Крымский очаг контрреволюции, питающий надеждами российскую и западноевропейскую буржуазию, должен быть разрушен.

Ген. Врангеля надо добить!

Ген. Врангель будет добит!

Белый Крым станет красным!

Да здравствует Советский красный Крым!»

Хлопцы помолчали. Коля аккуратно сложил листок.

— Приклею его в гимназии, перед большой переменой.

— Интересно, кто эти листовки разбрасывает? — раздумчиво произнес Сергей. — Хорошо бы познакомиться, помогать…

— Глядите! Глядите! — Степан вскочил, протягивая руку к морю.

Из-за мыса Меганом показалось судно.

— Десант! На Капсель! — выкрикнул Коля.

— Держит мимо! — определил Степа и, всмотревшись, добавил: — Товарняк!

Послышался шорох осыпающихся камней. Мальчиков будто ветром сдуло.

— Стой! Это я!.. — донесся знакомый хрипловатый голос.

Мальчики, оказавшиеся уже на сто шагов ниже, осторожно выглянули из-за кустов.

— Гриша-матрос! — радостно объявил Сережа и стал карабкаться наверх.

Гриша был в бобриковой куртке, на голове заячья шапка, брюки заправлены в толстые шерстяные чулки, на ногах постолы. За плечами двустволка.

— Хлопцы, что у вас в Судаке нового? — спросил матрос.

— Зайцы в море переехали, — ответил Юра.

— Я серьезно. Не знаю ничего, болел… В город появиться нельзя: нашего брата морячка господа врангелевцы пускают в расход или везут на броненосец «Корнилов», а там — буль-буль-буль!.. В Судаке много войска?

— Было немного, но в последнее время понаехало уймища, — сообщил Коля. — Только и разговоров, что о красно-зеленых. Бешуйские угольные копи взорвали. А под деревней Сартаны, здесь недалеко, бой был. Красно-зеленые самого полковника Боржековского в плен взяли, начальника крымского штаба по борьбе с партизанами. Говорят, что в судакских лесах теперь много красно-зеленых, командиром у них матрос Мокроусов… Я слышал, что из Судака, Старого Крыма и Феодосии все беляки на днях пойдут в горы, чтобы окружить красно-зеленых.

— Ну и силен ты, Колька! Где это нахватался? — удивился Гриша.

— А в парикмахерской. Там офицеры не молчат: тары-бары…

— Та-а-ак… Значит, на днях из Судака все беляки в горы пойдут повстанческую армию Мокроусова ловить? Очень хорошо! А все же много беляков в Судаке?

— На Ферейновской горке две роты чехословаков, — сказал Сережа. — На берегу у морской комендатуры полсотни пехоты да полсотни казаков…

— Меньше, — вмешался Степа. — Сорок пехоты и двадцать конников. Ну, при коменданте команда есть, человек двадцать. Да контрразведка…

— И по дачам стоят, — напомнил Юра. — У графа пятеро.

— В немецкой колонии человек тридцать, — дополнил Степа. — И в Новом Свете человек пятьдесят с пулеметами. Только и я слышал, что их против красно-зеленых отправляют.

— А еще что нового в Судаке? — спросил Гриша. — Поймите, хлопцы, мое положение: я жениться собрался, а к невесте в гости боюсь зайти.

Мальчики засмеялись.

— А ты красно-зеленых видел? — поинтересовался Юра.

И мальчики, которых этот вопрос, видимо, тоже интересовал, с любопытством уставились на матроса.

— Красно-зеленые? — Гриша-матрос нахмурил лоб, как бы вспоминая. — Что-то не припомню. Да и откуда им быть здесь? А ты сам видел?

— Нет. Только слышал, будто в Капсихоре высадился самый старший их комиссар с помощниками и у каждого по чемодану денег и золота. И тому, кто укажет, где они находятся, контрразведка в награду обещает кучу денег.

— Да ну? Вот вам, хлопцы, редкий случай разбогатеть.

Коля презрительно хмыкнул и не ответил. Сережа многозначительно улыбнулся. Степа весело засмеялся, а Юра язвительно спросил:

— А почему бы тебе самому не разбогатеть?

— Потому, хлопцы, что только иуда польстится на эти сребреники! Ну, про красно-зеленых не слышал. Не знаю. Не видел. Точка!

— Мы не маленькие! — обиделся Юра.

— Маленькие не маленькие, но вы таких хитрых вопросов лучше мне не задавайте.

