЧССР вызван «необходимостью защитить братский чехословацкий народ от происков внутренней и внешней контрреволюции»42.
Ввод советских воинских частей на территорию Афганистана, решение о котором было принято советским руководством в нарушение положений Конституции СССР43, также был предназначен для поддержки завоеваний революции. На этот раз – оказавшихся в опасности в результате «все нарастающих вооруженных вторжений и провокаций внешних врагов афганского народа» завоеваний афганской революции апреля 1978 г.44
Итак, цель советского руководства – сделать планету «красной» – оставалась неизменной. Идея о создании мировой советской федерации неотступно преследовала советских лидеров. В 1947–1948 гг. Сталин предложил создать Балканскую федерацию, объединяющую Югославию, Румынию, Болгарию и Албанию (эти страны были провозглашены государствами народной демократии в результате освободительной миссии Красной Армии в годы Великой Отечественной войны). Такая федерация, по его замыслу, должна была стать противовесом политике капиталистических держав в отношении Балкан, подобно тому как Советский Союз был создан в качестве «единого фронта советских республик перед лицом капиталистического окружения» (Декларация об образовании СССР). Компартия Югославии, придавая существенное значение вопросу сохранения национального суверенитета каждой страны в Балканской федерации, выступила против этой идеи. Последствия спора Тито и Сталина оказались трагическими. Сталин не остановился перед разрывом договора о дружбе, отозванием послов, прекращением экономических связей. Кульминацией конфликта явилось принятие 30 июня 1948 г. Информационным бюро коммунистических и рабочих партий, наследником Коминтерна, резолюции «О положении в Коммунистической партии Югославии», где говорилось, что политика югославского руководства ведет к перерождению Югославии в обычную буржуазную республику, превращению ее в колонию империалистических стран. Информбюро обвиняло КПЮ в том, что она «ведет враждебную политику в отношении Советского Союза и ВКП (б)»45.
Те же из республик, которые удалось присоединить к СССР, кремлевское руководство удерживало крепко. По свидетельству члена правительства Народного фронта Азербайджанской республики Эхтибара Мамедова, председатель Совета Союза Верховного Совета СССР Евгений Примаков на встрече с руководством Азербайджана, состоявшейся 18 января 1990 г., прокомментировал ввод советских войск в Баку следующим образом: «Войска нужны, чтобы предотвратить отделение Азербайджана от Советского Союза. Мы не допустим этого отделения любой ценой»46. По заключению Комиссии Верховного Совета Азербайджанской республики, ввод советских войск в Баку был осуществлен с нарушением норм конституционного и международного права47.
13 января 1991 г., ровно через год после Баку, мир был потрясен сообщением из Вильнюса48…
«Танковое» мышление…
Как видим, советское руководство никогда не отказывалось от провозглашенной в советско-польскую войну 1920 г. «поддержки дела советизации вооруженной рукой». Вопреки мнению И. Фляйшхауэр, в 1925 г. советские лидеры не отреклись от идеи мировой революции, а лишь констатировали ее «задержку». Используя слова заведующего Восточно-Европейской референтурой политико-экономического отдела МИД Германии Ю. Шнурре, осуществление мировой революции было «отложено на неопределенный срок»49. Что же касается методов осуществления этой идеи – они всегда оставались неизменными. Революционные идеи Октября несла на своих штыках и танках Рабоче-крестьянская, а позднее, Советская Армия, финалом походов которой явился воскресивший советские лозунги (постановление № 1 ГКЧП) августовский путч 1991 г.
С данными выводами полностью солидарен д-р исторических наук Д. А. Волкогонов, на основе знакомства с архивами Политбюро и ЦК ВКП (б) – КПСС утверждающий, что как в размышлениях, так и в практических шагах большевистских (советских) руководителей в направлении инициирования мировой революции всегда особое место занимала проблема армии и революционной борьбы и пути повышения эффективности политических шагов с помощью вооруженного насилия50.
Анализ же первого тезиса концепции В. Суворова – одержимость советского руководства идеей мировой революции – закончим следующим. Крушение «реального социализма» в странах, «выбравших» социалистический путь развития, обнаружило, что все эти страны отстали от наиболее развитых государств. Это более чем наглядно свидетельствует о несостоятельности теории мировой социалистической революции, основанной на неверной оценке капитализма и упрощенном представлении о путях реализации социалистических идей.
Рассмотрим теперь второй из заявленных В. Суворовым тезисов: Сталин сделал-де все возможное, чтобы во главе Германии оказался лидер, способный начать войну. Иными словами, что Сталин способствовал приходу Гитлера и возглавляемой им фашистской партии к власти.
Однако то, что фактически дело обстояло именно так, учеными не отрицается. Как утверждает д-р исторических наук Ф. И. Фирсов51, мнение которого разделяют А. Н. Григорьев52, Л. Б. Черная53 и французский историк Франсуа Фюрре54, с уверенностью можно сказать, что навязанная Сталиным линия в годы нарастания опасности фашизма исключала всякую возможность установления контактов между компартиями и социал-демократическими, социалистическими партиями с целью создания единого антифашистского фронта рабочего класса.
Известный советский публицист Эрнст Генри писал 30 мая 1965 г. Илье Эренбургу: «Я никогда не забуду… как теория социал-фашизма (термин «социал-фашизм» означал особую форму фашизма в странах с сильными социал-демократическими партиями. – А. П.) месяц за месяцем, неделя за неделей прокладывает дорогу Гитлеру… Отказался Сталин от теории социал-фашизма только в 1935 г., но было уже поздно. Укрепив свой тыл в Германии и во всей Западной Европе, со злорадством наблюдая, как антифашисты грызли друг другу глотки, Гитлер мог начать войну. И он ее начал. Его фронт и тыл были усилены политикой «советского Макиавелли»55.
