По сцене, не спеша, передвигался молодой человек, держа в руках стул и какие-то листы, расписанные синими чернилами. Почерк был ужасен, поэтому являлось невозможным прочитать буквы, которые образовывали слова. Сам же парень был одет как-то странно. Черная кофта с большим капюшоном, синие спортивные штаны и желтые кроссовки. Все это выглядело странной одеждой для места, в котором реальность перестает существовать, открывая полет фантазии и гениальности. Но было еще кое-что, выделяющее его из толпы. Лицо парня было не доступно взгляду, оно утопало где-то внутри капюшона, и лишь уголек сигареты освещал его грани. Не могу сказать наверняка, был ли то Джимми или кто-то другой. Да и сам парень не знал.

Силуэт человека опустил стул на дряхлые доски и присел на него. Настроив высоту микрофона, он медленно вздохнул. Из небольших колонок, вмонтированных в стены заведения, раздался глубокий, жалостливый голос, который приветствовал собравшуюся публику. Небольшой момент молчания, и вот уже листья зашелестели в руках, глаза парня бегали по строкам, а высокие слова, пропитанные слезами, болью и смыслом, вырывались из его уст. Заунывная музыка из автомата и строки молодого человека, словно пары в пьянящем танце, соединялись в единый поток, создавая великолепную атмосферу. Люди аплодировали, но даже и не знали кому. Это был образ.

Закончив свое выступление, парень встал, поклонился публике, и черный, как дождливая ночь, занавес рухнул вниз. Свет выключался, а заведение пустело. Люди не уходили через дверь, они плакали на своих местах, и растворялись в соленых лужах. Это и было искусство слез, к которому так стремился парень.

Дневник вновь засверкал в руках, стрежень ручки царапал листы. Мысли кружили, а в душу снова упала капля чистой красоты.

Утро следующего дня обещало быть отличным, радостным, но не все обещание имеют право на жизнь. Джимми лежал на кровати, рассматривая монитор, который постепенно потухал, как вдруг, звонкий сигнал о том, что пришло сообщение, ворвался в уши. Парень не спеша навел курсор на значок конверта и открыл его.

Ведьма: «Привет» — загорелось на мониторе включенного компьютера ярким зеленым шрифтом

Джимми: «Доброе утро, любимая»

Ведьма: «У меня плохие новости, тебе лучше присесть»

Джимми: «Что случилось?» — парень немного испугался и приподнялся с кровати, ожидая ответа, в котором, как оказалось, было очень много мыслей и картин для «Иллюзория»

Ведьма: «Я беременна»

Джимми: «С чего ты взяла?» — реакция парня была неоднозначной, в голове крутились мысли, спутывая друг друга, сталкиваясь между собой, создавая непонятное ощущение грусти и радости

Ведьма: «Я сегодня была у врача»

Джимми: «Почему ты вообще решила к нему идти? Что происходит там у тебя?»

Ведьма: «Вчера сделал тест. Не поверила. Сходила к врачу, оказалось, правда. Почему все так?»

Джимми: «Ты не рада?» — парень не знал, как ему нужно реагировать на подобное, но в душе он светился от счастья, хотя и не понимал, насколько все сложно

Ведьма: «А чему радоваться?»

Джимми: «У нас будет ребенок, понимаешь? Маленькое, крохотное создание, которое будет топать ножками, улыбаться, называть нас родителями»

Ведьма: «Ты сам еще ребенок! Ты вообще понимаешь, что это такое? У нас с тобой нет ни работы, ни квартиры, ничего! Какой ребенок?!»

Джимми: «Это все придет со временем!»

Ведьма: «С каким? Это столько проблем! Дома меня не примут! У тебя поселимся? С твоей сестрой?! Или что? Ты будешь содержать нас на одну зарплату? Снимать квартиру, работать? У тебя даже нет профессии! Почему ты не можешь понять?!»

