Немалые потери армии Наполеона в России, как, впрочем, и русских войск, были понесены под воздействием невыносимого климата и условий обитания: бездорожья, разоренного жилья, отсутствия продовольствия и фуража. «Шестой стихией Восточной Европы» называли грязь. При осмотре освобожденного Вильно Александра I ожидала такая картина: «Город был переполнен ранеными и больными. На всех главных улицах были разведены большие костры для уничтожения миазмов и очищения воздуха. Госпиталь в Базилианском монастыре представлял наиболее ужасающую картину: 7500 трупов были навалены друг на друга по коридорам, подобно грудам свинца; разбросанные трупы валялись всюду и в других помещениях; все отверстия разбитых окон или стен были заткнуты руками, ногами, туловищами и головами мертвых, чтобы предохранить живых от доступа холодного воздуха. И в этих помещениях, наполненных зловредными испарениями, лежали несчастные больные и раненые, обреченные на гибель»^{172}.

Кутузов. Грузный старец, лицо которого пересекает повязка, прикрывая отсутствующий глаз, — так его представляют многие поколения. Художники писали Кутузова, когда ему было около 60 лет.

Между тем современники знали его совсем другим: молодым, энергичным, смелым офицером, ранее других выбившимся в генералы. В боевых операциях Кутузов проявлял героизм, близкий к самопожертвованию, он первым ввязывался в бой и выходил из него последним. Он участвовал во всех ключевых сражениях русской армии конца XVIII века: при Ларге и Кагу-ле, при Очакове и Измаиле. Прошел боевую школу при командующих Румянцеве и Суворове. В боях был неоднократно ранен. При отражении турецкого десанта в Крыму пуля угодила ему в левый висок и вышла у правого глаза, навсегда исказив облик 29-летнего офицера. В бурное, противоречивое время Екатерины II о нем заговорили, отмечая личную храбрость и хорошую голову. Кутузову поручались весьма сложные задания, в том числе дипломатического порядка, он всегда справлялся с ними достойно. При этом всех покоряли живость ума, раскованность, сам стиль его жизни. Он умел расположить к себе самых несговорчивых собеседников.

Екатерина II называла его «мой Кутузов». Отнюдь не анекдот, а реальное событие связано с посещением Кутузовым гарема турецкого султана Селима III. В 1783—1784 годах Кутузов около полугода находился в Константинополе во главе посольства численностью 600 человек. Склонить Селима III пойти на уступки и принять российские предложения не удавалось. Решение проблемы было найдено в его гареме, где задавали тон женщины-христианки, выкраденные или выкупленные за границей из плена. Кутузов сумел убедить красавиц-христианок — любимых жен султана, которых он к тому же ценил, и ему было дозволено явиться в гарем[49] — самое запретное, самое укрываемое от посторонних глаз место, где протекала интимная жизнь монарха Османской империи… Известие о том, где удалось побывать русскому посланнику, осквернив своим присутствием «святая святых», просочилось в общественные круги, вызвав у населения шок. Охладить страсти удалось лишь заявлением властей, что «россиянин никакой угрозы не представлял и не представляет, поскольку является евнухом Екатерины II»^{173}. Понятно, что этот факт послужил поводом для злословий в определенных питерских кругах…

Потом до восшествия на престол Александра I занимался строительством и обучением армии, как дипломат, вел военно-политические переговоры в союзных с Россией государствах. Когда завершилось царствование Павла I, боевой генерал Кутузов оставался одним из немногих в России живых наследников полководческой школы своих предшественников. К тому же он был русским по происхождению. Жизнь таких людей, как Кутузов, в любые времена не могла протекать гладко. Им завидовали, на них клеветали, пытались сваливать собственные просчеты и неудачи. Его отношения с Александром I не заладились с самого начала. На фоне личности такого масштаба, каким был Кутузов, заносчивый начинающий император смотрелся особенно неубедительно.

Назначение Кутузова на пост военного губернатора Санкт-Петербурга для Александра I сразу после восшествия на престол носило политический характер. Он из тех, кто был рад служить, но не прислуживать. Градоначальник столкнулся с мелкими придирками, попытками императора требовать ответа за повседневное, неизбежное. Поводом для отставки послужил случай: пролетка сбила прогуливающегося иностранца. Остро нуждаясь, ряд лет находился в добровольной отставке, вынужден был жить в деревне на доходы от небольшого имения.

Война против Наполеона заставила вспомнить о Кутузове. Необходим был именитый генерал, поскольку все остальные были либо иностранцами по существу, либо по происхождению. Кутузов получил приказ встать во главе русско-австрийских войск против армии французов. При подготовке и в ходе одного из самых крупных сражений начала XIX века Александр I своим самонадеянным вмешательством всё испортил. Попытки переложить ответственность на главнокомандующего результата не дали. Слишком много было свидетелей, кто своими глазами видел, как развивались события. Разгром русской армии еще более омрачил отношение Александра I к Кутузову. Поражение при Аустерлице попытались списать на генерала, тогда как дезорганизацию и сумятицу в войска внес лично император. Он же, при первых залпах охваченный страхом, с острым приступом диареи с поля боя сбежал. За «проявленную храбрость» Александр I, не найдя в себе мужества отказаться, принят орден Святого Георгия Победоносца. Из-за этих постыдных для самолюбия обстоятельств российский самодержец проникся еще большей неприязнью к Кутузову, стал далее чинить препятствия на пути талантливого военачальника и дипломата. Его держали на должностях, весьма далеких от его подлинного предназначения. Долгое время он был одним из шестидесяти четырех губернаторов: сначала в Киеве, потом в Вильно.

Военная тревога, вызревавшая в ходе очередного противостояния Наполеона I и Александра I, требовала все более трезвого подхода к оценке возможностей России. Одна только война с Османской империей, длившаяся с 1806 года, отвлекала немалые силы и ресурсы. И здесь, принимая во внимание прежний военно-политический опыт, вынуждены были прибегнуть к Кутузову. В ходе одной из операций при Рущуке генералу удалось скрытно переправить через Дунай войска и внезапной атакой захватить лагерь противника: казну, резервы, штаб вместе с некоторыми важными турецкими военачальниками. Бесспорный военно-политический успех Кутузова очевиден всем, но не Александру I. Заключение Бухарестского мира (1812) позволило передислоцировать Придунайскую армию на наиболее опасное направление, где вскоре начались военные действия против объединенной армии под предводительством Наполеона.

Во главе русской армии, действующей против войск вторжения, Кутузов оказался под давлением общественного мнения. Авторитет Кутузова к тому времени был настолько высок, что Александру противостоять — означало подвергнуть риску свою собственную судьбу. К тому времени самодержец на подступах противника к Двине уже успел «накомандовать». Александр, по совету немецкого генерала Пфуля, решил использовать на литовских равнинах тактику англичан в португальских горах. Построенные перед рекой укрепления и четыре моста через Двину в результате обходного маневра перешли к противнику. Естественная линия обороны беспрепятственно была захвачена французами. В Генштабе не стесняясь поносили «проклятого немца» Пфуля в присутствии истинного виновника провала. В конце концов, призвали на помощь наиболее преданных царю Аракчеева и Балашова. По просьбе военных они принялись убеждать императора покинуть армию, «которую его царственное присутствие стесняет в действиях»^{174}. Тогда же любимая сестра Екатерина с прямотой, какую могла позволить себе только она, написала: «Ради Бога, не поддавайтесь желанию командовать самому! Не теряя времени, надо назначить командующего, в которого бы верило войско, а в этом отношении Вы не внушаете никакого доверия!»^{175}