Она немного смутилась:

—

Товарищ генерал, наш помполит говорит, что нужно просвещать солдат при каждой возможности.

Нет, она нисколько не изменилась в суровых испытаниях войны, бойкая Машенька из Мышеловки, разве только повзрослела и стала строже.

—

И еще доложу вам, товарищ генерал, что я теперь не в полку, а в артиллерийском дивизионе, которым командует гвардии майор Розанов Иван Григорьевич.

—

Ну, хорошо, что сообщила имя и отчество товарища Розанова.

Машенька улыбнулась, довольная похвалой!

—

Разрешите, товарищ генерал, чтобы вы не блуждали, я провожу вас к майору Розанову. Это недалеко: машиной минут пятнадцать, а солдаты подождут меня здесь.

—

А сколько же ты будешь идти обратно?

—

Тоже пятнадцать минут, напрямик, через овраг.

—

Хорошо, дочка, — согласился я. — Уговорила… Садись в машину и рассказывай, каковы дела в дивизионе.

Машенька ловко вскочила в машину, присела на заднем сиденье между адъютантом и штабным офицером, указала шоферу на боковую тропу.

—

Езжайте прямо по косогору, здесь мы быстро окажемся на основной дороге. А касательно дел в дивизионе, так скажу вам прямо, товарищ генерал, дела хороши. Недавно мы получили хорошее пополнение: все ребята 19–20 лет, и, сразу видно, отличные будут солдаты. Кроме того, мы получили четыре пушки, совсем новенькие, только с завода. Для нас это был приятный сюрприз!

Я невольно подумал, что другая девушка ее возраста, пожалуй, радовалась бы не таким обновам, а Машенька жила боевыми делами своей части, и вое ее помыслы, все интересы были отданы великой всенародной борьбе.

—

Жаль, — продолжала она озабоченно, — что наши новенькие бойцы слабовато знают материальную часть орудий. Однако майор Розанов сказал, что мы их успеем обучить, пока стоим в тылу. Я тоже уверена, что успеем… Но, товарищ водитель, остановите машину. Дальше, к оврагу, вам придется пройти пешком. Майор запретил пропускать машины, чтобы противник не обнаружил наш командный пункт.

Легко и неслышно она выскользнула из машины, сделала четкий поворот к нам, поднесла руку к пилотке:

—

Извините, что дальше не сопровождаю. У меня ведь специальное задание товарища майора. Вот, если он увидит меня здесь, пиши пропало.

Я поблагодарил Машеньку, а она еще с минуту стояла «смирно», пока машина не отдалилась метров на сорок. Потом помахала нам рукой:

—

Счастливого пути, товарищи.

Через несколько дней я еще дважды встретился с Машенькой из Мышеловки. Это были последние встречи. Воин непоколебимого мужества, ветеран 13-й гвардейской, человек кристально чистой души, через несколько дней она погибла в бою против фашистских танков, успев бросить в них гранату.

Капитан Шевченко сказал шоферу, что на КП

диви

зиона мы проедем машиной, и сержант Нестеренко уверенно повел наш «виллис» по крутому склону, среди кустарника и пней. Но из кустов перед машиной неожиданно вырос автоматчик и приказал остановиться. Шевченко сошел на землю, объяснил часовому, кто едет

и

куда. Стройный молодой паренек покачал головой

и

сказал:

—

Машину не пропущу.

Капитан даже озлился:

—

Да кто вам дал право задерживать командира корпуса?!

Часовой был спокоен, сдержан:

—

Я задерживаю не командира корпуса, а машину. Для немецких разведчиков безразлично, чья это машина. Но если они заметят ее здесь, значит, дело понятное: в овраге кто-то обитает.

Я сошел с «виллиса», подошел к часовому, который хотя и приветствовал меня, как это положено, однако сохранял непреклонное выражение лица.

—

Молодец, солдат! — от души сказал я этому славному парню. — Вы правильно несете службу. А капитану придется извиниться перед вами за резкий тон…

Шевченко смущенно улыбнулся и крепко пожал часовому руку.

