Талисман был похож на золотое солнце. Чем больше говорил Иолк, тем сильнее становился свет его лучей, И вдруг поверхность солнца как будто закипела. Она стала менять форму, и из пузырьков начал складываться какой-то причудливый узор. Потом все пузырьки ушли вниз, а на поверхности появился мужской профиль. Вначале он был почти плоским, еле заметным на поверхности Талисмана, но потом рельеф стал делаться все четче и четче,

— Это Эйдан! — прошептала Соня.

Иолк закончил обряд.

— Возьми и будь осторожна, — хранитель протянул золотое солнце Соне — Ты должна передать Талисман в руки Эйдану, иначе он не сможет защитить твоего брата.

— Я сделаю это, хранитель, — Соня опустилась на одно колено и поцеловала Иолку руку.

— Береги себя и Талисман, Удачи тебе!

Соня и Эарен вышли из замка. Слуги привели им накормленных, вычищенных и оседланных лошадей.

— Ну что, художник, в путь?! — Соня вскочила в седло.

— Подожди Я больше не художник! Я не хочу, чтобы кто-нибудь страдал по моей вине. — Эарен взял краски и бросил их в канаву. — Теперь я готов. Куда ты сейчас?

— В сторону Пограничного Королевства. Мне нужно встретиться с братом как можно скорее.

— Соня, поехали сперва ко мне! Мой дом совсем не далеко от Ианты. Погости немного у меня, тебе надо набраться сил перед дальней дорогой…

— Сил у меня достаточно. А время не ждет! Если Эйдана убьют, то Талисман ему не понадобится. Я должна спешить!

— Но… Соня! — Эарен схватил девушку за руку. — Ты не можешь так со мной поступить!

Соня не успела ответить. На площадь выбежала какая-то женщина. Она огляделась Увидела Эарена и с душераздирающими стенаниями упала на колени, обхватив его за ноги,

— Что тебе нужно? Отпусти меня! Стража!.. — попытался освободиться он.

— Не надо стражи! Мне сказали, что ты лекарь, и творишь чудеса! Мой сын умирает Помоги ему! — женщина опять зарыдала.

— Но мне надо спешить!

— Пожалуйста, помоги! — женщина принялась целовать его сапоги.

— Что ты делаешь? Не надо! Встань, пожалуйста!

Но женщина вцепилась в него мертвой хваткой и зарыдала с новой силой.

— Помоги! Пожалуйста, помоги!

— Ну, хорошо, я попробую…

Слуги женщины подхватили Эарена и посадили в карету, туда же они пригласили и Соню.

— Не волнуйтесь, ваших лошадей пригонят следом, накормят и разместят в нашей конюшне.

— Зачем ты согласился? — зашептала Соня, закрывая за собой дверцу кареты

— Она так рыдала… Я не мог ей отказать.

— А дальше? Что ты будешь делать дальше? Ты писал когда-нибудь портрет ее сына?!

— Нет.

— Тогда как ты собираешься ему помочь?

— Я не знаю. Может быть, сбежим?

— Сбежишь, как же! Видел, за каретой следуют всадники. Теперь тебя никуда не отпустят. А меня ждет Эйдан!

— Ну, и ехала бы к своему Эйдану! Я тебя, кажется, не держу. Я помог тебе достать Талисман, и сразу стал тебе не нужен. Ну, и пожалуйста. Тебя никогда не трогали страдания людей. Тебе плевать и на эту женщину, и на ее умирающего сына….

— Человек должен выбирать главное. Что этой женщине от моей жалости, если я все равно не могу ей помочь?!

Вдруг лошади резко остановились. Дверцы кареты распахнулись, и Соню с Эареном провели в дом.

— Вот мой мальчик. Он умирает! — женщина опустилась перед кроватью на колени и опять зарыдала.

В кровати лежал мальчик лет двенадцати. Он боролся со своей болезнью, но чувствовалось, что силы не равны. Ребенок задыхался. Каждый вдох давался ему с неимоверным трудом. Он пытался хватать воздух широко открытым ртом, но словно кто-то невидимый душил ребенка и мешал ему сделать это. Лицо его было багрово-красным, а из легких доносился хрип.

— Месьор, помогите нашему брату! — Эарена обступили две худенькие глазастые девочки. — Не дайте ему умереть, месьор! Мы его так любим… — они принялись целовать художнику руки.

