Через некоторое время мы приобрели четыре финских строгальных станка: два делают половую доску, два — вагонку. Мы зажили. Теперь не мы, а уже нам возили лес на распиловку. Расчет, естественно, был по мурманским стандартам — 50 на 50. Вскоре на побережье в черте города мы все убрали: хороший лес вывезли себе, гнилье обливали соляркой и сжигали за городом.

До наступления холодов по периметру территории полка поставили на бетонной основе столбы для будущего забора и сразу на нескольких участках стали ставить ограждения из вагонки. Параллельно строили огромные, массивные, но красивые въездные ворота (за размеры их потом окрестили «Бранденбургскими воротами») и в унисон им — контрольно-пропускной пункт в несколько комнат, одна из них предназначалась для посетителей. Все ограждение было поставлено буквально за три недели. Ограждение было покрашено в светло-зеленую, «играющую» на солнце краску. Полк засиял. Подходишь к нему — и тебя охватывает чувство радости и уважения к армии. Что значит все-таки внешний вид!

Ну, а внутри пока еще серьезных изменений не произошло. Кое-какие дыры, правда, залатали, но главное готовили на весну и лето следующего года. А сейчас навалились на стрельбище. Построили центральную вышку, вышку на танковой директрисе (для стрельбы САУ и артиллерии прямой наводкой), поставили участковые пульты управления — небольшие, но добротные теплые домики. Но нашей гордостью были три сборно-щитовых казармы на ленточном бетонном фундаменте, добротные хранилища для мишеней и стрельбищного оборудования. Здесь же была и мастерская для универсального ремонта — ремонтировали все, как шутили солдаты, кроме самолетов и кораблей. Здесь располагался и полевой парк, стоянка машин с водо-маслогрейкой и теплым контрольно-техническим пунктом.

Сборно-щитовые казармы мы выменяли в порту на половую доску и вагонку. Одна казарма предназначалась для общежития и столовой офицеров, две других — для личного состава. Одновременно в них мог разместиться стрелковый батальон и одна-две отдельные роты (батареи). Правда, в разгар работ нас постигло несчастье — не успели мы построить центральную вышку, как на ней случился пожар, и она сгорела дотла, остались одни фундаменты. Но мы, уже в стужу, поставили еще более мощную и благоустроенную вышку с большими крыльями — классами. По соседству находился медицинский пункт. А хозблок, точнее, полевая кухня стояла между солдатскими и офицерским бараками. Пункт боепитания — возле универсальной мастерской. Здесь же была и электростанция.

Словом, все было предусмотрено. Условия для учебы на стрельбище были созданы нормальные. Мы целый месяц потратили на переоборудование всех блиндажей на стрельбищном поле — обили их доской, поставили лавки и столики, сложили печи, подвели телефонную связь и электричество низкого напряжения, создали элементарную механизацию для показа мишеней, поскольку тогда другого не было. В целом стрельбище полностью отвечало требованиям того времени. Поэтому подразделения охотно тянулись на стрельбище. Солдатам там было лучше, чем на зимних квартирах. Батальон выходил на неделю и прекрасно занимался, сосредоточивая основное внимание, разумеется, на огневой и тактической подготовке. Уже через месяц все офицеры заявляли: все, что создано на стрельбище, благотворно сказывается на боевой учебе.

А в военном городке мы провели настоящую революцию с дорогами. Сняв толстый слой грязи, увидели, что под ним булыжник. Хоть и плохой, корявый, с выбоинами, но — булыжник! Эта мостовая шла по прямой линии на 120 метров от ворот, а от нее два отростка уходили влево: один проходил перед всем штабом до казарм, а второй — за штабом, где был вход в медицинский пункт полка.

Когда грязь вычистили, аккуратные кюветы обложили дерном, вдоль дорог посадили елочки, то общая картина и внутри военного городка повеселела. К тому же с первыми заморозками пригнали каток и как следует укатали наш главный плац. И хотя он был земляной, но им уже можно было пользоваться.

