На самом деле в ту секунду, я просто хотел уйти. Я внезапно подумал о том, что если бы я был отцом моей дочери, наверное, я не пожелал бы ей такого друга. Своих близких надо любить и защищать.

- Оригинально мы с тобой встречаемся – вроде бы невыразительно, но при этом с мощным таким подтекстом, заметил Док, продолжая полировать пространство межу мной и Лизкой. – Рад тебя увидеть… здоровым. Ну что ж, давай знакомиться. Станислав Степанович.

И после этого Кобра с Ромычем наверное ушли в полный ахуй, потому что Док протянул мне руку.

Я пожал. Не сразу. Мне нужно было это осмыслить, этот жест, его значение, своё собственное желание ответить или не ответить.

Со слов Вольха, Док немного поучаствовал в моей судьбе, оплатив нахождение в клинике и операцию. И для Вольха это было очень важно, потому что ранее его крёстный негативно отнёсся ко всему происходящему. Поступок крестника он не одобрял, но тем не менее не сделал ничего, что бы это пресечь. И сейчас смотрящий подал мне руку, прекрасно зная и понимая, кто я такой, не боясь испачкаться. В его понимании. А в моём понимании, я тестировал самого себя на момент западло или не западло. Вот так вот.

Я псих? Возможно. Но я говорю, у меня были свои внутренние собственные законы, так вот по этим законам, при нынешних обстоятельствах Вольху, я бы не пожелал подать руки, а этот человек ничего мне не сделал плохого.

Я посмотрел на Лизку ротик которой слегка приоткрылся, ибо папа стоял с протянутой дланью, и пауза затянулась.

На самом деле понимай я тогда, ЧТО для меня сделал Док, я бы не колебался ни мгновения, вцепился бы в его клешню и проникновенно тряс со слезами сопливой благодарности.

Как потом признается Док, отношение к людям складывается иногда из таких вот мелочей. И интуитивно я выбрал верный курс, сотворив мелочь, открывшую для меня его двери.

Несколько коротких секунд размышления. И поразмыслив, я пришёл к выводу, что это его сознательный выбор. А значит и мой тоже. И уважая его, за этот выбор, высказывая благодарность за помощь, я ответил, уверенно сжав чужую кисть. Как равный равному, слегка прикрыв веки, признавая своё и его право. Я уже говорил, что я всегда смотрел в глаза Сану, никогда не пресмыкаясь перед ним, а ведь тогда в нашей школьной жизни, для многих он был царём и богом, и вот сейчас передо мной стоял ныне действующий царь и бог всея страны и ближне - дальнего зарубежья. Человек дёргающий за ниточки, такие фигуры и имеющий такие масштабы власти, что реакция Ромки с Коброй, да и Вольха в первую очередь не была удивительной. А вот моя…Расцененная не только вежливостью.

Док неуловимо поморщился, словно весь этот мыслительный процесс, был написан у меня на лице с целой кучей доводов, аргументов и фактов с прилагающимися к ними контраргументами и опровержениями разом. Эдакая замороченная байда подростка, не стоящая взрослого внимания, и странно было внезапно понять, что она производит на него некоторый эффект положительного впечатления. Лёгкая усмешка, одобрительный взгляд.

-С характером, значит? Чёткий пацан.

Док иронично прищурился, и я густо покраснел, сообразив, что меня дразнят.

– Дочку вон, смотрю, уже приманить умудрился? Чего застеснялась Лизун? – сочтя, что подкалывать меня дальше нет никакой причины, Станислав Степанович совершенно естественно переключил внимание на чадо, переместив ладонь на её затылок, потрепал с необычным выражением, удивительно смягчившим жёсткие черты лица. – Что жених понравился?

