И вообще, поведение Гуманоида резко отличалось от поведения остальных новобранцев. Без труда выполняя требования армейской жизни, он в этой жизни вроде бы и не участвовал. Ни с кем близко не контактировал, на праздные разговоры не отвлекался… Он наблюдал. Не так, как сам Сомик, рассеянно и по привычке, а внимательно и деятельно.

Была у Гуманоида какая-то цель, приведшая его сюда, на срочную службу в Вооруженные Силы Российской Федерации – к такому выводу пришел Сомик. Но какая?

По окончании формирования учебного пункта, когда все очереди нового призыва прибыли в часть, новобранцев начали нагружать по полной. Очень быстро понял Сомик, что если создатели сериалов об армейской жизни и были в курсе истинных тягот и лишений службы, то предпочитали оставлять эти подробности за кадром. И так же быстро выяснилось, что Женя – один из самых нерасторопных и слабосильных новобранцев призыва. К чести Сомика, он отчаянно старался соответствовать требованиям, правда, не столько из стремления потрафить офицерам, сколько чтобы не отставать от остальных. И так уже Двуха и Командор стали посматривать на Сомика искоса и, когда новобранцы в очередной раз разражались хохотом при виде того, как Женя, например, безвольной сосиской болтается на турнике, безуспешно пытаясь выполнять второе за подход подтягивание, земляки смеялись вместе со всеми. Они все еще держались вместе, Двуха, Командор и Сомик, хотя Женя понимал: еще немного – и он утратит расположение земляков окончательно. И останется один, вообще безо всякой поддержки и защиты. При одной мысли о подобной перспективе, Сомик обливался холодным потом – причем, вовсе не фигурально, а в прямом смысле этого выражения. И потому Женя компенсировал физическую свою несостоятельность постоянной готовностью услужить товарищам: подать, принести, сбегать… Очень скоро Двуха и Командор привыкли к такому поведению земляка и нисколько не стеснялись принимать услуги Сомика, который был рад оставаться в «банде» хотя бы на таких условиях.

К концу второй недели карантина «банда» земляков пополнилась еще одним членом.

Им стал… вот именно, тот самый Гуманоид. И на то, что Командор принял решение завербовать бывшего детдомовца в свою компанию (несмотря на все странности последнего), были вполне определенные причины.

Гуманоид на зависть всему призыву следовал требованиям армейской дисциплины легко и привычно (можно было подумать, что он служит не две недели, а, по меньшей мере, пятый или шестой год), а уж по части физической подготовки ему и вовсе не оказалось равных. Нормы, которые остальные новобранцы едва-едва тянули, он выполнял без всякого труда; казалось, если будет нужно, детдомовец сможет показать результат, превышающий эти нормы в два-три раза. Такое впечатление складывалось отчасти потому, что в первые дни службы Гуманоид не скрывал удивления по поводу низкой физической подготовки абсолютного большинства новобранцев. Сам он как будто и вовсе не уставал. Женя лично видел, как в свободное от занятий время, когда все остальные падали там, где стояли, чтобы отдышаться, свесив бессильно на грудь пунцовые распаренные физиономии, Гуманоид замирал в какой-нибудь диковинной и неудобной позе, причудливо сплетая конечности… и через какой-то период времени медленно и сосредоточенно перетекал в другую позу – еще более диковинную и неудобную, которую спустя пару минут менял на следующую… На это, конечно, обращали внимание. Кто-то с неудовольствием цедил: «Йог недоделанный, выпендрежник…», а кто-то выбирал минутку, чтобы подойти и спросить, чем это он занимается. Гуманоид объяснял охотно, но… непонятно. Про какие-то ступени, столпы величия духа, векторы энергии, открытие сознания межпространству… Разбираться в подобной белиберде ни у кого не было ни сил, ни времени. Ну, увлекается, видно, какой-нибудь восточной мистикой парень, и фиг с ним. Хотя мог бы и поскромнее себя вести, найти для своих упражнений укромный уголок или вообще пока угомонился бы. Нормальные люди с ног валятся от нагрузок, а он как назло узлом завязывается. Как-то к Гуманоиду подошел давешний старшина с тем же обычным вопросом: чем это он занят? Гуманоид с ходу понес про свои векторы и межпространство, а старшина послушал, почесал живот и предложил (в шутку, конечно): валяй, потренируй этими векторами боевых товарищей, а то ты вон какой неугомонный, а они как пьяные мыши – еле с лапки на лапку переползают. Те из парней, кто был поближе, не сомневались, что Гуманоид ответит шуткой на шутку – мол, не проблема. Но этот детдомовский ниндзя серьезно так покачал головой и сказал:

– Лишено смысла. Прежде, чем улучшать имеющуюся систему, надобно понять: имеются ли для того ресурсы?..

