Но вождю фашистов явно не хватало массовки. В феврале 1934 г. он договорился с Ледесмой о создании объединенной организации со сложным названием «Испанская фаланга и ХОНС», которую возглавил Хосе Антонио. Через год он изгнал из организации «плебея» Ледесму. «Фаланга» стала одним из костяков правого радикализма наряду с частью офицерского корпуса.
* * *
В условиях кризиса неприязнь части рабочих и крестьян к государственной власти — все равно какой, парламентской или диктаторской — привела к быстрому росту анархо-синдикалистских настроений.
Однако еще в 20-е гг. в среде анархистов развернулась борьба между умеренными лидерами движения (Анхель Пестанья и Хуан Пейро), которые считали возможным некоторое взаимодействие между государством и анархо-синдикалистским движением, и радикалами (Диего Абад де Сантильян, Хуан Гарсиа Оливер, Буэнавентура Дуррути и др.), которые отстаивали традиционное неприятие любого «оппортунизма» и право анархистской организации на руководство синдикатами.
Характерно, что вожди радикальных анархистов, став старше, возглавят НКТ и ФАИ в период их сотрудничества с правительством Народного фронта в 1936–1939 гг. и проведения в стране широкомасштабных синдикалистских преобразований.
Х. Пейро уже в конце 20-х гг. пришел к выводу, что «государство есть лишь машина управления» и при определенных условиях может развиваться к «широкой производственной демократии» или в «экономико-хозяйственную демократию как вид государства»[59]. Нужно думать не только о классовой конфронтации, но и о конструктивных задачах рабочего движения: «Мы, анархисты, должны в возможных рамках построить в капиталистическом мире наш собственный мир, но не на бумаге, с лирикой, в философской ночной работе, а в недрах практики, в которой мы сегодня и завтра будим доверие к нашему миру»[60]. После революции анархия и коммунизм не наступят сразу, «этап синдикализма не миновать. Он будет образовывать мост между современным режимом и либертарным коммунизмом»[61]. Для Пейро синдикализм — переходный этап на пути к анархии и коммунизму, которые для большинства испанских анархистов были неразрывными составляющими будущего анархо-коммунистического общества, либертарного, свободного коммунизма.
В качестве принципов организации профсоюза, а в дальнейшем и общества, Х. Пейро назвал формирование структуры снизу вверх, широкую автономию секций, действующих самостоятельно. Другой ячейкой общественного единства будет коммуна, где «не только сходятся отношения сельского хозяйства и индустрии, но и сплачиваются совместные интересы общества»[62].
11-16 июня 1931 г. в Мадриде состоялся III конгресс НКТ, который восстановил организацию. Уже на этом съезде умеренным лидерам НКТ во главе с Х. Пейро пришлось отражать атаки радикалов.
Революция позволяла анархо-синдикалистам выйти из подполья, но они пока не собирались признавать республику своей. Дуррути был категоричен: «Республика нас не интересует. Если мы и поддержали ее, то только потому, что рассматривали как исходный пункт для процесса демократизации общества, но, конечно, при условии, что республика гарантирует принципы, в соответствии с которыми свобода и социальная справедливость не будут пустыми словами»[63]. Но характерно, что этот радикальный анархист требует не перехода к анархическому коммунизму, а демократизации. Впрочем, его самого критиковал еще более радикальный Гарсиа Оливер за то, что Дуррути в это время «принял позицию Пестаньи»[64], то есть одного из лидеров умеренного крыла НКТ.
Конгресс НКТ провозгласил, что «мы продолжаем прямую войну против государства». Но когда речь заходила о планах конкретных действий, говорилось о забастовках и просвещении, но не о вооруженном насилии[65]. Против терроризма выступало умеренное крыло анархо-синдикалистского движения во главе с А. Пестаньей. Он писал: «Огромная нагрузка, которая ложилась на плечи террористов и реальность результатов, которые произвел террор, заставляли меня сомневаться, оправдан ли счет. Сейчас я вижу, что нет»[66]. Иллюзии по поводу возможности использования террора в качестве метода достижения нового общества рассеивались. Терроризм, рожденный ожесточением классовых схваток и малой эффективностью легальных методов борьбы в авторитарном обществе, теперь становился анахронизмом и только дискредитировал организацию.
Но радикальные анархисты, преобладавшие в ФАИ, стремились к действиям, способным спровоцировать революцию. А старшее поколение лидеров НКТ считало, что «революция не может полагаться на смелость более или менее храброго меньшинства, но, напротив, она пытается быть движением всего рабочего класса, движущегося к своему окончательному освобождению, которое одно определит характер и точный момент революции»[67]. Эта мысль, изложенная в «Манифесте тридцати», подписанном в августе 1931 г. лидерами умеренных Х. Пейро, А. Пестанья, Х. Лопесом и др. (по числу 30 их стали называть «триентистами»), казалась лидерам ФАИ слишком оппортунистичной. Х. Гарсиа Оливьер писал: «Нас не слишком заботит, подготовлены мы или нет к тому, чтобы сделать революцию и ввести либертарный коммунизм»[68]. Эта беззаботность аукнется в 1936 г.
«Триентисты» соглашались, что в стране сложилась революционная ситуация. Но это не значит, что уже есть предпосылки для создания анархического общества. Нужно готовить эти организационные предпосылки, укреплять самоорганизацию рабочих, а не заниматься путчизмом. «Триентисты» упрекали своих противников в том, что те верят «в чудо революции, как если бы она была святым средством, а не тяжелым и болезненным делом, которое переживают люди со своим телом и духом… Мы революционеры, но мы не культивируем миф революции… Мы хотим революции, но которая с самого начала развивается прямо из народа, а не революция, которую хотят делать отдельные индивиды, как это предлагается. Если они это будут осуществлять, это преобразуется в диктатуру»[69]. «Триентисты» предложили сразу после революции не надеяться на немедленное наступление анархии, а создать систему переходного периода — демократический синдикализм, обоснованный ранее Пейро.
Радикальный актив НКТ пока не воспринял эти прагматические идеи. ФАИ использовала это для того, чтобы поставить НКТ под свой идейный контроль, вытеснив прежних «оппортунистических» лидеров. Развернулась полемика между триентистской «Солидаридад обрера» и «Эль Лучадор», защищавшим радикальную позицию ФАИ.
Бойцы «Носотрос» тоже выступили против «триентистов». Б. Дуррути писал: «Ясно видно, что Пестанья и Пейро пошли на моральные компромиссы, не дающие им действовать по-либертарному… Если мы, анархисты, не будем энергично обороняться, мы неизбежно деградируем до социал-демократии. Необходимо совершить революцию, чем раньше, тем лучше, поскольку республика не может дать народу ни экономических, ни политических гарантий»[70]. Более того, раз в условиях кризиса модернизация будет проведена за счет рабочих, Дуррути считает необходимым остановить модернизацию. Нужно дестабилизировать существующую в Испании систему с помощью «революционной гимнастики масс», делать их все решительнее и опытнее в боевом деле. Дуррути разъяснял Гарсиа Оливеру смысл «революционной гимнастики»: «вожди идут впереди»[71]. Но Гарсиа Оливеру и некоторым членам «Носотрос» и ФАИ не нравилось, что Дуррути планирует акции этой гимнастики самостоятельно, как вождь, не считаясь с мнением товарищей. «Можем ли мы оказать тебе поддержку, когда ты постоянно ведешь себя так, словно работаешь сам за себя? Нам что, и дальше относиться к тебе с прохладцей из-за того, что ты, когда тебе удобно, плюешь на мнения группы?»[72]
