Впервые за свои 30 лет увидел там красный командир поистине бесценные сокровища культуры и, соприкоснувшись с ними, навсегда стал поклонником театра, живописи и скульптуры. Позже, во время учебы в академии имени М.В.Фрунзе, Андрей Иванович старался найти время, чтобы не пропустить театральную премьеру или посетить картинную галерею…

Благодаря искусству врачей и природной крепости организма выздоровление шло быстро. Уже в декабре генерал Еременко готовил войска вверенной ему 4-й армии к Торопецко-Холмской наступательной операции. Занятия с войсками шли непрерывно в лесу и в поле, днем и ночью при температуре, падавшей до –40° С, в течение 10 дней.

Напряженная подготовка окупилась сторицей: наступление, начавшееся 9 января 1942 года, развивалось успешно, несмотря на мороз, яростное сопротивление противника. «Мы не успевали поворачиваться под стремительным натиском русских», – скажет потом пленный майор вермахта.

Андрей Иванович был там, где сражались передовые батальоны – кабинетный стиль руководства был ему чужд, – деля опасность со своими солдатами. Вой пикирующих бомбардировщиков, вздыбившаяся земля и… новое тяжелое ранение. И опять в ногу!

Приговор врачей был суров: немедленная ампутация, затем отправка в тыловой госпиталь. Командующий решительно отказался и от того и от другого. Превозмогая мучительную боль, презирая опасность гангрены, он целых 23 дня продолжал руководить операцией с носилок и лишь 15 февраля, когда жизнь, казалось, уже покидала его, почти в бессознательном состоянии был отправлен в Москву.

Еременко приходил в себя и снова впадал в забытье, но двери приемного покоя долго оставались закрытыми перед раненым генералом. Начальник госпиталя Вольпер и его заместитель Лившиц отдыхали, приказав их не тревожить. Задержка могла стать роковой, но спасла настойчивость сопровождавших офицеров.

Операцию Андрею Ивановичу делал старый знакомый, знаменитый хирург Коган, сумевший буквально по кусочкам собрать перебитую ногу. Что же касается Вольпера и Лившица, то они оказались впоследствии причастными к крупным хищениям и понесли заслуженное наказание.

Генерал Еременко не мог бездействовать даже в госпитале: он изучал английский язык, принимал в своей палате государственных и военных деятелей, позировал своим друзьям – художнику С.В.Герасимову и скульптору М.Г.Манизеру.

В середине июля, не выдержав, Андрей Иванович позвонил самому Верховному главнокомандующему, заявил, что готов продолжать службу, а врачи его удерживают насильно.

– По имеющимся у меня данным, ходить без костылей вы пока еще не можете, – сказал Сталин. – Поэтому вам нужно окрепнуть, больше выходить на воздух. Отдыхайте, набирайтесь сил, ибо предстоит большая работа.

Оказывается, Верховному главнокомандующему ежедневно докладывали о состоянии здоровья Еременко.

Телефонный звонок прозвучал в полночь 2 августа и был, несмотря на ожидание, внезапным. Быстрые, по тревоге, сборы, прямо из госпитальной палаты – в Кремль. На следующий день генерал-полковник Еременко уже был там, где определялся весь дальнейший ход Второй мировой войны, – в Сталинграде. Так вот какую «большую работу» приберегал для него Верховный!

Обстановка была крайне тяжелой и динамичной. Противник обладал явным преимуществом в силах, средствах, маневренности, ударных возможностях. Солдаты, офицеры и генералы вермахта, выйдя на подступы к Сталинграду, в победе не сомневались.

Генерал-полковник Еременко действовал, как всегда, энергично: менее чем за неделю он сумел собрать свои небольшие резервы в кулак и решительным контрударом предотвратил попытку фашистов прорваться в город с юго-запада. Влиять на события, происходившие севернее, Андрей Иванович не мог, так как сам Сталинград находился в полосе войск его соседа справа, генерала В.Н.Гордова.