Старшина хмыкнул и отошел.

Впрочем, Гуманоид, когда к нему обращались, всегда был готов подсказать или помочь, что выгодно отличало его от других новобранцев, которые и со своими-то обязанностями справиться не могли, что уж говорить о взаимовыручке. Несмотря на это, отношение основной массы новобранцев к Гуманоиду нельзя было назвать доброжелательным. Уж очень этот парень был… не таким, как все. Впрочем, предусмотрительного Командора это не смущало. Как понял его Женя, он просто хотел подстраховаться на тот неизбежный случай, когда срочников нового призыва разместят в казарме с дедушками.

Так и случилось, что по завершении второй недели карантина Командор, посовещавшись с Двухой, самолично подослал безотказного Сомика пригласить Гуманоида на дружеский поздний ужин, откушать закупленных в чипке состоятельным Командором нехитрых местных деликатесов. Гуманоид не отказался.

Ужин состоялся, понятное дело, после отбоя. Расположились на койке Сомика, которому, как обычно, полагалось после трапезы убрать «со стола». Женя разлил по пластиковым стаканчикам лимонад «Буратино» и, прокашлявшись, посмотрел на Командора, предоставляя возможность ему сказать вступительное слово.

– Ну, что, амигос? – заговорил тот, по обыкновению снисходительно улыбаясь. – Вот и, как в песне поется, «you’re in the army now…». Уже две недели как. Осталось еще ровным счетом пятьдесят таких недель. Что хотелось бы отметить – не так уж тут и напряжно, как принято считать на гражданке…

Сомик, боком притулившийся на краешке собственной койки, вздохнул. Рука его, державшая стаканчик, заметно дрожала – как будто посудина была не из почти невесомого пластика, а из свинца. Он-то как раз был из таких новобранцев, кому точно не казалось, что в армии «не так уж напряжно».

– Давайте, амигос, выпьем за нас, за земляков, – провозгласил, не обращая внимания на Женю, Командор. – За нашу, так сказать, «банду».

Он обвел взглядом всех троих своих сотрапезников, как бы подчеркивая то, что и Гуманоид может считать себя теперь членом «банды». Беззвучно чокнувшись стаканчиками, парни выпили.

– Налетай, – пригласил Командор вроде всех разом, но глядя только на Гуманоида. – Угощайся, амиго. Чем богаты, тем и рады.

– Благодарствую, – ответил тот, вытряхнув себе на ладонь печенье из открытой пачки.

Двуха и Командор переглянулись. Они не скрывали усмешки, а Женя Сомик смотрел на удивительного парня с интересом. Его так и подмывало поднять тему того происшествия двухнедельной давности на перекрестке, но… статус его в «банде» теперь был таков, что Командор или Двуха вполне могли тут же поднять его на смех, а то и просто прикрикнуть: «закрой рот!» А становиться в очередной раз посмешищем ему не хотелось.

– Я вот только один момент прояснить хочу, братан, – завел по привычке свой треп Двуха, глянув на Гуманоида, спокойно и с аппетитом поглощавшего печенье и шоколадные батончики. – Ты пацан вроде нормальный, но… Я тут к тебе присмотрелся и понял: слишком много ты о себе понимаешь. Прямо… плюешь на всех.

– Да когда он плевал на кого? – покивав Гуманоиду успокаивающе головой (хотя тот и не думал волноваться), обратился Командор к Двухе. – Чего ты выдумываешь?

– Сейчас объясню! Гуманоид, ты это… не в обиду. Просто – так как мы теперь все вместе – надо, чтобы непоняток среди нас не было. Вот, глядите! Помните, как мы первый раз строем ходили? Впереди Петух споткнулся, и все за ним повалились, как кегли… Смешно же! Все угорали, даже лейтенант – и тот сначала поржал, потом уже орать начал. А ты, Гуманоид – нет, не смеялся. Или вон тот же Сомик подтягивался и с натуги ка-ак дал залп из своей крупнокалиберной, чуть штаны не лопнули. Мы все от смеха чуть не померли. Сомик и сам похихикал. А ты, Гуманоид, не смеялся. Или еще… да мало ли!