Майор Розанов был молод, легок в движениях, энергичен и соблюдал безукоризненную выправку. Гладко выбритый, с коротко подстриженными усиками, с белоснежным подворотничком, он, казалось, только что прибыл откуда-то из тыла, где успел хорошо отдохнуть. Но я знал, что в течение двух недель, с 11 по 25 июля, его дивизион непрерывно находился в боях, уничтожил 12 танков, 10 бронемашин и до двухсот фашистских солдат и офицеров.

Тут я невольно подумал, что если бы этого геройского командира изобразили в кинофильме, режиссер обязательно снабдил бы его изорванной пулями, грязной гимнастеркой, бинтами на руке и на голове и уж, конечно, заставил бы выразить на лице каменную непреклонность.

А Розанов был весел, улыбчив, несколько застенчив и без единой царапины, даже без пылинки на гимнастерке! Отлично выглядели и его солдаты — они заслужили эту передышку и теперь чинили обмундирование, ремонтировали тягачи, мылись в овраге у криниц, чистили пушки.

Было отрадно видеть образцовый порядок в дивизионе, порядок не показной, не «для начальства». Розанов не знал, что мы навестим его в этот день. Значит, мы научились воевать, вжились в войну, если этих солдат и офицеров с переднего края хоть сейчас можно было строить для парада.

В полку товарища Щура мне в этот день так и не удалось побывать: Иван Аникеевич Самчук передал, что из штаба 5-й гвардейской армии получено боевое распоряжение. Я поспешил в штаб. Уже темнело, когда мы прибыли на свой командный пункт, через два часа нам предстояло начать наступление с задачей прорвать линию обороны противника и выйти на рубеж Драгунское — Стрелецкое.

Здесь уместно напомнить, что, готовясь к наступлению, войска 5-й гвардейской армии с 26 июля по 1 августа усиленно занимались боевой подготовкой. Командиры полков и батальонов заранее знали, с каким танковым батальоном или ротой они будут наступать. В составе корпуса действовала 93-я танковая бригада и 154-й самоходно-артиллерийский полк, располагавший 50 танками и 12 самоходно-артиллерийскими установками.

И снова перед 13-й гвардейской была поставлена ответственная задача: ей предстояло наступать на главном направлении корпуса, прорвать первую линию обороны противника, уничтожить его противостоящие части и вклиниться в основную оборонительную полосу.

Итак, в эти напряженные дни все было подчинено основной задаче — прорыву главной полосы обороны гитлеровцев, чтобы сразу же ввести в образовавшуюся брешь 1-ю танковую армию.

Вот почему в ночь с 1 на 2 августа начштаба корпуса Самчук со своими офицерами, командующий артиллерией Барбин со своими артиллеристами, — начальник инженерных войск Тувский, инструкторы и агитаторы политотдела находились в 13-й и 97-й гвардейских дивизиях. Они занимали исходное положение для наступления.

3

августа в 4 часа 30 минут командиры всех степеней сверили свои часы, а еще через 20 минут полковник Барбин спросил разрешения связаться с командирами артиллерийских частей, чтобы подать сигнал к началу артподготовки.

В пять часов утра в небе загудели краснозвездные самолеты, и от залпов артиллерии вздрогнула, закачалась земля. В 7 часов 55 минут наши танки и пехота двинулись в атаку. В первой траншее противника завязался ожесточенный бой. Как и следовало ожидать, наиболее сильное сопротивление противник оказал в полосе наступления 13-й гвардейской дивизии. Здесь гитлеровцы даже попытались контратаковать 34-й гвардейский стрелковый полк, которым командовал полковник Дмитрий Иванович Панихин. Но, прикрывшись одним батальоном справа, полк продолжал продвигаться вперед.

Отлично действовал его сосед — 39-й гвардейский полк Андрея Константиновича Щура. Одним решительным натиском он сломил ожесточенное сопротивление врага, овладел первой траншеей и после короткого артиллерийского налета завязал бой за вторую позицию.

Тем временем на участке 97-й гвардейской стрелковой дивизии танки и пехота противника двинулись в атаку из Пушкарного, намереваясь вклиниться в наши боевые порядки. Дивизия отбила контратаку и стала развивать

наступление в направлении населенных пунктов Степное — Домнин. Наши соседи справа — 23-й гвардейский стрелковый корпус — продвинулись вперед и уже вели бой за Казацкое. Сосед слева — 33-й гвардейский корпус — успел овладеть важным рубежом — Яхонтов, высота 222,7.