Хотя положение там складывалось критическое: 23 августа гитлеровская авиация, совершив 2000 самолето-вылетов, превратила город в руины. Одновременно танки и пехота противника вышли к Волге у поселка Рынок, что севернее Сталинграда, и отсекли 62-ю армию соседнего фронта от главных сил. Тогда Ставка приняла решение переподчинить ее генералу Еременко, командующему Сталинградским фронтом. Теперь оборона города была полностью в его руках!

Разрушенные здания превращались в крепости, солдаты готовились к уличным боям. Упорное сопротивление на подступах к Сталинграду позволило выиграть драгоценное время.

12 сентября Гитлер вызвал командующего 6-й полевой армией генерал-полковника фон Паулюса и приказал во что бы то ни стало овладеть городом. К этому времени фашистское командование перебросило в район битвы еще 9 дивизий, а численность прежних соединений была доведена до штатной.

Почти тогда же – 13 сентября – советский Верховный главнокомандующий подчеркнул, что главная задача сейчас – удержать Сталинград, и дал указания по подготовке будущего контрнаступления. Но именно в этот день фашистские войска двинулись на штурм волжской твердыни.

Генерал-полковник Еременко был готов к этому: по его приказу вся артиллерия фронта, включая орудия речных кораблей, сосредоточила огонь на передовых группировках противника, но те, обладая чудовищной ударной силой, все же продвигались вперед.

Пламя гигантской схватки полыхало днем и ночью. Волга кипела от разрывов снарядов, и лишь считаные сотни, а где-то и десятки метров отделяли пехоту противника от ее берегов. Казалось, для защитников города наступили последние часы. Но командующий Сталинградским фронтом безошибочно уловил критический момент в сражении и 16 сентября переломил ситуацию внезапным контрударом 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А.И.Родимцева. Гвардейцы под жестоким огнем переправились через Волгу и решительной контратакой заставили гитлеровские передовые части прекратить продвижение. Наступила так называемая «позиционная пауза».

Общий штурм был отбит, но зато разгорелось множество боев местного значения, в ходе которых противник по-прежнему стремился преодолеть узкую полосу прибрежной земли, занятую советскими войсками, и выйти к Волге. Одновременно генерал-полковник фон Паулюс, пополняя свои дивизии, готовил новый штурм, который начался 27 сентября.

Положение защитников города еще более ухудшилось: теперь противник держал под обстрелом воду и подкрепления несли тяжелые потери еще на переправе, до вступления в бой. Повторить знаменитую атаку гвардейцев генерала Родимцева в этих условиях было невозможно, а значит, требовался новый ход, неожиданный и нестандартный. И Еременко нашел его.

Ночью 29 сентября сводные отряды Сталинградского фронта нанесли внезапный удар в 75 километрах южнее осажденного города, продвинулись на 18 километров и захватили важное для подготовки решающего наступления межозерное дефиле. Противник начал повсеместно переходить к обороне и только в самом Сталинграде продолжал упорный натиск, ибо расстаться с идеей захвата волжской артерии Гитлер не мог. Только в октябре фюрер отправил в 6-ю полевую армию 250 тысяч солдат и офицеров, а также тысячу артиллерийских орудий. Получив пополнение, фон Паулюс предпринял последний натиск. Ценой огромных потерь его войскам удалось на отдельных участках выйти к Волге, после чего немецкое наступление прекратилось.

11 ноября войска 62-й армии, непосредственно оборонявшей город, под командованием генерала В.И.Чуйкова успешно отразили последнюю атаку фашистов. Враг своей цели не достиг. Величайшее оборонительное сражение было выиграно!

Эти испытания потребовали от генерала Еременко огромного напряжения сил. Если и удавалось ему найти в сутки хотя бы три часа для сна, то далеко не всегда. За гигантской схваткой с величайшим вниманием следила вся страна, союзники и конечно же Верховный главнокомандующий – Андрей Иванович ежедневно в деталях докладывал об изменениях обстановки и о своих решениях.

Однажды, когда обсуждение оперативных вопросов закончилось, Сталин вдруг завел речь о члене Военного совета Сталинградского фронта Н.С.Хрущеве: