Через минуту в дверь постучали.

— Кто там? — спросил Эмилиус, набирая в легкие побольше воздуха, чтобы в случае чего сразу задуть синее пламя. Из-за двери раздались шепот и шарканье ног, затем три голоса, похожие на серебряные колокольчики, одновременно произнесли:

— Трое детей. Мы заблудились.

Эмилиус растерялся. Он рванулся было к клавикордам, затем вернулся к синему пламени. Наконец остановился между ними, в одной руке держа глобус, в другой — нотную тетрадь.

— Войдите, — сказал он угрюмо.

Дверь открылась, и на фоне темного коридора чародей ясно различил троих детей, белокурых и довольно странно одетых. Платья их были как у лондонских подмастерьев, но с шелковыми поясами. Все трое были такими чистенькими, что в Лондоне семнадцатого столетия казались пришельцами из другого мира. Их кожа сияла, и чуткие ноздри Эмилиуса уловили приятный аромат, словно от свежих цветов, но со странной примесью.

Эмилиус задрожал. Его колени подогнулись, и он едва не упал. Затем недоверчиво оглядел предметы, которые сопутствовали только что прочитанному заклинанию. Могли ли две сушеные лягушки и пучок белены вызвать странных гостей? Эмилиус изо всех сил старался вспомнить латинскую фразу, которую только что произнес.

— Мы заблудились, — повторила девочка голосом, ясным, как горный хрусталь. — Мы увидели, что у вас горит свет, и поэтому поднялись спросить дорогу.

— Куда? — проговорил Эмилиус дрожащим голосом.

— Куда угодно, — ответила девочка. — Мы совсем потерялись. Мы даже не знаем, где мы.

Эмилиус откашлялся.

— Вы в Чипплгейте, — хрипло произнес он.

— Чипплгейт? — удивленно переспросила девочка. — В Лондоне?

— Да, в Лондоне, — прошептал Эмилиус, отодвигаясь к камину. Его страх усилился. Откуда же они пришли, если даже не знают, что находятся в Лондоне?

Старший мальчик сделал шаг вперед.

— Простите, — сказал он вежливо с легким акцентом, — не могли бы вы сказать, в каком мы столетии?

Эмилиус вскинул дрожащие руки перед лицом, словно пытался избавиться от наваждения.

— Сгинь! Сгинь! — хрипло пробормотал он. — Возвращайтесь туда, откуда пришли!

Девочка растерялась и захлопала ресницами. Потом оглядела темную неубранную комнату с разбросанными повсюду пергаментными рукописями, стеклянными пузырьками, черепом, стоящим на столе, и клавикордами, освещенными свечами.

— Извините, если мы побеспокоили вас, — проговорила она.

Эмилиус подбежал к столу. Схватив сушеных лягушек, пучок белены и миску с маслом, он швырнул их в огонь, выкрикивая заклинания. Миска, лягушки и белена зашипели, затем вспыхнули. Эмилиус отчаянно затряс руками, затем повернулся, и его глаза едва не вылезли из орбит.

— Вы все еще здесь? — прохрипел он.

Девочка еще быстрее захлопала ресницами.

— Мы сейчас же уйдем, — пообещала она. — Скажите только, какой это год?

— Сегодня двадцать седьмое августа тысяча шестьсот шестьдесят шестого года от Рождества Христова.

— Тысяча шестьсот шестьдесят шестой год, — повторил старший мальчик. — Король Карл Второй…

— Пожар Лондона будет через неделю, — оживленно сообщила девочка, непонятно чему радуясь.

Лицо старшего мальчика тоже оживилось.

— Чипплгейт? — спросил он. — Выходит, этот дом может сгореть. Пожар начнется у королевского булочника на Паддинг-Лейн и двинется вниз по Фишстрит.

Эмилиус упал на колени, с мольбой воздевая руки. Его лицо было искажено страхом.

— Умоляю! — вскричал он. — Уходите! Уходите! Уходите!

Девочка посмотрела на него и вдруг улыбнулась.

— Мы не причиним вам зла, — сказала она, подходя ближе. — Мы всего лишь дети — дотроньтесь до моей руки. — И она положила свою руку на судорожно стиснутые руки Эмилиуса. — Мы всего лишь дети, — повторила она. — Из будущего, — добавила и улыбнулась своим спутникам, будто сказала что-то очень умное.

