— Ага, еще на свободе! — повторила Маргарита. Неужели вы думаете, что вы и ваши товарищи, при всей вашей изобретательности, при помощи даже самого дьявола, можете помешать Алому Первоцвету, если он захочет освободить меня из ваших когтей?

— Может быть, и нет! — насмешливо произнес Шовелен. — Все будет зависеть от ваших личных чувств и оттого, захочет ли английский джентльмен спасать свою собственную шкуру за счет других.

Маргарита невольно вздрогнула.

— Я знаю, — спокойно продолжал Шовелен, — что освободить и переправить в Англию леди Блейкни и священника Фуке с двумя детьми — пустяки для могущественного заговорщика, который только еще недавно вырвал из лионской тюрьмы целых двадцать аристократов. Не их имел я в виду, когда говорил о спасении собственной шкуры за счет других.

— Так кого же, месье Шовелен?

— Всю Булонь.

— Я вас не понимаю!

— Я сейчас все объясню. На долю Булони выпало большое счастье: ей приходится охранять важную заложницу, леди Блейкни, и захватить ее мужа. При неблагоприятном исходе дела Булонь должна понести наказание, в случае успеха — получить награду не в пример прочим. Слышите вы крик глашатая? Он объявляет о награде и наказании. Если Алый Первоцвет попадет в руки Комитета общественного спасения, объявляется общая амнистия всем уроженцам Булони, находящимся в настоящее время под арестом, и прощение всем булонцам, которым уже подписан смертный приговор. Мудрено ли, что каждый горожанин и каждая горожанка заинтересованы в поимке Алого Первоцвета? Здесь, — он указал на стол, — у меня есть сведения, что булонских уроженцев, заключенных в тюрьмах или осужденных на смерть, много и в здешних тюрьмах, и в парижских, и все они с нетерпением ожидают поимки Алого Первоцвета. Если же в тот день, когда этот заведомый английский шпион будет арестован, его жене удастся покинуть Булонь, Комитет общественного спасения сочтет этот город гнездом изменников и в наказание расстреляет в каждой семье ее кормильца!

— Только дьявол мог придумать такое! — с ужасом и отвращением воскликнула Маргарита.

— Между нами есть и дьяволы, — сухо подтвердил Шовелен, — но ведь от вас и этого неуловимого Алого Первоцвета зависит, чтобы эта угроза не была приведена в исполнение.

— Вы не посмеете этого сделать! — медленно произнесла Маргарита.

— Не обманывайте себя, прекрасная леди. Я допускаю, что эта прокламация звучит как простая угроза, но позвольте вас уверить, что если Алый Первоцвет не попадет к нам в руки, а вы будете похищены этим таинственным рыцарем и исчезнете из крепости, то мы, несомненно, расстреляем или гильотинируем всякого булонца, способного к работе, будь то мужчина или женщина.

Шовелен говорил со спокойной уверенностью, без малейшей напыщенности, и на его лице Маргарита читала холодную решимость, наполнявшую ее душу ужасом. Однако она старалась не показать ему охватившего ее безнадежного отчаяния: она знала, что от него нельзя ждать пощады.

— Думаю, леди Блейкни, — сказал он с усмешкой, — что ваш покорный слуга наконец перехитрил неуловимого до сих пор героя.

Шовелен спокойно отошел к столу, а Маргарита, измученная разговором, осталась у окна, прислушиваясь к крикам глашатая, раздававшимся все ближе; теперь она ясно различала, что он говорил об амнистии и прошении в награду за поимку Алого Первоцвета.

— Спите, граждане Булони! Все спокойно! — Это возглашал ночной сторож, сменивший умолкшего глашатая.

В городе настала тишина, только в некоторых окнах виднелся еще свет, и недалеко от окна, у которого стояла Маргарита, скрытая от ее взора углом дома, собралась небольшая кучка людей около ворот, ведущих во двор форта Гайоль. До Маргариты долетел неясный шум голосов, большей частью сердитых и угрожающих, а один раз она явственно расслышала слова «Английские шпионы!» и «На фонарь!».

— Булонские граждане охраняют сокровища Франции! — сухо заметил Шовелен с прежним жестким смехом.

