Джордж постоянно настаивал на присутствии этой небольшой гвардии гильгитских разведчиков на китайской стороне границы для противодействия таким вражеским поползновениям.
За перевалом мы увидели первые юрты, каркасные (без применения шестов и растяжек) центральноазиатские палатки. Мы спали в них во время нашего путешествия по Памиру. Они более крепкие, вместительные и теплые, чем наши обычные палатки. Персоязычные жители этих мест называли их «Кирга», а киргизы называли «ак-ой». Русское слово кибитка, как я потом понял, применяется для обозначения не только этих палаток, но и для обозначения любых маленьких туземных домиков. Однажды я путешествовал по Тибету с Таши Ламой, у которого была такая юрта, снаружи целиком покрытая леопардовыми шкурами вместо войлока. Внутри она была облицована шелком и обвешана священными картинами, великолепными круглыми коврами, специально соответствующими юрте и покрытыми цветами; самая роскошная юрта, какую только можно было бы себе представить.
Мы очень хотели увидеть и, если получится, подстрелить Ovis Poli, гигантских памирских овец Марко Поло. Мы видели много самок, но ни одного барана подходящего размера. Было много голубей (Columba rupestris türkestanica), которые разнообразили наше меню, и я подстрелил тибетскую песчаную куропатку (Syrrhapte stibetanuse) – новый ареал для этой птицы. Два или три дня спустя я подстрелил кеклика – азиатскую каменную куропатку (Alec tor is graeca) – разновидность французской серой куропатки. Я собрал небольшую коллекцию гигантских размеров бабочек, названия которых привожу в приложении.
27 мая мы прибыли в Ташкурган. Здесь был китайский офицер, носящий титул амбан[8], человек, как мне показалось, слишком молодой, чтобы занимать пост с таким титулом. Ранее мне приходилось сталкиваться с чиновником в ранге амбана в Лхасе в 1904 году, человеком неизмеримо более высокого ранга и важности, чем командир этого маленького пограничного поста. Было здесь также подразделение казаков под командованием капитана Вилгорского. Подразделение было антибольшевистским, но капитан не был уверен в том, что оно долго будет оставаться таким. Впоследствии для бедного Вилгорского наступили очень плохие времена, и пятнадцать лет спустя он прибыл в качестве беженца в Сринагар в Кашмире, где я его встретил.
Наши люди устроили для казаков обед, в ответ были приглашены на увеселительный ужин, таким образом, наше времяпрепровождение в Ташкургане, включая обед с китайскими офицерами, прошло сравнительно живо. В Ташкургане я взял фотографию маленькой девочки – дочери дружественного нам бека. Несколько месяцев спустя я вынужден был послать секретного курьера с сообщением из Ташкента и для подтверждения подлинности курьера я дал ему копию фотографии, которую он показал отцу девочки с информацией, что послан человеком, который взял эту фотографию. Это убедило бека, что сообщение пришло от меня, и оно надлежащим образом было передано дальше.
Китайский амбан попросил меня подождать в Ташкургане несколько дней, пока он сообщит о моем прибытии своему руководству! Я сказал ему, что это невозможно, и мы выехали дружно в срок 29 мая, сопровождаемые эскортом из четырех китайских солдат. У меня были китайские эскорты такого рода и раньше, и я знал, как они бывают полезны, не по причине охраны, а по причине аккуратности и исполнительности и возможности использования их рук для выполнения полезной работы. Капитан Вилгурский с дюжиной казаков сопровождал нас пару миль. Я купил пони и казацкое седло с ним. Я нашел это седло удобным после того, как использовал его для разного типа поездок.