Даже Соню переполнило чувство жалости. Самое ужасное — это забрать у человека последнюю надежду… а им придется сделать именно это.

Эарен подошел к мальчику и положил руку на его лоб. В комнате воцарилась полная тишина.

Соня подумала, что эта безумная женщина не выпустит их, пока не будет уверена, что Эарен сделал все, что мог, для спасения ее сына. Девушка начала медленно крутить головой, ища пути к отступлению.

— Краски! Мне нужны мои краски! — пронзил тишину голос Эарена.

«Совсем свихнулся!» — подумала Соня.

— Скорее, иначе будет поздно!

— Так ты же их сам выбросил возле дома Иолка…

— Надо поехать туда.

— Нет, только не уходи! Не оставляй моего мальчика! — Мать умирающего ребенка повисла на Эарене, не давая ему уйти.

— Хорошо, я съезжу за красками, — предложила Соня, не очень понимая, зачем они понадобились ее другу.

— С тобой поедут мои люди, — сказала женщина.

«Вот так из одной ловушки мы и попали в другую…» — подумала девушка.

Два всадника, приставленные охранять Соню, не представляли для девушки никакой опасности. При желании, она могла бы справиться с ними голыми руками, но Соня не могла бросить Эарена, следовательно, ей нужно было побороть гордость и как можно скорее добраться до Ианты. Когда они подъехали к нужному месту, уже стемнело, и город освещала только бледная луна с выводком маленьких звезд. Недавно прошел дождь, и земля под ногами противно чавкала, а в канаве стояла вода, и Соня даже обрадовалась, что она не одна, и можно самой не лезть в грязь, а поручить поиски сопровождающим ее людям. Девушка объяснила мужчинам, что им нужно найти, а сама сверху наблюдала за происходящим. Слуги выпачкались в грязи и красках с ног до головы, но в конце концов нашли все, что требовалось.

— Скорее в обратный путь, — скомандовала Соня, и три всадника поскакали обратно, нарушая тишину ночи дробным стуком копыт.

— Скорее же, скорее! Где вас носит! — закричал Эарен, увидев Соню. Хотя, «закричал» — неправильное слово. Сил, чтобы кричать, у Эарена не было. Он был бледен, и по его лицу стекали струйки пота. Казалось, он держит что-то видимое только ему, и чтобы удержать это нечто, требуются неимоверные силы.

— Скорее дайте краски и холст!

— Но мы привезли только краски, ты ничего не говорил про холст.

— Ладно, давайте краски!

За неимением холста, Эарен стал наносить мазки прямо на стену. Черная, коричневая, красная и опять черная краска накладывались друг на друга Каждый раз, когда Эарен прикасался кистью к стене, мальчик стонал, как будто испытывал боль. Мать мальчика хотела броситься к Эарену и отнять у него кисть, но Соня ее удержала. А Эарен тем временем наносил на стену спираль черной краской. Он вел рукой так осторожно, как будто боялся, что кто-то невидимый сорвется с привязи и примется опять душить мальчика Из-под кисти у Эарена выходила замысловатая картина. Она притягивала взоры и вселяла в окружающих ужас.

Соня заставила себя зажмуриться. Через какое-то время стало совсем тихо. Девушка открыла глаза. Мальчик спал. Его дыхание было абсолютно спокойным. Мазки красок сложились в нечто похожее на змея, да такого жуткого, что при взгляде на него мороз пробегал по коже. Совершенно обессиленный, Эарен стоял, прислонившись к стене, с удивлением глядя на свое произведение. Тишина продлилась всего пару мгновений, а потом все разом загалдели. Мать бросилась к Эарену и принялась его целовать. Художнику еле удалось вырваться.

— Я думаю, что это надо сжечь, — сказал он, указывая на картину.

— Ты волшебник, ты спас моего мальчика! Проси чего хочешь! Денег, золота …

— Мне ничего не надо. Я рад, что сумел помочь. Я не думал, что у меня получится… — Эарену хотелось выйти из дома и глотнуть свежего воздуха.

— Вот, возьми хоть это! — Хозяйка сняла с шеи массивную золотую цепь и протянула Эарену.

— Нет, что ты, не надо! — отстранил он ее руки.

— От даров, врученных от чистого сердца нельзя отказываться, — возразила Соня, взяла у женщины украшение и вручила Эарену.