— Отвернись, пожалуйста…
Виктор покорно лег на постель, с минуту раздумывал и, только окончательно уяснив, что случилось, спросил:
— Это что ж, выходит, я у тебя первый?
— Так, первый, — спокойно ответила Эля.
Она не спеша закончила мыться, завернулась в махровое полотенце и села рядом с Виктором.
— Тебя что, это сильно беспокоит?
— Да нет… — несколько растерялся Виктор и после короткой паузы добавил: — Только зачем ты тогда пошла со мной?
— А так, захотела и пошла, — Эля пожала плечами, улыбнулась чему-то своему и закончила: — По крайней мере, это было мое решение.
— Дела… — начал было Виктор, но Эля приложила ему палец ко рту и неожиданно начала декламировать стихи про прекрасного рыцаря, только на этот раз по-французски.
Виктор сначала внимательно слушал ее, потом, остановив жестом, уже сам продолжил декламацию не совсем правильной французской речью. Так, глядя друг на друга и улыбаясь, они по очереди пересказали почти все стихотворение, пока чья-то возня в коридоре не заставила Виктора подняться.
— А, черт… Кого еще там носит?
Мгновенно натянув галифе, он распахнул дверь. В коридоре, делая вид, что он что-то ищет, торчал Биндюжин. Увидев в дверях Виктора, он бесцеремонно уставился на Элю и издевательски сообщил:
— Кончай ночевать… Собираемся.
— Ладно, иду, — Виктор захлопнул дверь, повернулся к Эле и развел руками. — Извини, милая, служба…
И действительно, пора было собираться. Во всяком случае, когда через полчаса офицеры гурьбой покидали гостеприимный дом, утро вступало в свои права. Свежий воздух наполнял грудь прохладой, солнечные лучи, прорываясь через листву, еще не наполнились городской пылью, а в маленьком переулке, где стоял дом, было как-то по-сельски тихо.
Шумной компанией, обсуждая все перипетии минувшей ночи, офицеры двинулись по тротуару. Никто их не провожал, и только когда они уже отошли от дома, на парадное крыльцо вышла Эля, держа накинутую на плечи шаль, и долгим взглядом посмотрела им вслед.
И то ли Виктор подсознательно ждал ее появления, то ли просто так совпало, только он неожиданно повернулся, и, увидев это, Эля помахала ему рукой. Однако Биндюжин, который все время зло косился на Виктора, тоже заметил их коротенькое прощание и все с той же издевкой, нарочно громко, чтоб все слышали, спросил.
— Что, эта кубета и дальше за тобой бежать будет?
Разговаривать сейчас с Биндюжиным у Виктора не было ни малейшего желания, и он, отлично понимая, что тот просто срывает зло, даже не ответил. Но Биндюжин, открыто нарываясь на скандал, прицепился как репей:
— Нет, ты скажи… Хорошая баба?
— Отстань! — оборвал его Виктор.
— Ишь ты, какой гордый…
Биндюжин нарочно растягивал слова, и только сейчас стало заметно, что он с ночи так и не протрезвел. Отлично понимая, что на него просто не хотят обращать внимания, он остановился и, стараясь уесть Виктора как можно сильнее, высказался:
— Антиллигент хренов…
— Ты чего хочешь, хамло? — по-настоящему рассердился Виктор.
— Что? — Биндюжин только и ждал таких слов, чтоб ухватить Виктора «за грудки». — Да я ж тебя пришибу счас, гнида паршивая!..
Виктор, не желая лезть в драку, просто отшвырнул Биндюжина от себя. Пьянчужка, не устояв на ногах, шлёпнулся на мостовую и вдруг в пьяном помутнении выхватил пистолет.
— Да я ж тебя!..
Ошеломив всех, в тихом переулке грохнул неожиданный выстрел, но, к счастью, пуля никого не задела, и уже в следующий момент чей-то начищенный сапог с размаху подбил руку Биндюжина, и второй выстрел не причинил никому вреда. Офицеры скопом навалились на Биндюжина, и именно в этот момент в конце переулка возник неизвестно откуда взявшийся военный патруль.
Под грозные выкрики: «Стой, прекратить стрельбу!..» — вооруженные автоматами солдаты налетели сразу с двух сторон, и только увидев их, один из офицеров, пытавшихся разоружить Биндюжина, в сердцах выругался:
— Ах, ты ж, мать твою, вот вляпались!..
