Влад запихнул последние очески в мешок и, отступив, с удовольствием оглядел Седого. Модель моделью! Пойти, что ли, похвастаться?.. Точно! А заодно и спросить.

— Пошли, Седой! — велел Влад и, сопровождаемый важно вышагивающим зверем, двинулся к Чаге, плетущей хитрую ловчую снасть.

— А? — спросил он победно.

Хоть бы для виду обрадовалась! Встала, взглянула испуганно на красавца зверя, как-то растерянно провела рукой по шелковистой шерсти и вдруг отвернулась.

— Хороший зверь, — произнесла упавшим голосом. — Плохо.

Влад только руками развел и пошел вычесывать Рыжую.

Вообще, сложно было с Чагой. Вроде и словарный запас у Влада увеличился, и грамматика прояснилась — свободно мог уже низать по нескольку слов во фразу, и все же временами он просто отказывался понимать свою спутницу.

Разоренная степь осталась позади, места пошли, если верить Чаге, спокойные, но, опять же, как ей верить?! Лицо у самой — озабоченное, все высматривает что-то, однажды вдруг ни с того ни с сего свернула в низину — чуть ноги зверям не переломали! Зачем-то приказала залечь, причем сама осталась в стоячем положении. Влад немедленно поднялся и, осерчав, подошел спросить, какого черта. Не спросил. Чага пятилась, не сводя глаз с седловины между холмами, и совершала опущенными кистями обеих рук вращательные движения, наматывая на каждую сыромятный ремень, на конце которого висел тяжелый полированный камень с дыркой… Господи, да это же кистени! Она что, от металла собирается ими отмахиваться?!

— Металл? — туповато спросил Влад.

Она все еще пятилась, завороженно куда-то глядя, и он невольно взял ее за плечи, когда она буквально уперлась в него спиной. Вздрогнула.

— Нет, — сказала она. — Не металл.

И он почувствовал, как напряжены под курткой из шерсти зверя ее прямые плечи. Весело… Выходит, туг еще водится кое-что пострашнее металла?

— Хищник? — спросил Влад, вспомнив ночные шакальи рыдания за холмом.

Чага отрицательно покачала головой и быстрым бесшумным шагом пошла к седловине. Влад последовал за ней, высматривая по дороге камень потяжелее. С голыми руками он уже чувствовал себя как-то неуютно. Достигнув седловины, Чага, кажется, успокоилась и позвала животных.

— Так что это было? допытывался Влад.

Чага обернулась. За время странствий он научился неплохо различать мельчайшие изменения этого дочерна загорелого лица, но теперь оно снова показалось ему застывшим.

— Люди, — глухо отозвалась она.

Влад лежал в окопчике, откинув, как всегда, из упрямства кожаный полог, а над ним, в ночном сияющем звездами небе, судя по взревыванию, взвизгам и прочему, шел серьезный бой. Временами что-то впарывалось в землю, сеялись мелкие осколки, а Влад лежал, полуприкрыв глаза ладонью, и вспоминал, какие плечи были у Чаги, когда он обнял ее сзади. То ость не вспоминал — он гнал от себя это воспоминание, но оно почему-то отказывалось уходить.

Тогда он приподнялся и принялся натягивать полог, по которому немедля пробарабанила порция стальной крошки. Однако в кромешной темноте стало еще хуже.

«Дурак! — раздраженно мыслил он. — Уперся в свой металл — и ничего уже вокруг не видишь! Она же из-за этого бесилась, неужели не ясно? Из-за этого с места срывала, придиралась к тебе из-за этого… Кстати, правильно делала! Таких придурков вообще надлежит брать за шиворот, вести в ближайшую балку и бить головой обо что-нибудь реликтовое…»

Влад злобно фыркнул и, сняв ремешки с колышков, снова откинул полог. Опустился на кошму. Шальной снарядик чиркнул сразу по двум брустверам. Дуплетом. Рявкнуло прямо в лицо, обдало землей.