— Наше свидание окончено? — с наружным спокойствием спросила Маргарита. — Могу я удалиться?

— Когда вам будет угодно, — насмешливо ответил он, видимо, любуясь ее красотой. — Неужели вы всё-таки не верите, леди Блейкни, что у меня на сердце нет никакой вражды к вам или к вашему супругу? Ведь я сказал вам, что не хочу его смерти!

— И однако, отправите его на эшафот, как только он попадет в ваши руки.

— Я уже объяснил вам, что хочу лишь захватить его, а там уже от него будет зависеть, куда отправиться: под нож гильотины или вместе с вами на свою яхту.

— Вы хотите предложить сэру Перси на выбор: сохранить свою жизнь… взамен чего?

— Взамен его чести.

— Вы получите отказ!

— Посмотрим!

На звонок Шовелена явился солдат, который привел Маргариту. Шовелен встал со своего места и низко поклонился ей, когда она с гордо поднятой головой проходила мимо.

Как только Маргарита скрылась за дверью, из глубины комнаты послышалось громкое зевание, за которым последовал целый поток самых грубых ругательств, и из темного угла вылезла нескладная, с ног до головы покрытая еще пылью фигура и грузно уселась в кресло, на котором недавно сидела Маргарита.

— Ушла наконец проклятая аристократка? — хриплым голосом спросил этот человек.

— Ушла, — коротко ответил Шовелен.

— А вы чертовски много времени потратили на эту дрянь, — проворчал его собеседник. — Еще немного, и я пустил бы в ход свои кулаки.

— И сделали бы то, на что не имеете никакого права, гражданин Колло, — спокойно заметил Шовелен.

— Если бы со мной посоветовались, я при первой возможности свернул бы ей шею, — свирепо проворчал Колло.

— И Алый Первоцвет не попал бы в ваши руки, — ответил Шовелен. — Если бы его жены здесь не было, англичанин ни за что не сунул бы голову в ту западню, которую я ему так заботливо подготовил.

— Оттого-то я и настаивал на принятии всевозможных мер, чтобы эта женщина не убежала.

— Вам нечего опасаться, гражданин Колло: она отлично поняла, что наша угроза не пустая шутка.

— Не шутка? Вы правы, гражданин! Если эта женщина сбежит, клянусь, я сам стану управлять гильотиной и собственноручно отрублю головы всем мужчинам и женщинам Булони. А что касается проклятого англичанина, то — попади он только в мои руки — я застрелю его как бешеную собаку и освобожу Францию от поганого шпиона.

— Этим вы ничего не достигнете, так как он действует не один, а своим убийством вы только создадите ему славу героя, погибшего за свои благородные поступки.

— А все-таки вы до сих пор не поймали его, — фыркнул Колло.

— Это будет сделано завтра, после заката.

— Каким образом?

— Я приказал звонить к вечерней молитве в одной из запертых церквей, а он принял вызов на дуэль do мной на южном крепостном валу как раз в это время.

— Вы, вероятно, принимаете его за дурака? — сказал Колло.

— Нет, за безумно смелого искателя приключений. Он обязательно придет.

— И что будет дальше?

— На валу будут ждать двенадцать вооруженных людей, готовых схватить его при первом появлении.

— Чтобы немедленно расстрелять?

— Я предпочитаю получить его жизнь, имея в виду оружие, которое для него гораздо действеннее смерти.

— Что это за оружие, гражданин Шовелен?

— Бесчестье и осмеяние — взамен его жизни и жизни его жены.

— Вы, кажется, с ума сошли, гражданин, и оказываете республике плохую услугу, щадя жизнь ее величайшего врага.

— Щадя его жизнь? — расхохотался Шовелен. — Нет, гражданин, после всего этого в Англии этот человек, обожаемый, как какой-то бог, в один момент сделается посмешищем и предметом всеобщего презрения. Только тогда будем мы в безопасности от этой шайки английских шпионов, когда ее предводитель будет принужден в самоубийстве искать спасения от губительного презрения целого мира. А теперь не пойти ли нам спать? — предложил Шовелен, желавший поскорее остаться наедине с собой.

К его удовольствию, Колло что-то проворчал себе под нос, что выражало согласие, и, кивнув, вышел из комнаты.