— Ура! Как вкусно пахнет! — бурно выразила восторг Светлана. — Спасибо, мамулечка! Я такая голодная, а твое жаркое просто обожаю!

— Вот и подсаживайся к нам — пока горячее! — с доброй улыбкой бросила ей мать. — Могла бы и сама сготовить, я ведь тебя научила.

— Легко сказать! У меня на это не хватает времени, — взяв тарелку, приборы и садясь за стол, оправдывалась перед ней Светлана. — Вот и приходится делать все «на скорую руку»: на первое — готовые бульоны, а на второе чаще всего — пельмени и макароны.

Она посмотрела на дочек, как бы прося поддержки.

— Девочки их очень любят. Разве не так, лапуси?

— Пельмешки — да, — подтвердила более смелая Оля, но добавила: — А макароны уже надоели. Картошка гораздо вкуснее!

— Ну вот, уж не могла за маму заступиться, — шутливо упрекнула ее Светлана. — Разве я вам не делаю пюре?

— Сравнила тоже. Оленька права! — тоже с улыбкой постояла за нее бабушка. — Тушеная картошечка куда вкуснее вареной, и ты могла бы чаще доставлять им это удовольствие.

Молча слушавший их профессор, не выдержав, вмешался: счел критику матери при детях непедагогичной.

— Бабушка, конечно, права: вкусные блюда надо готовить чаще, — авторитетно заявил он, глядя на внучек. — Но и маму винить нельзя. Она — артистка и не может проводить много времени за плитой.

И, повернувшись к жене, добавил:

— Тебе надо, Веруся, в этом больше помогать Светочке! Мы ведь живем недалеко и могли бы чаще приезжать к внучкам.

— Что верно — то верно, папа! — вздохнула Светлана. — Нам с Мишей не хватает времени на детей, и мы нуждаемся в вашей помощи.

Она вытерла губы салфеткой и пожаловалась:

— Вот и с Петей сладу нет. Добившись успеха, возомнил о себе Бог знает что, и слово отца ему не указ! Может, вы его образумите?

— Вы с Мишей делаете большую ошибку, читая ему нотации! — убежденно ответил профессор. — Молодежь хочет жить своим умом. А Петя по праву считает, что многое может: мало кто в его годы достиг такого высокого положения.

— Так что же, папа, ему и слова нельзя сказать? — несогласно покачала головой Светлана. — По-твоему, Миша должен молчать, если Петр неправ?

— Разумеется, нет. Но советовать надо тактично, не навязывая своего мнения, — ответил профессор и убежденно добавил: — И конечно — без ультиматумов!

— Но Миша ничего не навязывал. Он лишь предупредил, что Петр сделает ошибку, приблизив к себе сына Оксаны Голенко, а Петя — сразу на дыбы!

Профессор тяжело вздохнул:

— Да знаю я об этом и не одобряю Мишу. Зря он вмешивается! Петей движут благородные чувства — хочет вытащить Голенко из грязи, помочь ему исправиться! Что здесь плохого?

— Так ты что, папа, считаешь: Петя поступает правильно? — с сомнением посмотрела на него Светлана. — Ведь Миша уверен: он совершает ошибку!

— Правильно или нет — покажет время, — уклончиво ответил Степан Алексеевич. — Одно несомненно: Петей руководят благородные чувства, и я желаю ему успеха!

* * *

— Подожди меня в машине! Я проведу у директора не более двадцати минут, — сказал Петр Дмитрию, вылезая из лимузина перед подъездом коммерческого банка. — Кейс с документами оставляю на твое попечение — стереги его как зеницу ока! Пока не вернусь, никуда не отлучайся!

Последние дни, уверенно себя чувствуя рядом с другом детства, от мощного облика которого так и исходило ощущение первобытной силы, он перестал брать с собой телохранителей, что всегда делал по совету опытного начальника службы безопасности концерна. Петр вошел в здание банка, и взгляд Голенко упал на оставленный им на переднем сиденье атташе-кейс.

— А попробую-ка его открыть! Я вроде запомнил комбинацию цифр, которую набирал Петька — когда в него лазил, — вслух решил Дмитрий, беря кейс в руки. — Время для этого у меня есть.

