— Да все нормально, Конн. Надо же Беку убедиться, что любая мелочь будет

учтена.

— Черт возьми, они же почти банкроты! Бек отлично знает, что ему в жизни не

заключить контракта выгоднее. Да любой другой на моем месте просто купил бы их

патенты, а имущество распродал по бросовой цене, и гори синим пламенем все эти

договоры с профсоюзом, пенсионные фонды и выслуги лет!

В его голосе слышалась такая досада, что Энди сочувственно улыбнулась.

— Успокойся. Это обычная предсвадебная лихорадка. “Бектрон” для него — самое

дорогое в жизни, как для тебя — “Девлин электроникс”. Он переживает за своих

людей и не хочет, чтобы их вышвырнули на улицу, вот и все.

— Я уже сказал, что никого на улицу не вышвырнут. — Конн по-настоящему злился.

— Что еще нужно этому неврастенику?

— Твоего внимания. Твоей предупредительности.

Он задумчиво пробормотал что-то. Потом нехотя улыбнулся, снова взъерошил

волосы.

— Ты, как всегда, права. Свяжись с Тимбервольфом. Мне понадобятся компьютерная

связь, факсы, фотооборудование, конференц-залы. Все условия для напряженной

работы. Как можно меньше персонала. Передай ему: если хоть что-нибудь

просочится в газеты, я скуплю все эти шикарные домики и сделаю из них мужской

монастырь.

— Я думала, монастыри как-то связаны с религией.

— Неважно. — Конн усмехнулся. — А знаешь, учитывая новый характер моей личной

жизни, я, пожалуй, сам стану отличным кандидатом в монахи.

Происходит что-то странное, и это ему совсем не нравится.

Конн прошелся по огромной, погруженной в полумрак гостиной, остановился у окна.

Отсюда открывался чудесный вид на зеленую площадку перед домом, залитую

блестящим сиянием моросящего дождя.

В двадцатый раз за эту ночь Конн взглянул на телефон. Он хотел позвонить ей.

Хотел, чтобы она приехала и, подобно солнечным лучам, заполнила комнаты тем

особым теплом и хорошим настроением, которые она всегда приносила с собой. И он

хотел прикоснуться к ней. Почувствовать в своих руках ее пышные шелковистые

волосы, пропустить их сквозь пальцы, наклониться к ней и целовать, целовать, пока не закружится голова.

Только одно мешало ему снять телефонную трубку.

Он с изумлением понял, что сжимает в руке чашечку с кофе. Машинально поднес ее

ко рту и сделал маленький глоток. Конн знал не меньше десятка красивых женщин, мечтающих провести с ним ночь. Но ни одной из них он звонить не хотел. Он хотел

Энди Спенсер.

Снова взглянул на телефон. Позвонить Энди? Он знал, что все равно не решится.

Он пытался понять, что же это за странное напряжение в паху так настойчиво

мучит его уже почти сутки.

Глава четвертая

Телефон зазвонил в начале четвертого. Энди застонала и натянула на голову

одеяло. Только не сейчас. Ни за что. Он может сколько угодно молить и

заклинать. Сегодня она не поедет к нему, пусть он хоть с собой покончит в

очередном приступе бракоразводной хандры.

Телефон не успокаивался. И Энди смачно выругалась. Не слишком изобретательно, но зато с большим чувством. Откинула край одеяла и взглянула на часы. Может, уже утро? Чуть больше трех.

Энди схватила трубку и, стряхнув остатки сна, прорычала: — Идиотская шутка!

В трубке озадаченно молчали. Потом извиняющийся голос пробормотал: — Боже мой, дорогая, я забыл о разнице во времени. Наверное, я разбудил тебя? —Тихий смех.?— Скорее всего, разбудил, учитывая, что в Сиэтле сейчас… два часа

ночи?

— Три, — вздохнула Энди, откинувшись на подушки и прикрыв глаза. — Алан! И в

какой же точке земного шара ты находишься?

— В Париже, дорогая. Тебе не передали моего сообщения?

— Сообщения? — Энди протерла глаза, смутно припоминая какую-то бумажку у себя

на столе. Что-то там говорилось о Париже. — Кажется, передавали. Да, точно.

Просто вылетело из головы.

— Я весь вечер ждал твоего звонка, — мягко упрекнул Алан. — Я оставил свой

телефон Марджи.

