Сова. То-то и оно, что вечная. Вон первый номер — в такой спешке готовили, не приведи господь. Сами прочесть не успели, что понаписали. А поспешишь — зверей насмешишь...
Кашалот. Дорогая Сова, я как раз и собираюсь начать обсуждение первого номера. Уважаемые сотрудники редакции! Сейчас у нас состоится наша первая редакционная летучка...
Стрекоза (перебивает). Ах, как чудесно! Мы все будем летать, да?
Кашалот. Мы все будем сидеть, Стрекоза. Вам бы пора уже освоить журналистскую терминологию: летучкой называется... ммм... Гепард, объясните ей, пожалуйста.
Гепард. С удовольствием. Летучкой называется краткое редакционное совещание. Длительность его обычно не превышает пяти-шести часов.
Кашалот. Постараемся уложиться. Буду предельно краток. Прежде всего мне хотелось бы с удовлетворением отметить: наш первый номер полностью соответствует необычному наименованию журнала.
Мартышка. То есть находится в самой гуще жизни!
Кашалот. Вот именно. Прошу всех высказывать свои впечатления.
Мартышка. Я вот о чем хочу сказать в первую очередь. Спросите в любой редакции мира: «Что самое важное в материале?» Вам ответят: «Заголовок!» Нужно, чтобы он был броским, привлек внимание, заинтриговал читателя... Так вот, по-моему, у нас в этом смысле больше всех, с позволения сказать, «отличился» Рак. Репортаж, который нам прислали с Чукотки, он озаглавил: «На бескрайних просторах Крайнего Севера». Под этим можно напечатать все что угодно! А вот я бы назвала репортаж: «Жизнь висит на волоске...» — ив конце обязательно три точки, это создает ощущение недосказанности.
Удильщик. А что, очень образный заголовок: репортаж ведь рассказывает об удивительных свойствах волос северного оленя.
Стрекоза. Но при чем тут жизнь?
Удильщик. А вы посмотрите на рисунок.
Все заглядывают в журнал.
Гепард (читает). «Волос северного оленя в разрезе. Увеличено в сто раз».
Сова. Чудной какой волос-то! Вроде бы у всех зверей он к концу тоньше делается, а тут наоборот.
Мартышка. Так в этом-то все дело, Сова, видите — толстые наружные концы волос так тесно прилегают друг к другу, что у северного оленя получается как бы плотная куртка мехом внутрь, никакой ветер ее не прошибет!
Человек. Но это еще не все, послушайте, что тут сказано: «Когда северный олень переплывает реку, мех поддерживает его на плаву, потому что каждый волосок — это как бы запаянная с обеих сторон трубочка с воздухом».
Мартышка. Теперь вы признаете, Рак, что мой заголовок лучше? Ведь жизнь северного оленя в буквальном смысле слова висит на волоске!
Рак. Тогда уж, Мартышка, и на сухожилиях.
Кашалот. На сухожилиях? Ничего не понимаю... На каких сухожилиях?
Рак. Репортаж, как водится, никто из вас до конца не дочитал, а в конце говорится: у северного оленя ноги так устроены, что при ходьбе сухожилия трутся о кости, и когда идет много оленей, такой треск стоит, что если во время пурги какой-нибудь олень отобьется от стада, сразу своих услышит и по треску найдет.
Удильщик. Тихо!.. Кажется, я тоже слышу какой-то треск...
Сова. Неужто северные олени к нам пожаловали?
Стрекоза. Нет, милая Сова, это телефон трещит, вы же знаете, какой у него звонок.
Кашалот. Да, да, сколько раз собирался вызвать монтера, но все как-то ласты не доходят... (Снимает трубку.) Главный редактор журнала «КОАПП и жизнь» слушает. Так... так... Нет, что-то не припоминаю... Минуточку, сейчас посмотрю (быстро перелистывает журнал). Да, есть такой очерк: «Как импала едва не пропала»...
Мартышка. Мой очерк! А в чем дело?
