Каролина резко поднялась со своего места.

– Это гадко, так говорить! – выпалила она.

Гатри снисходительно разглядывал ее, и это выводило Каролину из себя. Она была уверена, что Хэйес расценивает ее стремление освободить Ситона из тюрьмы как доказательство неспособности щуплой молодой женщины привлечь к себе внимание настоящего мужчины.

Внезапно Каролина почувствовала, что больше не может переносить присутствие Хэйеса. Она почти плакала. Чувство собственного достоинства подсказывало ей, что он не должен видеть ее слез.

– Уверена, что вы и Адабель достойны друг друга, – сказала Каролина, решительно направившись к коляске и поднявшись на подножку.

Но Гатри в одну секунду догнал ее и, бережно взяв за талию, опустил с подножки на землю.

Каролина попыталась было вырваться из его рук. Но после тщетного сопротивления ее руки невольно обхватили его за шею, и она опять испытала сладость его поцелуя.

Наконец Каролина прошептала Хэйесу, что уезжает.

– Ты останешься на ужин, – возразил Гатри глухим голосом. Он взял ее за руку и повел к очагу.

– Расскажи мне о себе, – ропросил Гатри, снимая крышку с котелка, стоящего на углях, и помешивая его содержимое. Ароматный запах тушеного мяса, возбуждая аппетит, распространялся в весеннем воздухе.

Каролина расположилась все на том же стволе дерева, поправила на коленях свои юбки и, высоко подняв подбородок, посмотрела на Гатри. В ее глазах были и страх и вызов.

– Я учительница, – начала она слишком официально, – как вы знаете, я близкий друг мистера Ситона Флинна…

– Разве у тебя нет отца или брата? – прервал ее Гатри, опуская крышку на котелок, где тушилось мясо. Эти янки не переставали забавлять его. На его родине следили за женщинами, не позволяя им болтаться повсюду в поисках женихов.

Каролина поняла, что сказала нелепость.

– Ты, должно быть, никогда не имела интимных связей с мужчиной, – продолжал Гатри тихо, сидя на деревянном ящике. – Если бы имела, то не вела бы себя так опрометчиво, надоедая мужчинам, которых должна избегать.

Она не стала уклоняться от рискованной темы разговора.

– Мужчин, подобных вам, Хэйес?

– Да, мужчин, подобных мне. Если бы у меня была дочь, которая вошла бы, подобно тебе, прямо в Салун, я бы дал ей хорошую взбучку. Так же я поступил бы, если бы она приехала совсем одна в бивак мужчины. – Он замолчал и покачал головой в раздумье.

Кровь ударила в лицо Каролине. Она попыталась встать и уйти. Но Гатри схватил ее за руку и остановил.

– У тебя никого нет в этом мире, Каролина? Кроме Флинна, разумеется.

Каролина с трудом сдерживала слезы. Но Гатри ждал ответа.

– У меня две опекунши, мисс Фоуб и мисс Этель Мейтлэнды. Они приютили меня в восьмилетнем возрасте, и я их очень люблю.

Гатри уткнулся подбородком в сплетенные пальцы рук, опираясь локтями на колени.

– Ты сирота? – спросил он с неподдельным интересом.

Каролина вздохнула.

– Я жила в Чикаго, в доме бабушки, с мамой и двумя сестренками. Бабушка умерла, когда мне было семь лет. Нуждаясь в деньгах, мы были вынуждены продать дом и снять квартиру. Мама постепенно пристрастилась к вину. Она нашла работу на обувной фабрике, но не смогла там продержаться долго. – Каролина прервала рассказ, пытаясь определить по лицу Хэйеса, стоит ли продолжать. – Через некоторое время мама начала приводить домой разных мужчин. Они давали ей деньги, и до поры до времени все складывалось неплохо. Но затем появился солдат – мистер Харрингтон.

Гатри ободряюще кивнул, приглашая ее рассказывать дальше.

– Мистер Харрингтон, кажется, был сержантом и не любил детей. Ему ничего не стоило убедить маму в том, что для меня, Лили и Эммы было бы лучше попытать счастья в поезде для сирот, чем расти в нищете в Чикаго. – Каролина опять заволновалась. – Может быть, он был и прав. В конце концов, нам тоже пришлось бы работать на фабрике.