— Да, — подтвердил старший мальчик с довольным и несколько растерянным видом. — Так оно и есть. Просто мы дети из будущего.

— И все? — еле слышно прошептал Эмилиус и поднялся на ноги. Он был потрясен происшедшим.

Самый младший из детей выступил вперед. У него было лицо, как у ангела.

— Можно посмотреть сушеного аллигатора? — спросил он.

Эмилиус снял с крючка под потолком чучело и молча положил на стол. Затем сел на стул у огня. Он дрожал мелкой дрожью, как от холода.

— Какие еще несчастья должны обрушиться на нас? — спросил он мрачно. — Кроме, разумеется, пожара, который сожжет этот дом.

Маленькая девочка присела на табуретку напротив.

— Мы не слишком сильны в истории, — сказала она. — Но мне кажется, что вашего короля казнят.

— Это был Карл Первый, — возразил старший мальчик.

— Ах да! — вспомнила девочка. — Извините. Мы могли бы посмотреть в учебнике, когда вернемся домой.

— Не стоит, — сдавленно проговорил Эмилиус.

Наступило молчание.

— У вас уже была чума? — нарушила молчание девочка.

Эмилиус содрогнулся:

— Нет, спасибо милосердному Провидению.

— Вот и отлично! — сердечно воскликнул старший мальчик.

Девочка поворошила кочергой дрова, чтобы они разгорелись поярче. Эмилиус подбросил еще одно полено и понуро сел на табуретку. Выходит, старый волшебник обманул его: заклинание сработало! Дети казались безобидными, но кто поручится, что в другой раз заклинание и волшебные предметы не приведут в дом чертей или даже самого дьявола?

А Эмилиус не знал, как отменить заклинание. Поэтому все, кто явится по его зову, навсегда останутся здесь, в доме! Никогда Эмилиусу уже не чувствовать себя в безопасности! Никогда он уже не посмеет бросить в огонь серу и прочесть заклинания! Никогда не осмелится вскипятить суп из лягушачьей икры и наперстянки! Никогда больше не произнесет он ни слова по латыни и не закрутит небесный глобус, предсказывая будущее! Его неуверенность тут же будет замечена посетителями. Практика немедленно уменьшится. Недовольные донесут на него королю. Эмилиусу придется бежать, прятаться в грязных лачугах или крысиных подвалах. А потом его ждут тюрьма, позорный столб, публичная порка или даже виселица!

Эмилиус застонал и уронил голову на руки.

— Вы плохо себя чувствуете? — дружелюбно спросила девочка.

Эмилиус сунул полено поглубже в огонь. Затем взглянул на кроткое лицо девочки.

— Дети… — проговорил он, словно чему-то удивляясь. — Надо же, я никогда не знал, что значит быть ребенком.

— Вряд ли такое возможно, — благоразумно заметил старший мальчик.

— Вы всегда жили в городе? — спросила девочка.

— Нет, — ответил Эмилиус. — Раньше я жил в деревне. Но это не то. Я хотел сказать, что я забыл, как это — быть ребенком.

— Может, это от того, что вы уже старенький? — предположил старший мальчик.

Эмилиус подскочил, как ужаленный.

— Мне всего тридцать пять лет! — воскликнул он.

— У вас была трудная жизнь? — спросила тогда девочка.

Эмилиус поднял глаза. «Трудная жизнь?» — подумал он про себя.

— Да, похоже, это так. У меня была трудная жизнь.

Внезапно он почувствовал сильное желание рассказать им о годах бесполезного труда, об опасностях профессии чародея, об одиночестве… Он мог без боязни говорить обо всем с этими странными детьми: ведь если ему удастся натолкнуться на правильное заклинание, они снова перенесутся в будущее.

Эмилиус отодвинул отороченную мехом мантию подальше от огня.

— Не много, я думаю, найдется жизней печальнее моей… — начал он тихо. Затем Эмилиус рассказал о том, как его, еще совсем маленького, посылали собирать лекарственные травы, о том, как его били за воровство засахаренных слив, о том, как он ненавидел таблицу умножения и носил в школе бумажный колпак за плохие отметки по латыни. Затем он поведал о своем ученичестве в Лондоне, о трудностях и разочаровании, о страхе, который испытал, оставшись без наставника, о посетителях, которые часто не оплачивают счета…