Кашалот. Еще не знаю. (В трубку.) Да, так в чем дело?.. Угу... Что? Слюнки? Какие слюнки? (Просматривает текст.) Нет тут никаких слюнок. Послушайте, я же не слепой в конце концов! Ну, еще раз читаю... Что? Я — невнимательно читаю? Знаете, в таком тоне... да не я, а вы в таком тоне. Если вы сейчас же не извинитесь, я вынужден буду... ах, извините, действительно упомянуты. Один раз... Как вы сказали? Этого достаточно? А-а, так вы и есть тот самый... Нет? Не тот?.. Да, понимаю... Абсолютно согласен, это не имеет значения. (Вешает трубку.)
Заинтригованные коапповцы напряженно прислушиваются к разговору.
Гепард. Многообещающее начало... Если так пойдет дальше, второй номер нашего журнала будет состоять из одних поправок. Хотелось бы знать, однако, что там произошло с импалой — к этой самой быстроногой в мире антилопе я питаю некоторую слабость, мне нередко приходится бегать с нею наперегонки.
Стрекоза (скороговоркой). Как, вы еще не прочли очерк Мартышки? Это что-то потрясающее! Импала пришла на водопой, и, пока она пила, к ней подкрался крокодил. Он схватил ее и потащил в воду... Когда я дошла до этого места, мне стало дурно — такой ужас! И вот, в это трагическое мгновенье...
Мартышка (перебивает). Подождите, Стрекоза, потом доскажете.
Дорогой Кашалот, так кто же все-таки звонил и зачем?
Кашалот. Звонил крокодил — не тот, что в очерке, а просто читатель. Он обратил внимание вот на эту вашу фразу (показывает).
Мартышка (читает). «Вооруженный до зубов гангстер подползал медленно, но верно, заранее глотая слюнки...». Ну и что? Его три точки в конце смутили? Я же говорила — это создает ощущение недосказанности.
Кашалот. Вот читатель и досказал: этот гангстер не мог глотать слюнки, потому что у крокодилов, оказывается, нет слюнных желез.
Человек. По этой причине крокодилам приходится смачивать пищу водой, без нее они просто не могут есть.
Сова. Всухомятку-то не больно поглотаешь. Вот уж истинно, без воды — ни туды и ни сюды!
Мартышка. Откуда я могла знать? Мне, к счастью, еще ни разу не представилось случая близко познакомиться с устройством крокодиловой пасти.
Отношения между крокодилами и бегемотами примерно такие же, как между бандитами и блюстителями закона в голливудских кинобоевиках. Кстати, не у крокодилов ли заимствовали гангстеры сатанинскую идею похищать детей?
Гепард. Когда будете писать поправку, не забудьте в конце поставить три точки... Да, так доскажите кто-нибудь, что же случилось в то трагическое мгновенье, когда гангстер, глотая слюнки, потащил импалу в воду, а Стрекозе стало дурно? В двух словах. После летучки я сам прочту. Сова. В двух-то не расскажешь. Так вот. Потащил он ее, стало быть, а тут, откуда ни возьмись, — бегемот! Ка-ак на него, на разбойника-то этого, кинется и ну его топтать да зубами рвать — тот импалу-то и бросил, сам еле ноги унес... Бегемоты, слышь, зуб на крокодилов имеют... Гепард. Не удивительно — весьма беспокойные соседи, при каждом удобном случае так и норовят младенца-бегемотика схватить. Ну, и это все? Удильщик. Что вы, Гепард, дальше как раз самое интересное! Прогнав крокодила, бегемот вернулся к импале и двое суток не отходил от нее — охранял пострадавшую и оказывал ей первую помощь... ну, попросту зализывал ее раны. Человек. Этот поразительный эпизод — он случился в 1974 году, если мне не изменяет память,— обошел в свое время мировую печать. Обидно, что импала все-таки умерла от ран.
Все. Как — умерла?!
Рак. Выходит, название очерка...
Мартышка (перебивает). Ничего не выходит! Как вы не понимаете, читатели любят «хэппи энд», пусть думают, что героиня очерка осталась жива, вам что, жалко?
Кашалот. Мартышка права. В крайнем случае дадим поправку — это если кто-нибудь из очевидцев пришлет нам...