— Прости, пожалуйста, у меня куча дел. Я вернулась домой поздно вечером и тут

же отрубилась.

— У меня плохие новости. Я проторчу в Париже еще как минимум неделю. Я знаю, что обещал тебе провести уик-энд на побережье, но…

Его голос звучал так печально, что Энди виновато поморщилась. Она, разумеется, позабыла их уговор — провести с ним уик-энд в Сиэтле.

— Ммм… наверно, это к лучшему. Конн сейчас ведет переговоры о покупке фирмы

наших главных конкурентов, и я занята с утра до ночи. Придется работать все

выходные.

— Ты проведешь выходные с Коннором?

Энди улыбнулась в темноту:

— И еще с десятком людей.

Алан усмехнулся:

— Вот пускай этот десяток людей и проводит переговоры, а ты вылетай в Париж.

Осмотришь город, прошвырнешься по магазинам, пока я работаю. А вечерами мы

будем пить хорошее вино и строить из себя заядлых туристов.

Она рассмеялась:

— Звучит заманчиво, но…

— Но Конн снова выиграл, — раздраженно бросил Алан.

— Алан, это не соревнование, — тихо ответила она.

Она почувствовала, что он улыбнулся.

— Я знаю, дорогая, прости меня. Просто мне тебя не хватает. И это еще мягко

сказано. Меня бесит, что я один торчу в самом романтическом городе мира, а ты, как всегда, в полном распоряжении Коннора Девлина.

— Конн мой друг, Алан. И ты хорошо это знаешь.

— Ты всегда это говоришь. Но порой меня поражает нежность, с которой ты

рассказываешь о нем.

— Не волнуйся. — Энди уставилась в потолок. Подумала о Конне.

— У тебя расстроенный голос.

— Я устала, — сладко потянулась она. — Просто устала.

Алан грустно рассмеялся.

— Это моя вина. Я так закрутился, что начисто забыл о часовых поясах. Четыре

дня подряд непрерывные переговоры — перспективы сотрудничества, инвестиционные

ставки, основные фонды. А ты меня окончательно выбила из колеи.

— Алан, я очень рада слышать твой голос.

— Я так хочу увидеть тебя. Прямо сейчас. Ты еще носишь бледно-голубой пеньюар, который я подарил тебе на день рождения?

— Еще бы! — Она даже не вытащила пеньюар из элегантной серебряной коробки, в

которую он был упакован. Не такая уж страшная ложь. — Я думаю о тебе всякий

раз, когда его надеваю. — Новая ложь. Она вдруг, к своему стыду, поняла, что

вообще очень редко вспоминает об Алане.

— Если бы я был сейчас рядом, на тебе бы не было даже пеньюара, Энди, — его

вкрадчивый голос ласкал, словно шелк. — Я закрываю глаза и чувствую твою кожу, прикосновение твоих губ…

— Я… Алан, уже очень поздно. Через четыре часа мне вставать. Завтра мне

необходима свежая голова. Может, ты перезвонишь завтра вечером, и мы поговорим

подольше?

Долгая пауза. Потом он засмеялся.

— Должно быть, ты права. Надо думать о делах. Но есть одна проблема, и ее

необходимо решить прямо сейчас.

Энди инстинктивно напряглась, пальцы сильнее сжали трубку.

— Я помню, что обещал не давить на тебя, но, если мы поженимся этой осенью, пора начинать готовиться. Моей матери просто не терпится заняться свадьбой, а я

ей даже дату не могу назвать.

Энди прикусила губу, как просто было бы ответить “да”. Влюбиться в Алана, то

есть ответить ему взаимностью. Принять все, что сможет дать такой человек, и

стать счастливой.

Как тяжело сознавать, что подобный исход слишком хорош, чтобы быть реальным.

— Да, — почти прошептала она, — я знаю. Но… — Она подавила вздох. — Дело даже

не в свадьбе?— ведь придется бросить работу, оставить семью, друзей и…

“И Конна”, — едва не добавила Энди.

Она крепко закрыла глаза и попыталась успокоиться.

— Прости меня. Я знаю, все это глупо и ты вовсе не заслуживаешь такого…

— Все в порядке, любимая, — пробормотал Алан. — Я понимаю. Только не отказывай