Зная, что зимой в Кандалакше даже днем темно, я решил, что надо сделать необходимое освещение. Сказано — сделано! И вот уже все дороги и дорожки в городке залились ярким освещением. Плац освещался дополнительно тремя рамами, в каждой — по шесть прожекторов. Их установили тоже с умом: одну — на казарме, другую — на штабе, третью — на парковом помещении. Когда включалось это освещение, то на плацу становилось так же светло, как на освещенном ночью футбольном поле стадиона. Однако мы к этому прибегали только по необходимости. А в целом уже даже без капитального ремонта городок дышал теплом и уютом.

На плацу построили добротную трибуну. Каждый день на полковом разводе, встречаясь с личным составом, я отмечал отличившихся. Например, вся саперная рота была выведена из строя полка и показана всему личному составу. Ей приказом по полку объявлялась благодарность за самоотверженный труд. В порядке поощрения вся рота получила возможность в оставшееся в этом году время поочередно съездить домой в краткосрочный отпуск. Отмечались также лучшие по боевой подготовке офицеры, сержанты и солдаты. Ротам вручались наборы музыкальных инструментов — подарки от шефов (а точнее, плата за труд солдат на разгрузке рыбы).

Полк постепенно подтягивался.

Вместе со штабом и начальником тыла мы набросали планы наших действий с наступлением весны. Заранее заключили с ремонтными организациями соглашения, только нам известными каналами сделали необходимую предоплату.

1956 год закончился. Нам позволили проверить самих себя и подвести итоги. Это нас, особенно меня, ставило в сложное положение. В этом случае какие бы оценки ни ставил — старшая инстанция если уж не скажет, то обязательно подумает, что оценки завышены или занижены. Но выхода у нас не было. Проверку провели. Преобладали тройки, правда, по огневой и политической подготовке шли четверки.

Вскоре началась подготовка к новому учебному году. Пошла серия сборов разной категории. Командир дивизии решил проводить сборы командиров батальонов дивизии на базе нашего стрельбища. Это, конечно, налагало на нас большую ответственность. Надо было хорошо подготовить занятия по тактике, огневой подготовке. Особое внимание уделили подготовке и проведению учения с боевой стрельбой по теме «Наступление стрелкового батальона, усиленного минометной батареей и батареей САУ полка». Задание оказалось сложным, но все получилось.

В общем, с задачей справились, и командир дивизии нас даже отметил. Более того, мы почувствовали, что он принял решение на будущее — все сборы и различные показные занятия проводить на базе нашего полка. Это, конечно, почетно, но было ясно, что жизнь и деятельность всего коллектива очень усложнится. Но это реальность, и ее надо воспринимать такой, как она есть.

Задолго до весны, по решению командующего войсками Северного военного округа, командиров стрелковых полков собирали в два потока на два месяца на курсы по подготовке танковому делу. Я попал в первый поток. Кстати, туда попал и Николай Трегубов. Курсы были организованы на базе отдельного окружного учебно-танкового батальона, который дислоцировался под Медвежьегорском в Пиндушах. Мы капитально. изучали материальную часть танка Т-85, который должен был поступить на вооружение стрелковых полков, занимались стрельбами и вождением этих боевых машин. Конечно, это было умное, дальновидное решение. Оказывается, инициатива принадлежала Г. К. Жукову.

Прошел зимний период обучения. Подвели итоги и стали готовиться к летней учебе. И наконец-то начали капитально ремонтировать все основные здания, строить современный спортзал и комбинат бытового обслуживания.

Для обеспечения условий для ремонта мы фактически вывели полк на стрельбище и в запасный район сосредоточения, расположенный рядом со стрельбищем, где тоже поставили одну сборнощитовую казарму для офицеров, а личному составу разбили палаточный городок. На зимних квартирах остались только ремонтно-строительные бригады полка. Центральный въезд в городок был закрыт, так как началось асфальтирование всех дорог, тротуаров и главного плаца полка. А к казармам сделали временный тыловой въезд.