В этом же классе училась моя будущая жена Люся. Она пошла в школу с шести лет и была на полгода или год младше большинства. Но при этом роль первой ученицы принадлежала ей, к тому же она была старостой класса, и между нами развернулось что-то вроде соперничества за лидерство. Хотя, все же думаю, что это преувеличение, Я об этом как-то не думал. А еще в классе был самородок – Сашка Бородин, приходивший в школу на занятия пешком из соседнего села Разветье. По природной смекалке ему не было равных.
Мы с Люсей сразу не слишком понравились друг другу. Помирились мы уже позже, через пару лет после окончания школы, на зимних студенческих каникулах, когда студенты съезжались к родителям. Надо сказать, что класс был все же действительно очень дружным, и мы даже сейчас, спустя более чем 30 лет, «держим» в поле зрения друг друга и иногда по случаю встречаемся. Так вот, моя жена до сих пор помнит случай, когда Нина Ивановна вызвала меня отвечать на тему «Образ Наташи Ростовой в романе «Война и мир». А по моим расчетам, меня не должны были еще спрашивать, т. к. текущих оценок в журнале было достаточно. Естественно, из принципа «экономии мышления» я учебник не открывал, а сам роман читал, пропуская «переживательные» любовные темы и следя в основном за сюжетом. Если бы в тот раз я не так испугался, думаю, удалось бы выкрутиться более достойно. Но от неожиданности кровь прилила к голове, и я начал что-то мямлить на эту тему, постоянно лихорадочно думая, о чем же говорить дальше, В общем, мне поставили четверку, хотя можно было точно ставить трояк. А Люсе было обидно, потому что ей, скорее всего, такого снисхождения не было бы. Правда, нельзя себе даже и представить, чтобы она пришла неподготовленной к уроку. Единственная четверка в аттестате по русскому языку не позволила ей получить золотую медаль, а серебряных тогда не давали. Сейчас, слава богу, за тот случай она больше на меня обиды не держит. Надеюсь, написав это длинное сочинение, которое сейчас перед вами, я «честно отработал» тогдашнюю итоговую пятерку по литературе. Хотя еще как посмотреть, может, и наоборот. Ведь фраза из известного анекдота: «Чукча не читатель, чукча – писатель», – не позволяет «простить» мне некоторые недочитанные романы. А в фонд литературного наследия современности данное мое произведение уж точно не попадет.
Втянувшись в учебу уже в новом окружении, я в мыслях постоянно возвращался в наши Щигры, где, провел свое детство. Мне пришла в голову мысль, почему бы не организовать сотрудничество двух школ? Недолго думая, я написал письмо в штаб «Комсорг-72», где изложил эту идею, а потом на какое-то время забыл об этом. Спустя примерно месяц встречаю в коридоре школы сильно озабоченную Валентину Ивановну – нашего завуча по воспитательной работе.
– Ты писал письмо в Обком?
– Нет.
– А куда ты писал?
– В штаб лагеря «Комсорг».
– Ах, у нас теперь столько проблем.
Надо представить себе комсомольских руководителей того времени. Идея была мгновенно поднята на щит и уже представляла собой инициативу обкома комсомола по налаживанию параллельных связей между школьными комсомольскими организациями разных районов. И это был первый опыт, который надо было сделать показательным. Бедная Валентина Ивановна теперь должна была организовывать поездку большой делегации школьников аж за 200 км, «выбивать» транспорт, организовывать питание в дороге, ночлег и прочее. Зачем ей эта головная боль? Нина Ивановна, сочувствуя ей, сказала: «Заварили кашу – не жалей масла». Я стал невольным свидетелем этого разговора в школьном коридоре. Сейчас-то мне все это понятно, а тогда я думал: «Вот странные люди, это ж так здорово!»
Итак, рано утром мы выехали делегацией примерно из 40 человек (сколько вошло в один большой автобус) в Щигры. В составе делегации были две команды баскетболистов старших классов – мальчики и девочки, несколько школьных активистов и лучших учеников. При этом большую часть составлял наш 10-й «Г», в котором я теперь учился. Дорога заняла четыре часа: 130 км до Курска и потом еще 60 км до Щигров.
В день приезда в Щиграх организовали торжественный вечер в школьном актовом зале, на котором все говорили о том, как это здорово, что можно дружить школами. Потом была дискотека. Надо сказать, что железногорские ребята оказались более раскованными и танцевали свободно: кто как хотел. В Щигровской же школе царили достаточно строгие нравы, и «кривляние» в быстрых танцах явно не приветствовалось. Помню, еще в 9-м классе, до моего переезда, на одном из вечеров, где в общем-то хороший ученик Сашка Доценко танцевал «шейк», директор Софья Федоровна воскликнула: «Вот, Доценко, потому ты и «баранку» получил на районной олимпиаде, что голова у тебя такими танцами занята».