Глаза Джимми снова наливались слезами, он встал с кровати, накинул футболку и пошел на кухню, закурив на пути сигарету. Мысли мешались в кашу из воды и грязи. Философия Саманты проникала все глубже, словно хирургический скальпель, проникает в тело пациента. В ее словах был смысл. Джимми долго боролся с мыслями, но проиграл. Он вернулся к монитору и начал набирать сообщение.

Джимми: «И что ты будешь делать?»

Ведьма: «А ты угадай, герой. Я буду делать — круто подчеркнул»

Джимми: «Я на нервах. Извини, мы. Что будем делать?»

Ведьма: «Аборт»

Джимми: «Ты уверена? Может, стоит еще подумать?»

Ведьма: «Я уже все решила. Заодно, спросила у врача, сколько это стоит»

Джимми: «И что он ответил?»

Саманта назвала цену. А затем, сообщив о том, что хочет отдохнуть вышла из всемирной паутины. Джимми сидел на кровати, обдумывая каждое слово, произнесенное девушкой. Кэтрин дома уже не было, поэтому парень курил, не вставая с постели. Дым витал где-то под потолком, а размышлениями Джимми уходил все глубже внутрь своей души. Ему не было больно, обидно, что-то другое наполняло его, словно сосуд. Мысли тихо уходили из головы куда-то в сердце, возможно, прямо в душу, как вода, которую сливают из аквариума, оставляя в нем лишь мертвых рыб. Он медленно протянул руку под кровать и достал свой, покрывшийся пылью, дневник. Парень долго раздумывал о записях, пока не прислонил железный наконечник стержня к ровным полям тетради.

«22 сентября 2011 года.

Здравствуй. Ты, наверное, уже устал слушать мои проблемы, ведь я почти всегда только и жалуюсь тебе, но такова моя реальность. Скорее всего, именно поэтому я так часто прячусь в «Иллюзории». Там светло, уютно, знаешь, в нем очень много боли, она доводит до слез, но именно в ней я могу найти успокоение.

Сегодняшний день начался просто ужасно. Этот ребенок, которого мы убьем, не является для меня болью, я не плачу, скорее он был своеобразной гарантией того, что мы навсегда останемся вместе с Самантой. Глупо. Эгоистично. А может, все к лучшему. Он внутри нее такой маленький и добрый. Я люблю детей. Почему? Это тяжелый вопрос.

Дети — прекрасный элемент, потерянного общества. Вспомните свое детство. Прекрасно, ведь? Нас не волновали проблемы, не нужны были глупые бумажки, лишь часы свободы, годы веселья. Сейчас я смотрю на проходящих мимо меня детей, и внутри тела разливаются реки теплого жара. Почему? Я не знаю. В каждом ребенке я вижу сосуд для мечты. Они так наивны, не видели зла механизма социума, не думают о будущем, и их мышление, словно кубик Рубика, не собрано чьими-то грязными пальцами в однотонные грани. Каждый квадрат несет в себе новые идеи, мечты, грезы. Детство — самая великолепная пора жизни человека. Ребенок знает, что такое боль, но в его понимании — это лишь физика, горячо, холодно. Он не испробовал на вкус жадность, злость, ревность, зависть, все пороки, которых так много в человеческой душе. Их сердца бьют великолепные картины, рисунки. И знаешь, когда мимо меня проходит ребенок, топая своими ножками по асфальту, то в душе двоякое ощущение поражает меня, разбивая, как призрачный лед реки. С одной стороны, когда вижу их улыбки, смех, глазки, я не могу оставаться собой. Мой мир волнует меня еще больше, предавая веселья, счастья в мою душу. Но с другой точки обзора, моя душа, словно сосуд, наполняется грустью и ностальгией утраченных лет. Это время не вернуть, я никогда не стану снова маленьким. Мой «Иллюзорий» начинает рисовать картины прожитых лет, каждое мгновение, которое приносит с собой улыбку, а потом осознание, утонувшее в грусти.