— Ноктюрно, сталь тебя порази!.. — отплевываясь, пробормотал Влад. Тут же поймал себя на том, что впервые вместо своего любимого архаического «черт побери» использовал местное выражение, — и криво усмехнулся. Зверей он уже вычесывает классно, роет — тоже, болтать насобачился… До полной натурализации осталось совсем немного. Один шаг. Точнее — десяток шагов…

«А вот не дождешься! — с неожиданным ожесточением, к которому, впрочем, примешивалось и злорадство, подумал он. — Умыкнула не спросясь, ноги связала — думаешь, не помню? А теперь, значит, на измор берешь?.. Ну-ну, посмотрим, как это у тебя получится…»

Он свернул потуже седельную подушку и, пристроив ее поудобнее под голову, отвернулся к земляной стенке. Прямо перед глазами, мерцая отраженным звездным светом, копошился крохот-пый металлический паучок. Влад взял его двумя пальцами и, не обращая внимания на слабый удар тока, выкинул к лешему из ямы.

«Собственно, что меня останавливает? — мыслил он. — Обетов я никаких не давал, невеста меня на Земле не ждет… Господи, да о чем я вообще?! Какая Земля? Какие тебе невесты? Ты в списках погибших, дурак! Тебя нет!.. Тебя подберут лет через тридцать… Если подберут… И вообще, что я, железный, — голышом с ней купаться! Но нескольку раз в сутки!..»

Влад перевернулся на четвереньки и, выпрямившись, осторожно высунул голову из окопа. Взгорбленная, припорошенная звездным светом степь замерла, ожидая новой схватки крохотных стальных пираний. Пропускать такой момент было грешно. Влад раскинул руки, оперся… Затем последовало быстрое бесшумное движение — и вот он уже сидит на корточках на краю укрытия. Пригнувшись, перенес ногу через бруствер, сделал шаг, другой — и в этот момент пауза кончилась.

Ночь взвыла в лицо, ветер ударил по левой щеке — как доской. Слава Богу, плашмя… Влад упал ничком, а секунду спустя воздух над ним был разорван в клочья. «Убит при попытке прелюбодеяния…» — произнес кто-то в мозгу официальным голосом.

Мысль несколько преждевременная, но в целом правильная: стальная поземка срывала брустверы, металл стелился над самой землей. Визг, хруст, грохот. Не смея поднять головы, Влад пополз было к окопчику Чаги, понял, что скорее всего не доползет, решил вернуться, по тут позади него в землю впоролось единиц десять, не меньше. Удар был такой силы, что Влада подбросило, и он торопливо пополз вперед.

В себя он пришел возле растерзанного бруствера. Ночь была относительно тихой, на холмы и пригорки оседал ровный звездный свет.

Так… Во-первых, кажется, жив и даже не ранен… А во-вторых, чей же это, интересно, окоп: его или Чаги?.. Переползая под обстрелом, Влад совершенно утратил ориентировку. Приподнялся, заглянул через бруствер. Кожаный полог был туго натянут и усыпан микроосколками. Значит, Чагин…

По идее надо было немедля срывать ремешки с колышков и падать вниз, к ней. Металл вполне мог повторить пролет по этой ложбинке. Однако на такое хамство Влад не отважился и некоторое время продолжал рисковать жизнью, торча над бруствером.

«Вот будет потеха, — несколько испуганно мыслил он, — если я все это придумал!.. Может, ей вообще на меня наплевать! Ну купалась при мне нагишом, ну и что? Может, здесь так принято!.. А, ладно! В крайнем случае, изуродует… Кистенем своим…»

Взбодрив себя этим сомнительным рассуждением, Влад тихонько снял с колышков три петли и приподнял край полога. Черно — как в могиле… Тогда он снял все петли, до которых мог дотянуться, и откинул полог на бруствер. Обильный звездный свет пролился в неглубокую прямоугольную яму. Чага не спала. Она лежала на спине, угольно-черные глаза были широко раскрыты.

— Чага, — растерянно сказал Влад. — Это я…

Нет-нет, все было замечательно, по… Чага отнеслась к его визиту как-то уж очень спокойно. Ошарашивающе спокойно. Будто они уже лет десять состоят в законном браке и делят ложе (в смысле — кошму) еженощно. Влад даже был слегка разочарован: все-таки под обстрелом полз, рисковал…

Полог они оставили раскрытым и теперь лежали рядом, глядя в тихое звездное небо.

— Чага, а почему ты кочуешь одна? — шепотом спросил Влад.

Она, как всегда, ответила не сразу.

— Металл убил всех, — услышал он наконец ее ровный негромкий голос.

— Да нет, Чага! — Влад приостановился, подыскивая слова. — Он убил их потом… А когда я прилетел — ты уже была одна. Почему?