А в этот вечер все участники встречи с Щигровской стороны усилиями школьной администрации были одеты в парадную школьную форму: темные костюмы и белые рубашки у ребят, а у девочек – белые школьные фартуки. В такой одежде по тому времени быстрые танцы действительно смотрелись комично, и под быстрые мелодии танцевали, в основном, железногорцы.
Поскольку гостиница в Щиграх была совсем маленькая, большинство гостей распределили на ночлег по домам щигровских учеников. А я, несмотря на приглашение друзей, остался ночевать в гостинице вместе с уже новыми одноклассниками, чтобы никого не обидеть из своих старых приятелей. Номер в гостинице представлял собой одну большую комнату с девятью кроватями, а удобствами в коридоре.
Следующий день был спортивным. Железногорцы, чувствовавшие себя несколько амбициозно как представители большого города, явно недооценили соперника и проиграли, как мальчишки, так и девчонки, правда, с небольшой разницей в очках. Основными в железногорской «девчачьей» команде была Люся, моя будущая жена, и Люда Петушкова. Они играли блестяще, но больше в команде помочь им было фактически некому. А каждая из щигровских девчат в отдельности играла послабее, но команда была более ровной и слаженной, и это привело к победе. Примерно то же было и у ребят. Я даже не знал, за кого болеть. Скорее, за щигровцев, чтобы показать своим новым одноклассникам: «Смотрите: мы отнюдь не деревенская шпана и вас сделали».
А Люся моя (потом уже моя, а тогда у-у-у…) вообще была, кроме всего прочего, спортсменкой. Незадолго до этого она заняла первое место в области по бегу на 800 м. Бегает и сейчас по утрам, иногда выталкивая и меня, заспанного, по выходным. А если только войдет в бассейн, то не выйдет из него, пока 1000 м не проплывет. Тогда, правда, бассейнов у нас не было, а в пруду, на глубине, плавать она боялась.
Месяца через полтора был ответный визит щигровцев в Железногорск, но он уже мне менее запомнился. Помню, что девчонки взяли реванш в баскетболе, а ребята все равно проиграли щигровцам с разницей всего в один бросок.
Остаток учебного года пролетел быстро, мы сдали выпускные экзамены, и я все же получил золотую медаль. Что же дальше?
А дальше вспомнились стихи Маяковского «Кем быть?». Этот вопрос оставался открытым.
По мере того как я рос, мои мечты о будущей профессии постоянно менялись. В дошкольном возрасте я хотел стать машинистом электровоза. Мы с младшей сестренкой сооружали в комнате из столов и стульев воображаемые составы, накрывали все это покрывалами, затем залезали в эти вагоны и «ехали» в дальние страны. А примерно классу к пятому, походив немного в авиамодельный кружок дома пионеров и смастерив одну модель для воздушного боя, решил стать авиаконструктором. Рисовал самолеты от пассажирских до истребителей, подписывал на их борту «Амп-1» или что-то вроде этого. Еще клеил всевозможные пластмассовые модели самолетов и вертолетов из продававшихся тогда простых конструкторов.
Спустя года два, собирая из различных линз какие-то подобия простейших телескопов и рассматривая в них воображаемые далекие миры на ночном небе и читая космическую фантастику, хотел быть, по крайней мере, если не космонавтом, то астрономом. Потом решил связать свое будущее с химией. А к 10-му классу, уже изучая справочники для поступающих в вузы, решил готовиться на физический факультет МГУ: физики тогда были в почете. И даже закончил заочные подготовительные курсы физфака, аккуратно выполнив все контрольные работы и получив официальное приглашение на вступительные экзамены. Но в последний момент, начитавшись художественной и популярной литературы о геологии, неожиданно «поменял ориентацию» в сторону геологического факультета. Но тут «восстали» мои родители. «Как же, у геологов нет дома, а крыша – это небо над головой в тайге или пустыне?» – говорили они. Но именно эта романтика меня и привлекала больше, чем перспектива «протирать штаны» в каком-нибудь НИИ, изучая частные проблемы физики. И, наконец, был найден семейный компромисс: не геология и не физика, а геофизика. Хотя по скудной аннотации в справочнике МГУ мы себе не могли представить, что же такое геофизика. Отделение геофизики было и на физическом, и на геологическом факультете. Знакомым я говорил что-то вроде того, что я буду спускаться с приборами в жерла спящих вулканов и таким образом изучать земные недра.