Юра покраснел.

Чтобы сгладить свою резкость, матрос положил руку на Юрино плечо.

— За прошлогодний подарок, за ракеты, спасибо вам, хлопцы. Выручили. Ракетницы были, а запас ракет сгорел. Люди поразбросаны по горам и долинам, связь нужна. Опять же ночные операции. В дело пошли ваши ракеты. А теперь оружие нужно и боеприпас. Ох, как нужно! Ну, ничего, раздобудем…

— Дядя Гриша, один рыбак говорил, что тот катер в Капсихоре — «Гаджибей», он его узнал, — сообщил Степан.

— Да ну? — деланно удивился Гриша. — Тот самый, на котором Ваня плавает? Скажи пожалуйста!..

И вдруг, сразу посерьезнев, он сурово сказал:

— А вы помалкивайте насчет этого. Обознался ваш рыбак. И скажите Трофиму: как только из Судака солдат в горы поведут, чтобы сей минут сообщил. А кому — он сам знает. А вы помогайте ему, посматривайте. Передавай, Сережа, привет отцу. Ну, бывайте, хлопцы! Хорошо, что на вас набрел. Думал, придется ночи ждать.

— Хлопцы, дадим дяде Грише зайца! — предложил Юра.

— Возьму. Хоть ружье у меня и на плече, а стрелять-то не очень!.. Ну, за мной не пропадет!

— Бери всех! — закричали мальчики.

— Куда столько! И так тяжело ходить по горам. И вот что: больше здесь не стреляйте, а то подвалят кавалеристы, а у меня нога болит.

Мальчики с гордостью пожали Грише-матросу руку и пошли вниз — к судакским виноградникам. Там подстрелили еще одного зайца.

2

В это сентябрьское воскресное утро Юра встал раньше обычного. Солнце еще не взошло, из виноградника не ушла ночная прохлада, и роса, обильно покрывавшая траву, холодила руки. «И откуда только берется столько росы, если серая земля суха и тверда, как кость, и вся растрескалась: ладонь залезет в трещины!» — думал Юра, стараясь захватить в горсть пучок травы побольше: надо нарезать травы и виноградных побегов для Серого, еще мешок корове и кроликам. Кроликов, двух серых фламандцев, Юра недавно купил у Жени Холодовского, а сарайчик для них построил из калыба, который сам же изготовил из земли, воды и навоза. Сначала он долго месил клейкую смесь ногами, потом набивал ее в деревянную форму, выколачивал, потом сушил. Дело это было совсем не легкое, он только Лизе хвастал, что работа — «одно удовольствие». Хорошо еще, что строить крольчатник ему помогали товарищи. Вместе они нарубили на горе Георгий жердей и веток для крыши.

Корова появилась у них месяца два назад. Отец выменял ее на последнее вино прошлогоднего урожая у немецкого колониста. Черно-белая, выросшая в горах, она лазала по кручам, как коза. Раз как-то выпустили — и целую неделю не могли загнать. Теперь корова — ее прозвали «Ку» — стоит в сарае «на стойловом содержании». Доит ее мама. Только лучше бы этой коровы не было: молока дает мало, а ест много.

То ли дело Серый! Правда, вначале он тоже дичился, недаром вырос в горах, но потом привык. И теперь Серого даже не надо вести к арыку за повод: скажешь «пить», и он послушно идет за тобой. Стройный, сильный, злой, с сухой головой и огненным взглядом темных глаз, Серый был удивительно красив и в упряжке и под седлом. Ну, как не полюбить такого!

Вот и сейчас Серый встретил появление Юры негромким дружелюбным ржанием.

— Здравствуй, здравствуй! — ласково проговорил Юра, потрепал своего любимца по шее и высыпал ему в кормушку полмешка травы и виноградных побегов. Остальные полмешка он отдал корове, сначала напоив ее из ведра.

Пока Серый «хрумтел» траву, Юра любовно чистил его скребницей и щеткой.

— Стоять! Стоять! — покрикивал он с притворной строгостью на своего любимца, который то прогибал спину, то отводил бока, прижимая уши. — Ты же самый красивый, самый сильный, самый умный конь во всем Судаке!

Вот Юра нажал на скребницу чуть сильнее, кожа Серого задергалась под ней, и он ткнул Юру мордой в бок — нельзя ли полегче. Юра начал приглаживать щеткой и без того гладкую, лоснящуюся шерсть, и Серый выгибал шею, подставляя ее под щетку.