Гатри протянул руку и накрыл обе ладони Каролины.

– Твои опекунши не взяли к себе Лили и Эмму?

Каролина закусила нижнюю губу, вновь переживая давнее затаенное горе, и поникла головой.

– Они послали соседку взять с поезда девочку, чтобы поехать с ней на Запад. Печальнее всего то, что мисс Фоуб и мисс Этель – добрейшие, благороднейшие женщины на свете. Мне кажется, они бы взяли моих сестренок, если бы сами пришли к поезду.

Ему захотелось взять ее на руки и убаюкать, как маленького ребенка. Чем больше Гатри слушал, тем лучше понимал причину ее веры во Флинна. Очевидно, ей казалось, что адвокат мог создать для нее домашний очаг, которого она была лишена и о котором мечтала с самого детства.

– Ты не пыталась связаться с Лили и Эммой? – спросил он.

Каролина покачала головой. Слезы блеснули в ее глазах.

– Я представить себе не могу, где они. Даже не знаю, живы ли.

– Как ты их искала?

На мгновение она отвела от него взгляд.

– Я написала письмо в чикагское агентство, которое отправляло нас поездом на Запад. Они не смогли сообщить ничего определенного. Тогда я написала книгу.

– Книгу? – удивился Гатри, продолжая держать Каролину за руку. Она не пыталась высвободиться, но только потому, считал Гатри, что не замечала его прикосновения.

Каролина утвердительно кивнула.

– Да, маленькую книжонку, в которой рассказывалось о том, что случилось с Лили, Эммой и со мной. Как нам пришлось покинуть дом и уехать на поезде для сирот, и так далее. Надеюсь, что когда книга будет напечатана, мои сестры смогут ее прочитать или услышать о ней и дать мне знать о себе.

– Ты договорилась уже о том, чтобы ее напечатали?

Увидев, как зарделась Каролина от гордости за свой литературный труд, Гатри захотелось ознакомиться с ним. В то же время он не был уверен в том, что ему придется по вкусу чтиво о трех малышках, едущих в поезде без всякого присмотра.

– Мне заплатили за книгу сто долларов, – похвасталась Каролина.

– Изрядная сумма! – усмехнулся Гатри.

– Теперь вы расскажите о себе, Гатри, – попросила Каролина. – Вы росли в семье?

Его усмешка исчезла.

– Утверждать это можно было бы со многими оговорками. Моим отцом был издольщик-пьяница. Он работал на плантации в штате Виргиния в окрестностях Ричмонда. Мама ушла от нас, когда мне было четыре года. Меня вырастила сестра Ирис.

– Вы неплохо образованны, – заметила она. – Я не ходила в школу до тех пор, пока не нашла приют у сестер Мейтлэнд. Правда, бабушка помогла мне выучить алфавит и показала, как написать мое имя.

Гатри был растроган доверительностью их беседы, однако ему не хотелось, чтобы она заметила, что он сочувствует ее трудному Детству.

Прервав разговор, он сходил в палатку и вернулся с двумя эмалированными мисками.

– Я учился в поместье вместе с сыновьями плантатора.

Каролина наблюдала, как он раскладывал по мискам тушеное мясо.

– А где была ваша сестра?

– К этому времени ее уже не было.

– Не было? – охнула Каролина.

Гатри заметил страх в ее глазах. Она боялась, что когда-нибудь найдет вместо своих сестер надгробия.

– Не было – не значит умерла, – ответил Гатри, передавая ей одну из мисок. – Ирис уехала с торговцем медикаментами. Полагаю, она хотела быть подальше от старика плантатора.

Каролина сочувственно кивнула.

– Она писала вам когда-нибудь?

– Только один раз, – ответил Гатри, поглощенный едой. – Писала откуда-то из Атланты. Ее приятеля взяли в армию, сама она работала портнихой.

Незаметно солнце опускалось за гряду гор. Взгляд Каролины все чаще устремлялся в сторону города. Ей явно хотелось вернуться в Болтон до темноты. Она вела себя и так смело для леди, приехав в бивак одна. Если бы она осталась здесь после захода солнца, то дала бы пищу сплетням на долгое время.

– Вкусно, – похвалила она кулинарные способности Гатри, взяв ложкой кусочек тушеного мяса. – Это говядина?

– Нет, медвежатина, – ответил он.