Вскоре развернулось ожесточенное Ржевское сражение, в котором советское командование стремилось воспретить противнику маневр резервами с центрального направления на сталинградское, а также овладение территориями к северу от Волги. Гитлеровское командование сдавать выгодные позиции не желало, пассивной обороной не ограничивалось и отвечало дерзкими, сильными, хорошо подготовленными контрударами. Один из них пришелся по левому флангу 16-й армии.

Сотни фашистских танков, охватывая советские дивизии, рвались к реке Жиздра. Но генерал Баграмян, искусно сочетая отход, твердое удержание ключевых рубежей и решительные контратаки, умело выводил свои войска из-под угрозы окружения. Противник же, с боем захватывая каждый метр земли, не мог даже представить, что идет именно туда, куда нужно советскому военачальнику.

19 августа на подступах к деревне Алешинки ловушка захлопнулась. Противник был накрыт заранее подготовленным огнем тяжелой артиллерии, а затем сметен стремительными контратаками армейских резервов. Победа была убедительной, чистой и красивой…

В феврале 1943 года генерал Баграмян доказал умение побеждать не только в обороне, но и в наступлении: враг был отброшен на 160 километров, а 16-я армия переименована в 11-ю гвардейскую.

Весна выдалась ранняя, с распутицей. Наступившее затишье предвещало бурю. Где грянет она будущим летом? Высокие штабы хранили свои соображения в глубокой тайне, но стратеги батальонного и даже ротного звена, глядя на карту, уверенно показывали на причудливый выступ линии фронта в районе Курска: «Здесь!»

Войска внутри Курского выступа готовились к обороне, а расположенная севернее 11-я гвардейская армия – к наступлению. Надлежало прорвать оборону гитлеровцев южнее Козельска и, нанося удар строго на юг, выйти во фланг и тыл орловской группировке противника. Иван Христофорович ночи напролет проводил над картой, оценивал обстановку, прикидывал варианты, вспоминая горечь прошлогоднего урока под Харьковом. Тогда войска Юго-Западного фронта тоже двинулись на изготовившегося к наступлению противника с глубокими целями, а что получилось?

Вот и сейчас все больше убеждался генерал Баграмян: количество выделенных сил глубине поставленных задач не соответствует. А значит, неудача лета 1942 года может повториться.

Он подготовил собственные предложения, подкрепил их расчетами, доложил командующему фронтом, но понимания не встретил. Генеральный штаб также отклонил его вариант действий.

Вскоре после этого план Орловской операции был рассмотрен на совещании у Верховного главнокомандующего. Обсуждение заканчивалось, и военачальники сворачивали карты, но тут генерал Баграмян попросил разрешения высказаться. Сталин выслушал, внимательно изучил карту и произнес:

– А ведь Баграмян дело говорит. По-моему, с его предложениями следует согласиться.

Подготовка операции завершалась уже в ходе Курской битвы и была проведена столь умело, что враг до самого последнего момента так и не заметил сосредоточения мощной ударной группировки буквально у себя под боком. Рано утром 12 июня тысячи советских орудий возвестили о начале наступления. Успех первого дня превзошел все ожидания: уже к 15.30 главная полоса обороны противника была прорвана на всю глубину, а потери фашистов только от огня артиллерии достигли половины первоначального состава.

Опомнившись, фашистские войска начали ожесточенно сопротивляться: память о прежних успехах мешала признать, что перед ними армия не 41-го и даже не 42-го года.

Иван Христофорович радовался малым потерям и тому, как искусно, избегая фронтальных схваток, управляют боем командиры, обрушивал на узлы обороны противника шквальный огонь артиллерии, блокировал выдвижение его резервов ударами авиации, наращивал успех вводом вторых эшелонов. В штабе врага воцарилось смятение: фашистские стратеги начали понимать, что их летним планам пришел конец.

Взбешенный Гитлер стал искать козла отпущения и в конце концов назначил таковым командующего 2-й танковой армией генерала Шмидта Но положение от этого лучше не стало. Общее наступление советских войск успешно развивалось.

