Главное при ужении — спокойствие.
«Хорошо ему говорить — спокойствие, — думает Юра. — Попробуй быть спокойным, когда ноги сами бегут и так хочется поймать настоящего карпа».
Вот прошли-пробежали и опытное поле, и степь и по склону спустились к пруду. Вода черная как чернила. Тихо-тихо. Темно.
Очень трудно правильно забросить длинную леску даже при длинном удилище. Это делает дядько Антон. Он молча укладывает удилище на землю и вытягивает леску на косогоре. Молча налаживает на крючки распаренные зерна кукурузы. Дядько Антон берет удилище двумя руками и сильным рывком посылает леску вперед. Там, где на сонную черную воду, усыпанную светлячками звезд, упал поплавок, светлячки запрыгали, расплылись во все стороны.
Все пять удочек принадлежат дядьку Антону. Тремя будет ловить он, а крайние, справа и слева, он отдал Юре и Алеше.
Над водой сгущается туман. Поплавок чуть-чуть белеет. То ли клюет, то ли не клюет. Спрашивать нельзя — сиди, как привязанный. И не поймешь, то ли холодно, то ли знобит от нетерпения?
Звезды исчезают, туман белеет, небо над горизонтом розовеет. Где-то высоко-высоко курлыкают журавли. Поплавок дернулся и раз и два, поплыл в сторону, и нет его. Юра схватил удилище, дернул, а его ка-ак потащит! Конечно, Юра забыл о том, что надо «водить», и потащил к себе изо всех сил, чтобы вытянуть на берег. Ни карпа, ни крючка. Оборвал.
Юра весь дрожал от волнения и торопил дядька Антона поскорее привязать новый крючок. А тут клюнуло на средней удочке у дядька Антона. Он подсек, удилище даже согнулось в дугу, леска зазвенела, так сильно потащил карп. Дядько Антон подал удилище вперед, потом повел его вправо, пошел по берегу, то отходя от воды, то приближаясь. Затем тихо скомандовал Юре:
— Подай подсачок!
Юра не дал, а сам вошел в воду с сачком.
— Подсачивай с головы! — приказал дядько Антон.
Наконец Юре удалось зачерпнуть карпа в сачок, и он выволок его на берег. Ну и карпище! В азарте Юра даже не заметил, что промочил ботинки и штаны до колен.
А тут клюнуло у Алеши. Юра тоже схватился за его удилище, но Алеша не дал. И опять Юра орудовал подсачком и вовсе не он виноват, что карп ушел, вырвался… Дядько Антон так и сказал:
— Бывает… Подводи подсачок только снизу, как ложку под лапшу, а не надевай сверху рыбе на голову.
Дядько Антон поймал еще двух карпов. А потом клюнуло у Юры. И он «водил», потея не столько от усилий, сколько от боязни, что упустит. Дядько Антон командовал и только чуть-чуть держал за удилище. Карп был большой, килограмма три. Дядько Антон пустил его в свой садок. И Юра очень тревожился, как бы карп не выскочил, и частенько наведывался к нему. Поэтому он чуть не упустил второго карпа. Удилище поплыло, но дядько Антон поймал его.
Юриного карпа вытащили. Алеше дядько Антон тоже помог вытащить и первого и второго карпа.
Рассветало. Со стороны Грачьей рощи послышались крики, топот.
— Разрешение есть? — услышал Юра громкий голос и увидел всадника в бурке, с ружьем за плечами. В правой руке он сжимал толстую нагайку.
Дядько Антон поднялся, подошел к всаднику.
— Ты! Знаю. А почему мальчики?
— Ловлю я один, а сыновья смотрят!
— Зачем так много удочек?
— Барыня разрешила. — Дядько Антон сунул пальцы в нагрудный карман на куртке.
— Не надо! Пять удочек. Скажу управляющему.
— Кого это поймали? — спросил дядько Антон.
Второй черкес гнал перед собой небольшой табун лошадей. За ним бежал запыхавшийся Тимиш и еще двое сельских хлопцев. На щеке Тимиша темнел след от удара нагайки.
— Куда вы? — крикнул Юра.
— Не видишь?! — сердито отозвался Тимиш, пробегая.
Стоявший возле них черкес хлестнул своего коня и поскакал.
— Куда они? — удивился Юра.
— Пасти негде, вот хлопцы и загнали селянских коней на ночь в лесочек… А тут черкесы, — сказал дядько Антон.
— А что будет?
— Штраф. Лютует старый Бродский. Зря он народ гневит…
Неожиданно из кустов выскочил сельский хлопец и побежал прямо к дядьку Антону. Юра узнал в нем приятеля Тимиша — Олексу. Он жил рядом с дядьком Антоном.
Юра схватил карпа под жабры и побежал к нему показать, но тот даже не посмотрел. Каким-то сиплым голосом он прокричал:
— Дядько Антон, меня батька послал, велел сказать, у вас в хате жандармы, вас шукают. Батька сказал: вам до хаты нельзя, вам тикать надо!
— Вот на том, хлопец, и тебе и батьке твоему спасибо. Надо сматывать удочки!
— Мы сейчас! — отозвался Юра. — Алеша, ты эти две сматывай, а я вот эти!
Дядько Антон глубоко вздохнул:
— Ну, хлопцы, забирайте всех карпов. Я пошел…
Юра хотел дать Олексе карпа, а тот не взял, махнул рукой и побежал.
Дядько Антон быстро зашагал через поле к конюшне. А мальчики тащили каждый по два карпа, схватив их под жабры, да еще удочки. Карпов дядька Антона пришлось бросить в пруд — тяжело нести.
Гордый своей добычей и обеспокоенный за дядька Антона, возвращался Юра домой. Алеша убежал к отцу.
Несмотря на ранний час, дома уже встали.
— Не ходи к папе, он занят! — предупредила мама, взволнованно ходившая по столовой.
— Отнеси эту мокрую гадость на кухню! — добавила тетя Галя, с отвращением глядя на рыб, которых Юра держал в каждой руке, а они доставали хвостами до пола.
Это такие-то карпы да мокрая гадость?! Ну уж!..
Возмущенный Юра пришел к Арише. Уж она-то поймет!
Ариша ахала и удивлялась. Неужели Юра их поймал? Да такие рыбины могли его и в пруд утащить! А потом рассказала, что ночью в училище приезжал жандарм, чтобы арестовать Антона Семеновича, а его нигде не оказалось. Сейчас жандарм у отца. И там сидит еще Леонид Иванович Кувшинский.
Юра тотчас ринулся к кабинету. Мама с тетей Галей его не заметили, и он успел услышать сказанные скрипучим голосом Шир-хана слова:
— Прошу передать господину жандармскому полковнику, что я и остальные преподаватели, кои считают себя верноподданными нашего государя императора, не сможем терпеть дальше у себя под боком беглого ссыльного, опасную личность которого несомненно надо установить, равно и выяснить, чем он занимается здесь, злоупотребляя кое-чьим покровительством…
5
Дверь распахнулась, и сутулый Леонид Иванович пропустил вперед себя… Юра даже попятился! Кого бы вы думали? Его давнего врага — того самого жандарма, который схватил его на станции и которого он ранил кинжалом! Эх, лучше бы он убил его тогда!
Следом за жандармом и Кувшинским вышел хмурый папа. Он сердито дергал себя за ус. Увидев Юру, позвал его в кабинет, а мама пошла проводить посетителей.
— Ты рассказал кому-нибудь о найденных револьверах? — спросил папа, поставив Юру между колен.
— Честное слово, никому! А что? Ведь это нам привиделось, наваждение было.
— А об этом наваждении ты рассказывал?
— Никому.
— Молодец! Если тебя об этом кто-нибудь спросит, даже жандарм, говори: «Я ничего не знаю, ничего не видел». Расскажи только о своем кладе на кургане: старый кинжал, обломок сабли.
— А я знаю, кто ябеда!
— Кто? — насторожился отец.
— Шакал Табаки, Борька. Он, наверное, выследил, что дядько Антон слепок сделал с каминьцев.
— Ах вот как… Может быть…
— Дядьку Антону будет плохо?
— Если его найдут, ему будет плохо. А. сейчас иди гуляй. Хоть на конюшню…
— Можно? — обрадовался Юра. — Я никому ничего не скажу.
— Ну, Ильку ты можешь рассказать о приезде жандарма — по секрету, конечно, а больше никому! Да он, наверное, и так знает. Заодно отнеси ему, пожалуйста, деньги за то, что он тебя учил ездить, верхом. — И отец протянул Юре бумажку в двадцать пять рублей. — И не болтай! Понял?
Юра нерешительно взял. Он знал, как бережно мама тратила деньги и требовала этого от других, так как они купили осенью в кредит небольшую дачу с виноградным участком в Крыму, возле Судака. Долго собирали деньги, даже у бабушки одолжили. А двадцать пять рублей — это очень много. Но для Илька, конечно, ничего не жалко.