На всякий случай быстро оглянулся — не следит ли кто — и набрал ряд цифр на замке кейса. С первого раза не вышло, и он повторил снова, изменив порядок цифр. На этот раз все сделал правильно, кейс открылся, и Голенко, быстро вытащив фотоаппарат, переснял подряд все находившиеся в нем документы. «Потом разберусь — что к чему. Главное: на них есть подписи руководства и образцы печатей концерна, — удовлетворенно подумал он, не испытывая ни малейшего угрызения совести от своего предательства. — Сейчас важно, чтобы меня никто за этим не застукал!»

Пленку Дмитрий собирался переслать Резнику. «Наверное, изготовит фальшивые печати «Алтайского самородка» и поддельные платежки», — решил Голенко.

Он захлопнул крышку, положил атташе-кейс на место и сделал это вовремя, так как из подъезда банка показалась высокая фигура Петра. Голенко услужливо открыл ему дверь и с деланной заботливостью поинтересовался:

— Быстро же ты обернулся. Что, переговоры не состоялись?

— Состоялись и успешно, — с довольным видом ответил Петр, беря в руки кейс и усаживаясь рядом. — За полчаса — миллионная сделка!

«Ничего, скоро ты перестанешь радоваться», — с завистливой злобой подумал Голенко, но вслух льстиво ему бросил:

— Ну и силен! Кто бы мог подумать, что будешь ворочать миллионами!

Глава 8.

Предательство

Неожиданно, без звонка, в Москву приехала Оксана. Остановилась она на частной квартире в Марьиной Роще, адрес которой дал ей Резник, и лишь оттуда дала знать об этом Дмитрию.

— Вот я и снова в Москве. Не удивляйся, сыночек! Илюша запретил звонить — опасается подслушки, — весело объяснила она. — Все поймешь при встрече.

— А ты откуда говоришь? С вокзала? — обрадованно спросил Дмитрий, зная, что самолеты его мать не переносит. — Сейчас отпрошусь и за тобой приеду! Подождешь?

— Нет, я уже устроилась на частной квартире — ее кто-то из друзей Илюши снял. Звоню оттуда — по той же причине. С работы не отпрашивайся, а часам к восьми приезжай, — ответила мать, и Голенко понял, что она действует по заданию Резника.

«Ну что ж, — возбужденно подумал он, — видно, пора уже начинать нашу авантюру», а вслух лишь коротко выразил радость:

— Это здорово, ма, что приехала! И мне хреново здесь одному, да и тебе очень полезно оттуда оторваться — не то и сама бандиткой станешь.

Дмитрий хохотнул, будто шутит.

— Поймешь, как хорошо жить в столице и найдешь здесь покруче Резника.

— А что? Может, и подцеплю какого-нибудь олигарха. Здесь их — пруд пруди, — в тон ему пошутила Оксана и серьезно добавила: — Но пока мы с тобой должны делать все, что велит Илюша!

«Падла — твой Резник! Я не я буду, если тебя от него не отобью!» — злобно подумал Дмитрий, но вслух с деланным смирением сказал:

— Ну конечно, ма, сделаем все, чтобы выполнить задуманное! Когда станешь очень богатой, сама захочешь чего-то лучшего.

— Ладно, сынок, запиши адрес, — поняв, куда он клонит, оборвала разговор мать. — Встретимся и обо всем потолкуем!

Дмитрий записал ее координаты и в восемь вечера уже был в Марьиной Роще возле одной из стандартных многоэтажек недалеко от Рижского вокзала. «Ну и скупой гад, как и все они, — с ненавистью подумал о Резнике, набирая шифр домофона. — Столько лет с ней живет — мог бы снять люкс в центральной гостинице». Но однокомнатная квартира оказалась удобной планировки и хорошо обставленной. Оксана выглядела довольной и, когда уселись на кухне отпраздновать встречу, сказала сыну:

— Ты прекращай, Митюша, «катить баллон» на Илью! Я не дура и понимаю, куда клонишь. Так знай: мне другого не надо, и усеки главное — без него мы с тобой ничего не стоим. Только он сделает нас богатыми!

Дмитрий насупился, но возражать не стал и молча налил себе и матери по полному фужеру водки. А Оксана ему напомнила:

— Надеюсь, не забыл — в каком г... мы были, пока я не сошлась с ним? Это мне счастье привалило! У Ильи куда шикарнее бабы были — ему ведь цены нет!

Она перевела дыхание и, не обращая внимания, что сын покривился, как от боли, продолжала: