— Разумеется, мы там были, — сказала Диана с набитым ртом. — Вы с Лили водили нас туда! Три или четыре раза!

— Докажите это, — сказала Лили. — Я что-то не помню.

— Лили! Вы помните! Вы должны помнить!

Общаясь с Дианой, нельзя было понять до конца, дурочка она или только прикидывается ею.

Когда настало время шербета с кофе, мы уже обсудили планы на вечер. Обычно вечером мы играли в пинокль, читали, смотрели телевизор, беседовали или занимались каждый своим делом у себя в комнате, а иногда, особенно по субботам, общались с местным населением. В тот вечер Уэйд предложил сыграть в пинокль, но я заявил, что им придется играть втроем, так как собирался съездить в Лейм-Хорс. Они немного порассуждали, стоит ли им поехать со мной, но решили остаться дома, а я, убрав за собой со стола, вышел и сел в машину.

Я столкнулся с одной проблемой, о которой и хочу поведать вам. Если я начну подробно излагать, чем занимался в последующие четверо суток, от восьми вечера в субботу до восьми вечера в среду, вы за это время успеете повстречаться с десятками людей и лучше познакомитесь с округом Монро, штат Монтана, но ничего не узнаете об убийце Филипа Броделла, поскольку я сам не смог узнать о нем ровным счетом ничего. Да вам это может просто осточертеть, как осточертело мне. Поэтому я приведу один пример моего времяпрепровождения, и им вполне может послужить тот субботний вечер.

По вечерам в субботу публика съезжалась на машинах в Лейм-Хорс, хотя до Тимбербурга было всего двадцать четыре мили. Следовало бы ожидать, что люди поедут в столицу округа, где был кинотеатр с плюшевыми сиденьями, кегельбан и другие развлечения, а вот поди ж ты, нет. По субботним вечерам многие из проживавших в Тимбербурге — человек сто, если не больше, — приезжали в Лейм-Хорс. Притягивало их сюда большое ветхое каркасное строение рядом с универмагом Вотера. На краю крыши этого весьма примечательного здания красовалась вывеска футов в двадцать длиной: «ХОЛЛ КУЛЬТУРЫ ВУДРО СТЕПАНЯНА».

Это местечко обычно называли «Вудис». Вуди — ему шел уже седьмой десяток — построил его лет тридцать назад на деньги, оставленные ему отцом, который чем только не торговал в этих местах, еще когда Монтана не была штатом. Все свои молодые годы Вуди провел в универмаге на колесах. При рождении его нарекли Теодором, в честь Рузвельта[6], но, когда ему исполнилось десять лет, отец сменил его имя на Вудро, в честь Вильсона[7]. В 1942 году Вуди подумывал о том, чтобы стать Франклином, в честь еще одного Рузвельта[8], но решил, что это повлечет за собой много осложнений, в том числе связанных со сменой вывески.

Субботняя вечерняя программа в заведении Вуди начиналась в восемь с кинофильма, который я не жаждал увидеть. Поэтому, поставив машину на обочине дороги, я прошел в универмаг Вотера и тут же понял, что мог бы не ездить в Тимбербург, разве только чтобы отправить письмо и заглянуть в справочник. Полный инвентарный список товаров, предлагавшихся в этом магазине, занял бы несколько страниц, поэтому я назову лишь несколько предметов: сковороды, широкополые ковбойские шляпы, пятигаллоновые кофейники, рыболовные снасти, журналы, книжки в мягких обложках, ружья и боеприпасы, всевозможные товары, пончо, шпоры и седла, сигары, сигареты и табак, орехи и конфеты, охотничьи и кухонные ножи, мужская и женская одежда, стол, заваленный «ливайсами», цветные открытки, шариковые ручки, три полки с коврами…

В зале было несколько покупателей, а Морт Вотер, его жена Мейбл и их сын Джонни их обслуживали. Я пришел вовсе не для того, чтобы что-то купить, и даже не затем, чтобы поговорить, а просто послушать. Оглядевшись, выбрал подходящий объект — худющую женщину с длинными черными волосами, которая разглядывала туфли на прилавке. Ее звали Генриетта, она была полукровка. Живя у дороги, она знала всех. Желающие могли купить у нее спиртное. Я подошел к ней поближе и сказал:

— Привет, Генриетта! Готов спорить, ты меня помнишь!

Она слегка склонила голову и прищурилась, как частенько делают осторожные люди.

— На что спорим?

— На доллар.

