На этот раз действовать приходилось совсем в другой обстановке, чем прежде. То там, то здесь появлялись кулацкие банды, вспыхивали восстания. Нередко их возглавляли опытные офицеры, бежавшие от расплаты. Борьба продолжалась. Хоть и не похожий на прежний, но это был настоящий фронт.

В конце 1920 года Чирков женился на Клавдии Молиной, связистке, служившей в одной с ним бригаде. Свадьбу отпраздновали в узком кругу друзей, скромно, по-походному. Вместо вина пили кумыс.

В своих воспоминаниях Клавдия Молина пишет:

«Нас в батальоне было три девушки-связистки. Еще в Стерлитамаке обмундировали нас в большие не по росту шинели. Но это еще полбеды. Самое ужасное было то, что выдали нам огромные сапоги, совсем не по ногам, и те изодрались. На рапорт Чиркову о том, что нужно обуть нас, получили категорический отказ да еще и нотацию: «Вы сидите больше в теплом помещении, а бойцы в холоде, так вот крепкая обувь отдана им. Вы получите, когда прибудет другая партия обуви».

Бойцы любили своего командира за справедливость, честность и за заботу о них.

Особенную любовь снискал Чирков у башкир, которых немало было в его отряде. Тот только мог завоевать уважение у них, кто не прятался от пуль, не боялся огня и вместе со всеми бойцами делил опасности и трудности борьбы. У башкир одно непременное требование к своему вожаку: он должен во всем служить примером.

— Сирков начальник хараша. Малатса! — говорили красноармейцы-башкиры русским.

— Чирков? Бик хайбат! [1] — отвечали русские башкирским товарищам.

Дружеские отношения с красноармейцами- башкирами, которые Чирков сумел наладить в своем отряде, сыграли большую роль во время мятежа в Башкирии.

Чирков появился в районе мятежа в самый разгар событий. Но с именем его особенно тесно связан последний этап борьбы.

В армии Колчака были и башкирские вооруженные части. Их руководители, или «вожди», как они сами называли себя, надеялись получить автономию для Башкирии из рук Дутова или Колчака.

Но победы Красной Армии на Урале заставили их окончательно понять всю вздорность этих надежд. Предвидя неминуемый разгром Колчака, «вожди» заявили о своем переходе на сторону Советской власти. В сложной и трудной обстановке тех лет Москва пошла на сотрудничество с этими людьми.

Так появился первый Башкирский революционный комитет. Бывшим сподвижникам Дутова и Колчака была предоставлена полная возможность искупить свою вину. Но матерые враги, лелеявшие планы отделения Башкирии от России, не сложили оружия. Они лишь изменили формы борьбы.

Прикрываясь коммунистическими лозунгами, используя доверенную им власть, националисты, пробравшиеся в Башкирский революционный комитет, стали исподволь уничтожать большевиков и советских активистов. Везде, где только можно было, они ставили своих людей — из числа тех, кто был замешан во враждебных действиях против Советской власти в период господства Колчака.

Чтобы привлечь на свою сторону массы башкирских крестьян, националисты призывали их захватывать земли переселенцев — в большинстве русских и татар. Они провоцировали столкновения между национальными группами в республике и требовали выселения инородцев с обработанных и обжитых ими земель.

Ставка националистов была на то, что правительство и Центральный Комитет партии в Москве, поглощенные борьбой с Деникиным, а позже с поляками, ослабят контроль за происходящим на Востоке страны.

Во главе националистов из ревкома встал один из самых хитрых и опасных врагов Закий Валидов. В январе 1920 года в деревнях Башкирии появились листовки, призывающие крестьян поддерживать армию Валидова, идущую к ним «для уничтожения коммунистов». В то же время в Стерлитамаке, где были расположены центральные учреждения республики, валидовцы арестовали ряд честных коммунистов и неугодных им политических деятелей. Сделано это было под предлогом ликвидации контрреволюционного заговора. Стерлитамак захватили преданные Валидову войска.