Док откровенно смеялся глазами, чуть приподняв и растянув уголки губ. Он находился в хорошем настроении и охранники за его спиной, даже дамочка в белом костюме моментально расслабились, только что не выдохнули разом. Впоследствии я научился различать оттенки его выражения. Так вот, это может прозвучать невероятно, но Док практически никогда не смеялся. Взрослая версия Тима Тайлера сознательно заковавшего себя в такую броню, что любые психотерапевты оказались бессильны. Сейчас здесь вблизи, стоя напротив, я смог обратить внимание на болезненный цвет лица, нездоровые круги под глазами, образовавшиеся вследствие хронической бессонницы. Тогда я ещё не знал, что Док умирает от рака. Подозреваю кроме меня, Вольха и нескольких самых приближённых лиц, об этом не знала ни одна живая душа. Болезнь медленно и неумолимо подтачивала этого сильного человека изнутри, делая коренастую фигуру неестественно худой, образовав в линии плеч почти птичью костистость, сглаженную линиями великолепно сидящего костюма.

К моему удивлению Лиза робко кивнула, посмотрела на меня, покраснела и снова спрятала лицо, тут же оторвалась, глянула выжидательно – вопросительно, оценивая реакцию. Это поразительное сочетание застенчивости, ума светившегося в карих глазёнках, точной копии отцовских и трогательной детской хитрости, меня окончательно покорило.

- "Взаимно" – бодро ляпнул, я и мучительно побагровел, понимая, что этот уродский звук вырвавшийся из горла принадлежит мне. И я похож на разноцветную рыбу открывшую и безнадёжно захлопнувшую рот.

А лицо Дока… Вот Лизка смотрела на меня, ( господи как же мы друг друга понимали в эту секунду, зная цену стыда ) а Док смотрел на Лизку. И честное слово, там под безжалостной всеповидавшей маской, реально корёжило мужика, от собственной беспомощности, от бессилия. Что вот он с таким положением и деньгами ничего не может сделать, для собственной дочери. Только подобрать в компанию такого же точно урода.

- Да уж, моей красавице палец в рот на клади, – с лёгкостью разруливая мучительную неловкость, хмыкнул Док. – Вся в папу. Расслабься Никита. – заметив что я напряжён, Док слегка хлопнул меня по плечу - Мы люди простые, за обедом женихами не питаемся, разве что на ужин приглашаем.

У тебя как со временем обстоит? Завтра вечером свободен?

Я незаметно поёжился. Прикосновение Дока вызвало у меня непроизвольную дрожь и желание отстраниться. Но пересилив себя, я кивнул. Собственно планов на вечер не было по одной простой причине, все мои планы зависели исключительно от прихоти Вольха, а избавиться от этой прихоти я был бы рад. Значение слова «затрахал», не воспринималось мной больше в переносном смысле, оно даже не казалось смешным.

Я иногда физически не выдерживал того, что мой бывший друг со мной проделывал. Как он мне кишку не вывернул, для меня до сих пор остаётся загадкой из разряда физиологии. Впрочем, как показало будущее, физиология моя оказалась способна вынести и не такие испытания.

- Вот и ладушки. Завтра тебя жду, – мягко, и в то же время непреклонно так, объявил Док, равномерно распределяя себя между мной и Лизкой.

– Что скажешь, заяц, пригласим Никиту в гости?

Лизка закивала, примерно так же как обычно это делал я, вновь принялась тянуть меня за рукав, зажестикулировала, демонстрируя «Как я рад, как я рад, что попал на гей парад».

А я разом утратив свою японскую невозмутимость, растерялся, как если бы мне дали в лоб.

Фигасе сходил за хлебушком. Пригласила кошка мышку. Бля, всю жизнь мечтал, голой жопой на бензопилу.

С Лизкой, то я может и не против, был встретиться. Но вот папа её у меня однозначно не вызывал такого желания. Ога, а у кого он, спрашивается такое желание, вызывал? Танцы на электрическом проводе, одно неверное движение, и тебе этот кабель через ухо в задницу затолкают, предварительно вынув органы для продажи.

Может у меня и хватало дурости встать перед ним как Матросов перед амбразурой, но побаивался я его на самом деле.

Это жеж как добровольно акулу собственными голыми пальцами покормить, предварительно пошинкав их бритвой, что бы акуле было удобнее.

Бля, не хочу. Реально не хочу.

Согласен месяц ебаться с Вольхом во все щели, чем один раз пережить психический диссонанс в логове интеллигентного крокодила.

Думаю, на морде у меня это всё тоже весьма живописно отразилось, потому что Лизка неожиданно с силой потянула за руку, глядя почти умоляюще, просительно так, что ли, чуть ли не заискивающе.