* * *
В «предбаннике» комендатуры было грязновато. Дежурный, просидевший всю ночь без сна, откровенно клевал носом, заспанный часовой равнодушно подпирал косяк, и они оба подчеркнуто не обращали внимания на задержанного Биндюжина.
Сам Биндюжин, сидя на лавке, старательно пытался осмыслить свое положение. Тогда, после появления вооруженного патруля, он мгновенно протрезвел и теперь так и так прикидывал, поможет ли ему выдумка, которую он с перепугу ляпнул при задержании.
Наверно, его расчет оказался верным, поскольку где-то через полчаса в комендатуре появился капитан НКГБ и, заглянув в дежурку, пренебрежительно б росил:
— Этот, что ли, с утра пораньше стрельбу устроил?
— Так точно! Этот, — дежурный полез в стол, вытянул пару измызганных листов и протянул их капитану.
— Вот, тут написано…
— Добро… — гэбист покосился на исписанную вкривь и вкось бумагу, оглянулся на часового, который при виде капитана соизволил отвалиться от косяка, и предложил: — Вы б, ребятки, погуляли пока… Лады?
Дежурный кивнул часовому, и они оба вышли за двери, а гэбист сел за стол и, пробурчавши: «Ну, посмотрим, что тут накарябано…» — занялся пояснительной.
Сначала он просто бурчал себе под нос:
— Так, пьянка… Девочки… — и вдруг подняв голову, внимательно посмотрел на Биндюжина. — Лихо, парень… Офицера убить хотел. Да еще по пьянке. А что у трезвого на уме, то у пьяного где?
— Да нет! — дернулся на своей лавке Биндюжин.
— Что нет? — усмехнулся гэбист. — Ты ему что, конфетку предлагал?
— Да нет же, — напрягся Биндюжин. — Я ж говорил, причина была!
— Что, бабу не поделили?
— Да нет, другая…
— Другая?.. — гэбист откинулся на спинку стула. — Ну, говори.
— Шпион это! — бухнул Биндюжин.
— Ты, парень, что, того? — гэбист покрутил у лба пальцем. — Или, может, совсем допился?
— Да не пьяный я, не пьяный… — Биндюжин оглянулся на двери и чуть ли не шепотом принялся объяснять: — Ну, собрались мы, ладно, виноваты, но так победа же, а нам этот тип еще девок подсунул…
— Какой тип?
— Да поляк тот, гуляли у которого…
— А вы, конечно, все сплошь морально устойчивые, вам девочки не в нюх. Так, что ли?
— Да я не про то! — Биндюжин подвинулся ближе и навалился на стол. — Одна там была подозрительная. Сидит за столом, как мыша, и ни с кем! Один только раз заметил, она на Витьку зырк, а больше ни-ни!
— Значит, это она шпион? — усмехнулся гэбист.
— Да не знаю, не знаю… Я, правда, собрался пригласить ее, а она — нет, и на Витьку показывает, я с ним, мол…
— Ага, выходит, он у тебя девку увел, а ты в него из пистолета… Это что, все шпионство?
— Да нет же! — загорячился Биндюжин. — Я ж говорю. Они до того друг на друга ноль внимания! Ну ни словечка, а потом раз в комнату, и закрылись!
— Страшный шпионаж!
— Да не в том дело, — наконец-то Биндюжин добрался до сути и выложил главное: — Утром уже, как собирались, я будил всех, ну и к ним пошел. А они, я через дверь слышу, переговариваются так тихо, ну как по делу, и все по-иностранному.
— По-немецки, что ли? — спросил гэбист.
— Нет. Я ж сам малость шпрехаю, понял бы…
— Значит, по-польски?
— И не по-польски, тоже, небось, узнал бы, то другой, иностранный…
— Значит, по-иностранному говорили спокойно? — уточнил гэбист.
— Именно! — обрадовался Биндюжин.
— Ну лады… — гэбист встал из-за стола. — Ты, друг, давай садись на мое место и опиши все подробненько, а я покурю пока.
Гэбист вышел из дежурки, полез в карман за папиросами, и тут к нему подошел дежурный.
— Товарищ капитан, к вам… Из дивизии…
Гебист поглядел на плотного офицера, подошедшего вместе с дежурным, и с ходу определив, кто это, дружески усмехнулся:
— А-а-а, смерть шпионам?[14]
— Она самая… — смершевец тоже улыбнулся. — Что, и у вас интерес к нашим?