Шла вперед и 11-я гвардейская армия. К началу осени за ее плечами было 227 пройденных с боями километров, более 800 освобожденных населенных пунктов, 10 наголову разгромленных вражеских дивизий.

Успех заметил и Сталин. В начале ноября Иван Христофорович был вызван в Москву.

– В Ставке обсуждался вопрос о смене командующего 1-м Прибалтийским фронтом, – сказал ему Верховный главнокомандующий. – Принято решение назначить вас на этот ответственный пост. Как вы к этому относитесь, товарищ Баграмян?

Иван Христофорович заверил Сталина, что он приложит все силы для оправдания высокого доверия. В тот же день был подготовлен проект постановления Совета народных комиссаров о присвоении Баграмяну воинского звания «генерал армии».

19 ноября новый командующий прибыл на командный пункт фронта, чтобы принять должность у своего товарища по Высшим кавалерийским курсам А.И.Еременко. Андрей Иванович причину своих неудач объяснял просто: раскисшие дороги даже боеприпасы подвозить не позволяли, в то время как противник, используя преимущества в сообщениях, стянул против главной ударной группировки фронта все, что мог.

Вскоре генерал Баграмян убедился в правоте своего предшественника. Лишь в начале зимы, когда морозы покончили с бездорожьем, удалось завершить подготовку наступления с целью ликвидации занятого гитлеровскими войсками опасного выступа с Витебском в основании и Городком в центре.

Гитлеровское командование, как всегда, умело использовало сложную, изобилующую реками и озерами местность, тщательно подготовило оборону в инженерном отношении. Иван Христофорович понимал, что внимание Ставки сейчас приковано к освобождению Правобережной Украины и окончательной ликвидации блокады Ленинграда, а потому рассчитывал только на доблесть и выучку войск, качество советского оружия да на свое мастерство полководца. Последнее в этой операции развернулось в полной мере.

Не было ни одной возможности, которую бы не использовал генерал Баграмян, чтобы добиться победы. Специалисты могли оценить по достоинству тщательно организованное огневое поражение противника, мощные, дробящие удары, глубокие обходы, искусное выманивание резервов противника из подготовленных районов с целью их блокирования и уничтожения, внезапные ночные атаки и скорейшее, нежели у гитлеровцев, восстановление поврежденной боевой техники. Недаром эту относительно небольшую операцию Иван Христофорович считал одной из сложнейших за всю войну!

Враг потерял без малого 70 тысяч солдат и офицеров. Но главным итогом наступления стало создание благоприятных предпосылок для проведения Белорусской стратегической операции, в рамках которой 1-му Прибалтийскому фронту предстояло освободить Витебск, Полоцк, а затем выйти к границам Литвы и юго-восточной Латвии.

Рассвет 22 июня 1944 года генерал Баграмян встретил на наблюдательном пункте. Войска, завершив сложную перегруппировку, застыли в ожидании первых залпов. Они раздались ровно в 5.00 утра, а к вечеру глубина прорыва достигала уже 18 километров!

Впереди – Западная Двина; нельзя позволить противнику закрепиться на ней, построить систему огня. Командующий фронтом обрушил на врага всю мощь своей артиллерии и авиации, чтобы облегчить задачу пехоте, и достиг цели: следующим утром передовые отряды форсировали крупную водную преграду и захватили плацдармы на противоположном берегу.

Фашистское командование, заметив угрозу окружения, обратилось к Гитлеру с просьбой отвести войска. Но не Гитлер, а советская армия решала судьбу витебской группировки. 25 июня войска 1-го и 3-го Прибалтийских фронтов замкнули кольцо западнее города. В «котле» оказалось более 50 тысяч солдат и офицеров противника.

Москва салютовала освободителям Витебска, а 1-й Прибалтийский фронт продолжал неудержимо продвигаться вперед – командующему приходилось часто перемещать командный пункт. Неизгладимое впечатление на него произвел участок дороги от города Камень до Лепеля: весь он был забит уничтоженной техникой противника, а по обочинам лежали убитые солдаты и офицеры. Тысячи и тысячи. Всякое повидавшим солдатом был Иван Христофорович, но тут ему стало не по себе…