Конечно, операция операции — рознь. Одни не оставили никаких воспоминаний. Другие же никогда не поблекнут. Для меня особо памятны операции в Кунарском ущелье, при штурме базы Джавара, на Парачинарском выступе, в районе Кундуза, западнее Герата (до базы Кокари — Шашари на иранской границе), в горном массиве Луркох, в районе Лашкаргаха, в провинции Кандагар и непосредственно за Кандагаром. Об операциях в Кунаре и штурме Джавары я уже рассказывал. Не менее интересны и все остальные, но я их описывать не буду, остановлюсь лишь на некоторых фрагментах операции в Кандагаре.
Длилась эта операция полгода (с апреля по октябрь 1987 года), и почти все это время я пробыл там. Надо было переломить обстановку, и мы этого добились. Причем операция включала в себя комплекс различных действий, и не только боевых. Что касается боевых, то они велись одновременно: в некоторых районах самого города, особенно у тюрьмы, в районе Черной площади, склада ГСМ и элеватора; южнее и особенно западнее города, вдоль дороги на Герат (наиболее острые схватки проходили в зеленой зоне южнее города); в районе кишлака Кишкинахуд, что около 50 километров западнее Кандагара, и у границы с Пакистаном — в районе населенного пункта Спинбульдак. Периодически вспыхивали боевые действия и в районе аэродрома, хотя он и хорошо охранялся, а вокруг него находились сплошные минные поля.
Мятежники были непримиримые. Особенно злая банда была у муллы Насима. Какие только подходы мы не делали, однако склонить его к мирному диалогу не удавалось. Поэтому были вынуждены принять решение: непосредственно в городе, на его окраинах, а также в зеленой зоне южнее и западнее Кандагара все банды — разгромить. Задача была очень сложной. Город живет, население большое, торговое общение с другими городами страны, а также с Ираном и Пакистаном нарушать нельзя. А банды выбить надо!
Что касается других районов, то там развязывались «узлы» значительно проще и, на мой взгляд, именно так, как это следует делать в условиях введения «Политики национального примирения». Через военных разведчиков (ГРУ МО) или разведчиков КГБ мы устанавливали контакты с главарями банд и часто договаривались решить все вопросы без боя. Направляли туда материальную помощь — муку, рис, жиры, консервы, сахар, предметы первой необходимости, керосин, мыло и т. п. Во многие районы одновременно выезжали и медицинские группы, на месте осматривали практически всех жителей кишлака, которые приходили сами, и обеспечивали их лекарствами первой необходимости — антибиотиками, от кишечных заболеваний, валидолом, анальгином, йодом, зеленкой и, конечно, в большом количестве аспирином. Эти медицинско-гуманитарные отряды имели колоссальный успех. В ряде районов мы строили мосты, дороги и даже колодцы: пробивали артезианские скважины, ставили автономные дизельные двигатели, которые и качали воду и одновременно раскручивали генераторы, дающие электроэнергию. Для темного, отсталого кишлака это было настоящей революцией. Неспроста наших мастеров, хоть они и православные, на Джирге нескольких кишлаков, например в Кишкинахуде, объявляли святыми.
Советские воины вместе с афганскими специалистами провели грандиозную работу по восстановлению линии электропередачи от Кандагара до гидроэлектростанции, построенной вместе с плотиной и водохранилищем в верховьях реки Гильменд неподалеку от большого волостного кишлака Мусакала. Главным организатором и руководителем этой стройки был полковник Анатолий Семенович Козин. Этот удивительный человек постоянно бурлил, заражал своей энергией всех окружающих, вносил инициативные разумные предложения. К тому же он безупречный исполнитель, доступный, общительный, корректный, но самое главное — одаренный организатор, неповторимый воин исключительного мужества и настоящий патриот своего Отечества. Он решал многие вопросы и часто — самостоятельно. Но эпопея с высоковольтной линией электропередачи была по-своему уникальной. Если бы банды не подрывали ночами огромные железобетонные стойки, несущие толстые медные провода, привезенные из Алма-Аты, то работа была бы завершена и две мощные текстильные фабрики шерстяных и хлопчатобумажных тканей с ультрасовременным оборудованием были бы запущены. А это стало бы огромным вкладом в развитие экономики Афганистана. Но оппозиция не смогла смириться с тем, что с помощью советских воинов произойдет оживление экономики, а следовательно, и улучшение жизни народа. Поэтому главари «Альянса семи» делали всё, чтобы сорвать эти работы. До сих пор удивляюсь, как вообще остались живы наши самоотверженные воины вместе с полковником Козиным. Конечно, я их на верную смерть не посылал, но то, что их многомесячная работа в пустыне была сопряжена с колоссальным риском, — это факт.
Между прочим, именно благодаря инициативе и незаурядным организаторским способностям наших людей на окраине Кандагара был собран и смонтирован полевой асфальтовый завод, присланный из Советского Союза. Этот завод производил продукцию в достаточном количестве, и мы быстрыми темпами вели асфальтирование улиц Кандагара. Это было необходимо не только с точки зрения эстетики современного крупного города, но и с военных позиций. Дело в том, что в грунтовых дорогах моджахеды ночами свободно устанавливали противотанковые мины и даже фугасы, искусно маскируя свою «работу». Поэтому хоть с наступлением рассвета наши саперы под прикрытием боевых подразделений ежедневно осматривали все основные улицы города и очищали их от взрывоопасных предметов, но иногда и пропускали одиночки, а они оказывались роковыми для первой же машины. Покрытие же улиц асфальтом исключало незаметное минирование. Правда, мятежники тут же стали использовать другие виды диверсий, но, безусловно, наши действия их максимально ограничивали.
Мне часто задавали один и тот же вопрос: почему в Кандагаре так затянулись боевые действия? Причина была одна: не допустить излишних жертв — и наших воинов, и солдат афганской армии, и, конечно, населения. Поэтому шаг за шагом мы постепенно затягивали кольцо над мятежными зонами.
К нам в Кандагар приезжали практически представители всех основных служб Министерства обороны СССР. Однажды с группой различных специалистов прибыл командующий ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск Владимир Михайлович Михалкин. Мы предложили ему побывать в районе боевых действий, с чем он охотно согласился, а потом и убедился, что условия в Кандагаре были крайне тяжелыми. При нем тоже случались различные «картинки», например, стрельба кочующего, с приглушенным выстрелом, миномета. Южнее Кандагара, рядом с зеленой зоной, у афганцев находилась система колодцев (керизов), соединенных между собой хорошими, приспособленными для хождения почти в рост человека ходами сообщения. Вот из этих колодцев и постреливали два-три миномета, постоянно меняя позиции и создавая тем самым видимость массовости. Но самое интересное то, что невозможно было точно засечь место, откуда производился выстрел. Причиной тому было максимальное приглушение звука выстрела (раздавалось типа чиха). Оказывается, стреляли на значительной глубине, к тому же в казенник миномета наливалось немного воды (до жала, на который накалывается капсюль вышибного патрона опущенной в ствол мины) — она частично поглощала звук и абсорбировала в значительной части дым, образованный при выстреле. Расставленная нами батарея звуковой разведки, к сожалению, из-за значительного количества других шумов не могла запеленговать стреляющий миномет такого типа.
И все же как непримиримые ни сопротивлялись, но к осени 1987 года непосредственно в Кандагаре и в подавляющем большинстве уездов провинции обстановка коренным образом изменилась к лучшему. Даже первый губернатор провинции Сахраи в откровенной беседе сказал, что не верил, будто обстановку можно изменить. В городе стало спокойно. Все магазины-дуканы заработали. На базаре (а это основной барометр социально-политической и военной обстановки) с утра до вечера полно народу.
Очевидно, не веря этому, в Кандагар (как мне позже рассказал губернатор) прибыл американец, видимо, разведчик. Он договорился с Сахраи встретиться. Рассказывая американцу, как было и как стало, губернатор видел, что собеседник не верит ему, и прямо спросил об этом:
