— Сущий вздор. Мальчишеские бредни! Игра в клады… — А закончил так: — Стыдно! Глупые суеверия!

— Завидуете! — крикнул Юра и, схватив Алешу за руку, побежал вместе с ним в дом, к отцу.

Отец не захотел разговаривать, пока Юра не пообедает.

— Да, это не золотые монеты, — согласился он, когда Юра вместе с Алешей пришли к нему в кабинет. — Так ведь с научной точки зрения редкие монеты во много раз дороже золотых. Редким находкам — например, каменьцам, найденным Дмитро Ивановичем, — цены нет. Именно поэтому Бродский и отказывается продать их.

Юра с Алешей сразу же подтвердили, что они тоже считают найденные монеты дороже золотых, именно с «научной точки зрения». А разве они виноваты, что клад состоял из разных вещей и лежал не очень глубоко?

Отец объяснил, что клады бывают всякие и на разной глубине. На острове Хортица, где была Запорожская Сечь, запорожцы, уходя в походы, прятали свою казну в песок. На песчаном берегу Днепра у Хортицы даже сейчас можно найти золотые монеты. Мальчики переглянулись.

— Значит, везде можно найти золотой клад? — заключил Алеша.

— Разве ученые ищут только золото? — возразил Петр Зиновьевич.

Юра вспомнил разговор с Дмитро Ивановичем и объяснил Алеше, зачем археологи раскапывают курганы. Он бы тоже отдал найденные вещи в музей. Только лучше устроить свой музей… их общий, детский. Он, Юра, подарит музею свой клад, а Алеша пусть передаст коллекцию собранных им яиц диких птиц и коллекцию жуков и бабочек.

— Вы пригласите всех желающих, — посоветовал отец. — Коллекционировать — это не значит валить все собранные камни в одну кучу, как сделал Юра. Коллекцию надо систематизировать — будь то растения или марки, монеты или каменные топоры. Иначе говоря, определить их, разместить в порядке и снабдить надписями, чтобы каждый, кто смотрит, мог все понять.

Тотчас оба друга начали припоминать, у кого из ребят есть коллекция. Марки собирала Таня. У Юры есть марки и конфетные обертки. А Ирка очень любит всякие побрякушки. У нее, наверное, собрано много стеклышек.

— Созовите завтра всех и подумайте, как лучше создать детский музей. А сейчас — марш спать!

Мальчики запротестовали. Ведь им надо спросить о самом важном. Почему Шир-хан посмеялся над ними, не поверил, что их «водила» нечистая сила и назвал все это глупым суеверием? А ведь и отец Юры, и отец Алеши знают о том, что их взаправду «водило»…

Петр Зиновьевич как-то странно посмотрел на мальчиков, помолчал, а потом сказал:

— По-видимому, вы не так поняли нас. Изнемогающие от жажды люди иногда видят в знойной пустыне миражи — оазисы с водой. Но это им только кажется. На морях, в лесах и на болотах люди иногда видят блуждающие огни. В одних случаях это мираж, в других — «огни святого Эльма», светящиеся микроорганизмы, горящий газ… Никакой нечистой силы, ни домовых, ни ведьм, ни чертей нет.

— А вот Гоголь пишет… — начал Юра.

— А ты слушай меня! Наваждения бывают не от нечистой силы, а потому, что привиделось, показалось. Вы, хлопцы, молодцы. Вы не сболтнули никому о якобы найденных вами револьверах. Скажут, а ну-ка покажите находки, а показать нечего. Просто вам очень-очень хотелось, чтобы это было так. Вот вам и привиделось. Мираж! Самовнушение! Если бы вы похвастались револьверами, то вас объявили бы вралями, баронами Мюнхгаузенами.

Отец тут же рассказал два смешных случая из похождений барона Мюнхгаузена. Мальчики, однако, не смеялись.

— Но ведь ты, папа, сам читал мне о том, как нечистая сила «водила» людей по вечерам на хуторе близ Диканьки! А Илько, так тот собственными руками поймал домового в конюшне, а тот взял и «перевернулся» в кота…

— Ну вот что, хлопцы, у вас в голове действительно каша без масла. Хватит сказок! — с досадой сказал отец. — Идите-ка спать!

Друзья ушли, одолеваемые сомнениями.

7

Утром оба друга опять уединились в «Завиноградском». Оба были встревожены. Перед этим они побывали на опытном поле. Во рву, где ими были зарыты револьверы и патроны, переданные потом дядьку Антону, они обнаружили патрончик. Они по очереди кусали его. Медная гильза, блестящая белая пуля оказались самыми настоящими. Как это понять? Сейчас они смотрели на патрончик, лежавший на раскрытой ладони Юры, как на чудо. Значит, им не «привиделось»?

В чем же тайна загадочного клада? С вещами в кургане все ясно. Они были заговорены. Илько сказал «слово», и клад открылся. Но ведь револьверный клад открылся без всякого «слова». И нашел-то его фокстерьер Бимба. Какой же здесь самогипноз?

Мальчики принесли пульку дядьку Антону.

Тот повертел ее в руках:

— Опять двадцать пять! Сказано вам: наваждение! Понимать треба. А пульку, може, кто потерял.

— Наваждение? — переспросил вконец запутавшийся Юра.

Дядько Антон досадливо крякнул, махнул рукой и вышел из локомобильной. Ребята остались одни.

— Знаешь что? — зашептал Алеша. — Давай спросим Одарку Васильевну, мать Тимиша. Она ведьмачка, она, наверное, все умеет. И спросим ее насчет домового, которого Илько поймал. А вдруг этот домовой до сих пор бегает в виде черного кота, а? Тогда возьмем Джоли и Бимбу, они любого кота загонят в водосточную трубу. А мы заткнем дырку, как того джинна в бутылке. И потребуем за освобождение все, что захотим.

Еще вчера такое заманчивое предприятие воодушевило бы Юру на новые подвиги. Но сейчас он приуныл.

— Ерунду говоришь! — остановил Юра размечтавшегося друга. — Ты же знаешь, что мать Тимиша не ведьмачка. Наговорили на нее злые дураки…

Мальчики приумолкли. Вдруг дверь со стуком отворилась.

— Юрка! — с порога крикнула Нина. — Лидия Николаевна приехала! В автомобиле на лошадях. Дядька Антона позвали починить автомобиль. Он уже стоит возле училища. Интересно как!

Ребята побежали в мастерскую. Слесарь собирал инструменты.

Новость не удивила его. Он не сразу, но все же дал согласие Петру Зиновьевичу научить молодую Бродскую обращаться с автомобилем и устранить неполадки.

Честолюбивая Лидия Николаевна обещала помочь Дмитро Ивановичу, конечно по секрету от старика Эраста Константиновича, если только слесарь Антон, этот единственный толковый механик во всей округе, поможет ей. Ведь ее автомобиль был здесь первым! А она — первой дамой-шофером во всей Екатеринославщине.

Долго и неохотно собирал Антон Семенович инструменты в железный ящичек с ручкой. Очень не хотелось ему обнаруживать перед всеми знание автомобиля. Пересиливая себя и о чем-то думая, он направился к двери и столкнулся там с Фомичом.

Столяр посмотрел на ящичек в руках Антона Семеновича и, подмигнув, спросил:

— Никак, автомобиль чинить?

— Да вот попробую… Дюже просят…

Фомич покачал головой:

— Ой, повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить!

— К чему это ты?

— И так на тебя дивятся, а ты все высовываешься, — понизив голос, сказал Кузьма Фомич.

— Та у меня, може, и не выйдет ничого!

— У того, другого, за кого ты сойти хочешь, может быть, не вышло бы, а у тебя… — Столяр вздохнул. — Где ты только всему этому обучился? В чужедальних, поди, странах? Ведь не в ссылке же? — хитровато спросил он?

— Та ни…

— Не кажи, сыне, всю силу! Наполовину только. Петр Зиновьевич за тебя горой стоит, но… и его разговорами интересуются.

— Кто?

— А кому следует. Как бы тебе защитника не потерять.

— Та разве ж пани Бродская, коли я ей самокат налажу, не заступится? Машина хитрая. Глаз за ней все время треба.

— Ой, и хитрющий же ты, Антон! А я-то с тобой все попросту. Теперь вижу: полный тебе смысл госпоже важной потрафить. Иди, иди, не сумлевайся. Перед ней исправники и жандармы навытяжку стоят. Зря ты Кузьме не доверяешь. Кузьма, он те не выдаст.

— Нема часу байки балакать…

— Иди, иди, — сказал Фомич.

Сощурясь, он проводил взглядом слесаря, а сам подошел к верстаку, достал из-под него начатую бутылку, поднес ее к губам и запрокинул голову.