30 мая мы перешли перевал Чичиклик (около 13 тыс. футов[9]). У нас возникли значительные трудности с нашими транспортными животными, обусловленные скудными условиями. На следующий день, как мы смогли понять, мы оказались уже значительно ниже, о чем свидетельствовали появившиеся птицы – золотые иволги, оляпки, сороки и т. д. и растительность, включая папоротники адиантум. Результат вычислений, произведенный на основании измеренной температуры кипения воды, показал, что наш лагерь в Тойл Булунге 31 мая находился на высоте 9520 футов[10] над уровнем моря. Население Памира – Сарыколи, говорили по персидски; с этой стороны перевала мы были среди киргизов, говорящих только по тюркски. 1 июня мы перешли еще один перевал Торт Даван (12800 футов[11]), на котором я собрал коллекцию горных зябликов (.Montifriingilla brandti brandti); этой же ночью выпал небольшой снег. На следующий день мы преодолели крутой перевал Кашка-Су (12650 футов[12]). По дороге нам попадались бараньи кеклики, кеклики (Alectoris graeca pallida), рогатые жаворонки, зяблики, и я заполучил в свою коллекцию еще образец другого горного зяблика (М Nemoricola altaica); розового зяблика (Carpodacus rubicilla severtzovi), птицы, распространенной в Тибете, где я часто находил ее гнезда; овсянки (Emberiza icterica); рогатого жаворонка (Otocorys alpestris diluta) и сороки {Pica pica hemileucoptera), гнездо которой с пятью яйцами я нашел 4 июня. По дороге нам также встречались сурки. Среди бабочек был замечательный образец бабочки – ласточкин хвост, похожий на наш аналогичный английский, но значительно больший по размеру. По мере того как мы опускались ниже, становилось все жарче, что создавало определенный дискомфорт, и большие стада овец перегонялись на высокогорные пастбища.
5 июня мы должны были достигнуть города Янги Гиссар, где китайцы приготовили нам официальную встречу. Это требовало пунктуальности, а наши часы не сверялись с эталоном с момента их корректировки по телефону из Хунзы за три недели до того. У меня появилась идея мы знали из карты долготу Янги Гиссара, и поэтому не трудно было вычислить, пользуясь Навигационным альманахом, время, когда одна из навигационных звезд пересечет меридиан. Поэтому мы с помощью грузиков натянули две струны, одна из которых была направлена на север. Я решил, что когда выбранная нами навигационная звезда пересечет линию, образованную струнами, мы будем знать, что она пересекает меридиан, и тогда простейшие вычисления позволят нам скорректировать наши наручные часы. Но как раз, когда мы выступали следующим утром, прибыл посланец от сэра Джорджа Макартни с часами! Это позволило нам не только узнать, как точны были наши вычисления, но также и оценить большой опыт сэра Джорджа в подобного рода делах, подведший его к мысли о наших возможных проблемах со временем и определением своего местоположения, с которыми мы все-таки смогли справиться, благодаря предусмотрительности одного из нас.
В Янги Гиссаре нас ждал великолепный прием, где нас приветствовали китайские солдаты с флагами и трубачами, которые играли для нас вдоль разукрашенных флагами улиц. Вся процессия подняла чудовищную завесу пыли, в которой мы чуть было не задохнулись. Позднее нас встретили китайские офицеры, и послеобеденное время прошло в приемах и ответных визитах. С этого момента и в течение последующих двух дней наш путь в Кашгар состоял из непрерывной последовательности таких церемоний, включая множество чаянс, то есть чаепитий и небольших закусок во время короткого отдыха. Это стало становиться утомительным, когда мы однажды обнаружили приглашения от гражданского служащего, от офицера, от британских представительств, от русских представительств и др. По этой причине наш настоящий приезд в Кашгар растянулся до 7 июня, куда мы прибыли через шесть недель после нашего выхода из Сринагара. Нас встретил сэр Джордж Макартни, и мы проехали по раскаленным улочкам города, который был разукрашен флагами в нашу честь. Мы прибыли в консульство после обеда, и наше долгое путешествие завершилось. Следующий день или два мы провели, обмениваясь визитами с китайскими и русскими офицерами.