Раскрыв таким образом свое подлинное лицо и свои далеко идущие замыслы, валидовцы просчитались. Они не соразмерили сил и оказались перед лицом растущего сопротивления крестьянской бедноты. Мятеж в Стерлитамаке лопнул как мыльный пузырь. Командование Туркестанского фронта, отвечающее за революционный порядок на территории Башкирии, решительно потребовало выпустить из тюрем арестованных. В воззвании к населению командующий Туркестанским фронтом М. В. Фрунзе писал, что враги усиленно распространяли среди башкир слух, что якобы «центральная Советская власть и ее местные представители хотят уничтожить автономию Башкирской республики». М. В. Фрунзе разоблачал происки националистов и их попытки раздуть в республике пожар национальной вражды.

Во время январского путча националистов

истинный вдохновитель его Закий Валидов был в Москве и тайно руководил оттуда действиями своих сподвижников. Но он сумел остаться в стороне, когда дело дошло до расплаты за преступления. Вернувшись из Москвы в Башкирию, Валидов продолжал борьбу.

Весной 1920 года валидовцы снова спровоцировали столкновение башкирских и русских крестьян. На этот раз Валидову уже не удалось спрятаться за спины единомышленников. Он был вызван для объяснений в Москву.

Отсюда Валидов направил в Стерлитамак инструктивное письмо, ясно говорящее о характере затеянных им авантюр. Поучая главарей националистического подполья, он писал: «Мы от татар и русских коммунистов отделимся и организуем азиатскую башкирскую коммунистическую партию или же восточную БКП. До покидания своих ответственных постов всех солдат по одному распустите с оружием по домам, а после скажете: дезертируют — и составите список дезертиров. Распустите всех курсантов. Всех работников в кантонах организуйте так, чтобы они сами бросили работу и ушли».

Таковы были планы политического авантюриста. Но Башревком, состоявший из валидовцев, был бессилен выполнить инструкции своего главаря. Убедившись, что они не имеют поддержки со стороны масс, ревкомовцы летом 1920 года бежали из Башкирии. Бежал из Москвы и Валидов. Вскоре его следы обнаружили в Средней Азии. Он стал одним из главарей среднеазиатского басмачества, а впоследствии — платным агентом немецкого фашизма.

Собравшийся вслед за бегством ревкома первый Всебашкирский съезд Советов вскрыл контрреволюционную сущность валидовщины. Но последствия провокаторской деятельности националистов еще долго давали о себе знать.

В конце 1920 года в Башкирии вспыхнули кулацкие восстания, активизировалось националистическое подполье. На поверхность снова всплыли бывшие колчаковцы, не терявшие надежд захватить власть и оторвать Башкирию от России. Шайки бандитов, терроризируя население, рыскали по деревням и селам. Башкирия глухо бурлила, вспыхивая то здесь, то там мятежами.

Вот в этот трудный для республики период и приехал сюда Чирков.

В то время когда Чирков со своей частью прибыл в район, борьба была в разгаре. Повстанцы действовали наскоком, появлялись то здесь, то там и, получив отпор, исчезали, будто проваливались сквозь землю.

Весь фронт борьбы с мятежниками был поделен на боевые участки. Чиркова назначили помощником начальника второго боевого участка. В центре участка была деревня Баймак. Несколько раз она переходила из рук в руки, и каждый раз Чирков шел в передовых цепях, штурмующих деревню. Сказывалась выучка командиров-чеверевцев — собственным примером воодушевлять бойцов.

Рубились в схватке башкир с башкиром, но один — сознательный защитник завоеваний революции, а другой — обманутый.

Лазутчики повстанцев пытались увлечь за собой и красноармейцев-башкир из чирковского отряда. Но их националистическая пропаганда не имела успеха. Крепкая дружба связывала Чиркова и русских бойцов с бойцами-башкирами. Это было серьезное испытание интернационального братства красных воинов, и они с честью выдержали его.

Заняв Баймак и укрепившись в нем, Чирков твердой рукой навел порядок в селении. Некоторые из повстанцев, скрывшиеся от суда, занялись грабежом и разбоем. Через несколько дней после того, как Баймак был взят, Чирков рапортовал командованию: «В Баймаке восстановлена мирная жизнь».