— Фи. Вы — приятель мисс Роуэн. Ваше имя мистер Арчи Гудвин. — Генриетта протянула руку. — С вас один доллар.

— Сама ты «фи». Впрочем, может, ты вовсе не то имеешь в виду, поэтому не будем об этом. — Я вытащил бумажник. — Для меня приятный сюрприз видеть тебя здесь. — Я протянул ей деньги. — В субботу вечером у тебя наверняка полно клиентов?

Она повертела в руках банкнот.

— Трюк? — проворчала Генриетта и уронила деньги на пол. — Очередной трюк.

— Да никакой не трюк! — Я поднял пятидолларовую бумажку и снова протянул ей. — Один доллар я проспорил. Остальные четыре — плачу за время, которое займут у тебя ответы на мои вопросы.

— Ненавижу вопросы.

— Они тебя не касаются. Как ты знаешь, мой дружок Харви Грив в беде.

— В страшной беде, — уточнила она.

— В очень страшной. Ты, вероятно, также знаешь, что я пытаюсь помочь ему.

— Об этом знают все.

— Да. И все, похоже, считают, что ничего у меня не получится, поскольку он убил человека. Ты встречаешься со многими людьми и слышишь много разных разговоров. Они все так думают?

Она указала на купюру, которую я все еще держал в руке.

— И ты заплатишь мне за ответ? Четыре доллара?

— Я заплачу вперед. Возьми деньги, а потом отвечай.

Генриетта взяла банкнот и снова оглядела его и сунула в карман в юбке.

— В суд я не пойду, — сказала она.

— Разумеется, нет. Ведь мы просто беседуем.

— Многие говорят, что убил его мистер Грив. Правда, не все. Некоторые считают, что его убили вы.

— И сколько таких?

— Может, трое, а может, четверо. Вы знаете Эмми?

Я кивнул. Эмми — это Эммет Лейк, который пас стадо на «Ранчо Дж. Р.». Мне известно, что он один из лучших клиентов Генриетты.

— Только не говори мне, будто он утверждает, что это сделал я.

— Нет. Он сказал, что это сделал мужчина, который сейчас гостит у мистера Фарнхэма.

— А он не говорил, кто именно? По-моему, ты просто не хочешь мне сказать. Ладно, а что думаешь ты сама?

— Я — думаю? Фи.

Я улыбнулся ей, как мужчина улыбается женщине.

— Готов спорить, ты о многом думаешь!

— На что спорим?

Я проигнорировал ее вопрос.

— Только я не мог бы этого доказать. Слушай, Генриетта, ты ведь в курсе всяких разговоров. Человек, которого убили, прожил здесь шесть недель в прошлом году и говорил мне, будто что-то у тебя покупал.

— Да, один раз. С мистером Фарнхэмом.

— Не упоминал ли он тогда о ком-нибудь?

— Не помню.

— Хорошо. Но ты должна помнить, что говорили люди на этой неделе, после его убийства. Мне очепь важно это знать. Мне не нужно, чтобы ты называла имена, расскажи лишь, что о нем говорили. — Я вытащил из бумажника еще десять долларов и держал их на виду. — Возможно, тогда я смогу помочь мистеру Гриву. Расскажи мне, что ты о нем слышала!

Генриетта взглянула на банкнот и снова подняла на меня глаза.

— Нет, — сказала она.

Мне так и не удалось уговорить ее, хотя я потратил еще десять минут, пытаясь это сделать, — десятку пришлось вернуть в бумажник. Ничего бы не вышло, даже если бы я удвоил сумму или, скажем, довел ее до ста долларов: Генриетта не хотела оказаться в роли свидетеля, дающего показания в суде, поклянись я даже на десяти седлах, что делать ей этого не придется.

Я отошел от нее и огляделся. Из находившихся в это время в универмаге людей я знал по именам почти всех, но ни один из них скорее всего не захотел бы высказаться об интересующем меня деле, поэтому я вышел из магазина и направился к Холлу культуры.

Снаружи здание казалось еще внушительнее универмага Вотера, но внутри состояло всего из трех небольших помещений.

Полки и прилавки были завалены пластинками, книгами репродукций картин и рисунков, бюстами великих людей, факсимильными изданиями Декларации независимости и многими другими вещами. Здесь можно было увидеть и Библию на армянском языке. Торговля у Вуди шла плохо, и он как-то сказал Лили, что выручает в неделю всего двадцать долларов. Главными источниками дохода являлись кинозал и танцзал — оба заведения функционировали только по субботам.