Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Антонов-Овсеенко хорошо помнил, чем обернулась недооценка национального фактора во время гражданской войны на Украине в 1919 гг.[312] Он не оставлял своих попыток «вразумить» страдающих великодержавием испанских политиков. При этом советский консул считал, что в проведении своего курса он заручился поддержкой высшего советского руководства. Он говорил Эренбургу: «В Москве считают, что в интересах Испании сближение Каталонии с Мадридом. Мне говорили, что я должен попытаться урезонить анархистов, привлечь их к обороне, у них, черт побери, огромное влияние… Да вы это знаете лучше меня. Но вот инстанция согласилась, это замечательно!»[313]

Испанские политики не желали идти на уступки в Каталонском вопросе, а министр финансов Х. Негрин и вовсе отреагировал на слова Антонова истерически. На обеде, который проходил в торговом представительстве СССР и на котором присутствовали Прието, Негрин, Таррадельяс, Абад де Сантильян, Коморера, Мальков, Антонов-Овсеенко и Сташевский, Антонов-Овсеенко стал защищать позиции каталонцев. Это вызвало реплику Негрина: «он, Антонов, больше каталонец, чем сами каталонцы», и добавил что-то о бюрократизме советского консула. Антонов резко ответил, что он «революционер, а не бюрократ». «Тогда Негрин сказал, что после слов Антонова ему остается только подать в отставку, т. к. он может бороться с басками или каталонцами, но не хочет бороться против СССР. Утверждение Антонова Негрин истолковал таким образом, будто СССР не одобряет его линию поведения, и поэтому он уходит. Действительно, на следующий день стало известно через Прието, что в тот же вечер Негрин пытался дозвониться до Кабальеро, но не нашел его. В течение обратного полета Негрин повторял всем подряд, что он не может работать в таких условиях и должен уйти»[314]. Впрочем, Негрин не ушел. Он нашел поддержку своей линии в советском посольстве, где не были согласны с советским консулом. Против активной позиции консула выступал советник посольства Л. Гайкис, который в мае 1937 г. стал послом.

При этом финансовая политика Негрина действительно создавала проблемы для Каталонии, что признает даже его апологет А. Виньяс: «Отказ в предоставлении валюты вынудил Правительство Каталонии мобилизовать собственные „резервы“ на приобретение продуктов за рубежом»[315]. Жесткая финансовая линия министра финансов подрывала экономическое единство Республики.

Советские военные советники, так же как и консул, были недовольны противоречиями Центра и Каталонии и не спешили встать именно на сторону Центра: «Недоговоренность каталонцев с центральным правительством, постоянное проявление недоверия друг к другу затягивают и срывают необходимые и полезные мероприятия»[316].

Главные противоречия, которые возникали между правительством Испании и Каталонией, были связаны с распределением оружия и боеприпасов. И это при том, что ситуация с боеприпасами становилась критической. В начале октября на бойца приходилось только до 30 патронов. Предприятия изготовили 4 миллиона гильз, но не было пороха, чтобы их набить. Мадрид направил в Каталонию только 1,5 миллиона патронов, полученных от импорта[317]. В конце октября было поставлено еще 440 тыс. патронов, но они вскоре вернулись в Мадрид вместе с дивизией Дуррути.

Возможности испанской промышленности были ограничены, тем более, что она пока только перестраивалась на военный лад. Но правительство распоряжалось старыми военными запасами, а затем стало получать советскую военную помощь. Арагонский фронт претендовал на ее часть. Гарсиа Оливер в беседе с Антоновым-Овсеенко передавал ему недоумение трудящихся: «Ты видишься каждый день с русским консулом. Где же помощь от России?» Оливер был «очень раздосадован тем, что всякая помощь минует Барселону»[318].

Антонов-Овсеенко считал, что эти политические мотивы мешают ведению войны. «На этом фронте нет танков и нет ни одного современного самолета»[319]. Военная помощь Каталонии не оказывается, хотя она «свои обязательства выполняет аккуратно (я это утверждаю)»[320].

Представитель ОСПК Пьеро конфиденциально разъяснял мотивы премьер-министра: он «отказывается дать оружие Каталонии, так как оно попадет к ФАИ. И так как дело Каталонии — только пассивная оборона»[321]. Таким образом, в центре и не рассчитывали, что Арагонский фронт сможет наступать при такой нехватке боеприпасов и бедном техническом оснащении.

Арагонский фронт

Особенностью колонн НКТ и ПОУМ была принципиальная приверженность милиционной демократии: командиры избирались, колонны поддерживали связь с организациями трудящихся в тылу, ответственными за обеспечение колонн. Культивировалось коллективистское фронтовое братство[322]. Кандидатов на свободные командные должности выдвигали комитеты подразделения[323].

Нечто подобное существовало и на других фронтах, но для анархистов милиционная самоорганизация вытекала из их принципов и воспринималась как неотъемлемая составляющая революции. Соответственно, делом принципа был и вопрос о боевых качествах милиции. Насколько боеспособна милиция и эффективны коллективизированные предприятия — настолько верны принципы анархо-синдикализма и самоуправленческого, левого социализма (и, следовательно, — ошибочны идеи коммунистов и социал-либералов). Не удивительно, что милиция Арагонского фронта оказалась в центре идеологических дискуссий.

Профессиональный военный полковник Х. де ла Бераса так оценивал анархо-синдикалистскую милицию: «С военной точки зрения — это хаос, но это хаос, который работает»[324]. Боеспособность милиции поддерживало также осознание справедливости существовавших в ней отношений. Д. Оруэлл писал о своих впечатлениях от службы в милиции: «Для испанских милиционеров, пока они существовали, существовал и некий микрокосм бесклассового общества. В этом сообществе не было никого, кто действовал бы из-под палки. Когда был недостаток всего, но не было привилегий и чинопочитания, каждый получал, возможно, грубый прообраз того, как будут выглядеть начальные стадии социализма»[325].

Коммунисты и их союзники упрекали анархистов и «троцкистов» в том, что те не могут решить «легкую» задачу наступления в Арагоне. Пытаясь доказать тезис о низкой боеспособности анархо-синдикалистских формирований, один из лидеров коммунистов Д. Ибаррури писала: «Арагонский фронт оставался неподвижным на протяжении многих месяцев»[326]. Мы увидим, что пассивность Арагонского фронта — миф. Но даже если так — пока другие фронты отступали, анархо-синдикалисты, не имея авиации и советских танков, по крайней мере смогли обеспечить устойчивость этого фронта, а вот их оппоненты позднее допустили его прорыв франкистами в 1938 г. Арагонский фронт прикрывал промышленную Каталонию и аграрный Арагон. И уже это было принципиально важно для победы.

* * *

Первоначально милиция была добровольческой. Однако уже в начале августа развернулась борьба за мобилизацию в Каталонии. Причем за нее выступили как раз анархистские лидеры Дуррути и Гарсиа Оливер, хотя для мобилизуемых не хватало оружия[327]. Но у них были иные мотивы — они опасались, что ОСПК произведет в тылу ползучий переворот. Гарсиа возмущался, кричал на Эренбурга: «В тылу укрываются коммунисты и социалисты, они выживают из городов и деревень ФАИ»[328]. С одной стороны, все силы нужно было отдавать фронту. С другой, тыловые формирования гарантировали прочность политических позиций партии или профсоюза.

вернуться

312

См.: Шубин А. В. Анархия — мать порядка. Нестор Махно как зеркало Российской революции. М., 2005. С. 147–197.

вернуться

313

Эренбург И. Г. Указ. соч. С.555.

вернуться

314

Viñas Á. El escudo de la República. P.193. Эмоциональный эпизод, во многом спровоцированный Негрином, был только началом его кампании против Антонова-Овсеенко, которая продолжилась и после отъезда консула в СССР. Негрин продолжал жаловаться поверенному в делах Марченко, что Антонов-Овсеенко покровительствовал анархо-синдикалистам, и «для него вообще существовала одна Каталония, вся остальная Испания представлялась ему чем-то вроде Туркестана» (РГВА. Ф.33987. Оп.3. Д.1149. Л.316.). Аналогия явно неудачная, учитывая, что Каталония входила в состав Испании, а не наоборот. Скорее уместно говорить о том, что Антонов-Овсеенко призывал испанских политиков не смотреть на Каталонию как на «что-то вроде Туркестана».

вернуться

315

Viñas Á. Op. cit. P.178.

вернуться

316

РГВА Ф.35082. Оп.1. Д.284. Л.3.

вернуться

317

АВП. Ф.05. Оп.16. П.119. Д.62. Л.8.

вернуться

318

Там же. Л.84.

вернуться

319

Там же. Л.63.

вернуться

320

Там же. Л.59.

вернуться

321

Там же. Л.88.

вернуться

322

Аналогичные принципы «военной демократии» успешно практиковались Махновским движением. См.: Шубин А. В. Анархия — мать порядка. Нестор Махно как зеркало Российской революции.

вернуться

323

РГВА Ф.35082. Оп.1. Д.284. Л.17.

вернуться

324

Richards V. Op. cit. Р. 59–60.

вернуться

325

Orwell D. Orwell D. Homage to Catalonia. // The Spanish civil war. A cultural and historical reader. Oxford, 1992. Р.190.

вернуться

326

Ибаppуpи Д. Указ. соч. С.378.

вернуться

327

Интересно, что советские авторы настаивали на версии, что анархисты сорвали мобилизацию в августе 1936 г., уничтожив «списки мобилизуемых» (Майданик К. Л. Испанский анархо-синдикализм в первый период национально-революционной войны 1936–1939 гг. (От фашистского мятежа до майского путча). С.179 с характерной ссылкой на газету «Известия» за 11.11.1936). Интересно, кто мог бы составить эти списки за пару недель после начала мятежа — ведь в Испании прежде не было всеобщей воинской обязанности. Вообще к «компромату» советских авторов на политических противников КПИ нужно относиться осторожно. Тут же К. Л. Майданик продолжает: «Анархистские части отказывались участвовать в операциях, руководимых испанским генеральным штабом» (С.180). При этом ему наверняка известно о важной роли анархистов в сражениях при Хараме и Гвадалахаре. Анархисты превращаются у коммунистического автора в универсальное объяснение чуть ли не всех поражений 1936 г.

вернуться

328

Эренбург И. Г. Указ. соч. С.552.

34
{"b":"197747","o":1}