Мы благодарили митрополита за его беспристрастное объяснение и попрощались с ним. Каждого из нас он благословил и одарил на память образком или чётками.

На другой день, испив святой воды у источника Божией Матери и поклонившись иконе Благовещения, на которой Святая Дева Мария изображена стоящей у колодца, мы стали собираться в Иерусалим, но на этот раз другим путём — через Самарийские горы.

ГЛАВА 23. Ездрилонская долина

Выезд из Назарета — Салим мукари — Инспектор П. П. Николаевский — Переправа через ручьи — В Ездрилонской долине — Фаворская битва — Караван в пути — Недостаток в знающем проводнике — Селение Буркин — Арабское священство — Обстановка сельской жизни — Исцеление Христом десяти прокажённых.

Меня разбудили в три часа ночи. Темно. Я поспешил одеться и вышел на крышу дома. Вдали слабый гул голосов.

— Не караван ли это отправляется? — подумал я про себя и постучал в комнату хозяина. Старик-араб вышел навстречу, и мы вдвоём спустились на улицу. Накануне мы сговорились, что он найдёт мне проводника-мукари с ослом до Иерусалима. Подходим к русскому дому. Здесь всё тихо.

— А караван где? — спрашиваю.

— Давно ушёл.

Группа палестинских арабов – крестьян (феллахи)

Может быть не дождался меня нанятый вчера мукари или просто обманул, но только здесь осла не было для меня. Пришлось старику-арабу снова похлопотать с наймом осла и взять первого попавшегося. Я простился с гостеприимным хозяином, горячо благодарил за его внимание и поехал со своим проводником Салимом. Этот феллах из небольшой деревни близ Иерусалима главным образом занимался поставкой ослов для русских паломников. И теперь в караване он гонит их около десятка при двух работниках. Салим немного знал русских слов, но довольно для того, чтобы переговорить о необходимом с паломником. Он усердно угощал осла уколами своей острой палки, желая скорее догнать караван. Но его и след простыл!

По дороге к нам присоединились ещё запоздавшие паломники. Наконец, мы взобрались на край горы Назарета. Перед нами внизу темнела Ездрилонская долина. Стало чуть-чуть рассветать. Попадается навстречу П. П. Николаевский, инспектор галилейских школ Палестинского общества, с фонарём в руках. Поздоровались. Оказывается, он и эту ночь бодрствовал с паломниками и сейчас проводил их за город.

— Далеко теперь караван? — спрашиваю его.

— Порядочно. Но вы успеете его догнать ещё до первой остановки.

Мы попрощались с взаимными пожеланиями всякого благополучия и разошлись. Я удивлялся заботливости Павла Павловича о паломниках.

— Слава Богу, — подумал я, следя за удалявшимся огоньком инспектора, — здесь работают не по-чиновнически!

— Елла, елла (скорей, вперёд)! — понукает осла погонщик.

Спуск в долину оказался очень трудным. Я предпочёл идти пешком, хотя Салим и уговаривал меня остаться на осле. Позади нас ехала верхом толстая женщина и ругалась со своим проводником.

Караван паломников перед отправлением из Иерусалима

Вдруг громкий крик, и она свалилась на землю. Мукари снова подсадил её на осла. Я спросил неудачную амазонку, — не ушиблась ли она.

— Немного ногу зашибла.

Сойдя в долину, я снова сел на своего ослика, с высоко подтянутыми стременами, и в утреннем полумраке поехал среди полей.

Ездрилонская долина испещрена множеством ручейков, которые сливаются в одну речушку Нахр-Ель-Мукатта, или библейский поток Киссон. Это чрезвычайно плодородная долина — естественная граница Галилеи от Самарии — перерезывает гористую Палестину от Иордана до самого моря. В дождливое время года здесь едва можно пройти или проехать, но в моё время, то есть 27 марта, некоторое затруднение представляли только ручейки, и то не все. Мы нагнали караван во время переправы через один из таких ручейков. Иные паломники с удивительным самоотвержением, по колено в воде и иле, переходили прямо вброд; другие нанимали за «металлик» арабов и на их спинах верхом переправлялись на другую сторону. В этом случае большое преимущество имели все сидящие на ослах и мулах. Но и с ними нужно переправляться очень осторожно, потому что маленькие копытца их далеко уходят в мягкий иловатый грунт, и эти слабые животные иногда едва выкарабкиваются из воды.

Вскоре совсем рассвело, и моим глазам представилось оригинальное зрелище. На обширной равнине, теряющейся из вида на северо-западе и юго-востоке, версты на три длинной лентой растянулись паломники. Впереди идут пешие густой колонной, потом вперемежку с верховыми на ослах и мулах, а в хвосте почти исключительно всадники, да кое-где отсталые по немощи или болезни.

Впереди и позади виднеются горы. Все знакомые имена: Фавор, Ермон, Кармил, Гелвуй. Высокие дальние горы как бы подчёркивают обширность Ездрилонской долины. Казалось бы, мы, русские, должны привыкнуть к равнинам, а между тем здешней долиной поражаешься, как чем-то особенным.

В виду Фавора

Но это, пожалуй, будет понятно, если вспомнить, что всюду в Палестине обыкновенно встречаешь горные кряжи, предгорья, холмы, так что равнина здесь кажется действительно чем-то необычайным.

На первом привале для отдыха ко мне подсели несколько паломников и просили рассказать что-нибудь о здешних местах. На Ездрилонской долине происходило множество битв со времён глубокой древности, но я им рассказал только про известную Фаворскую битву израильтян с Сисарой, которую начала пророчица Девора, а кончила Иоль, жена Хеверова, так что вся честь победы выпала на долю женщин (Книга Судей, 4 и 5 гл.).

— Сражались здесь, — говорю я им, — и все окрестные народы, и египтяне, ассирийцы, халдеи, и греки, македоняне, персы, римляне, и арабы, турки, европейские крестоносцы, и даже Наполеон был здесь.

— Как, — с удивлением спрашивают меня, — и Наполеон тут воевал?

— Вот на этом самом месте, в виду горы Фавор, он разбил около двадцати тысяч сирийцев.

Главная остановка каравана для обеда была сделана около источника, когда мы приблизились к холмам Гелвуя. Я обошёл всех паломников и полюбовался пёстрой картиной, которую создавали живописные группы людей, собравшихся сюда во имя Иисуса Христа. Почти у всех обед состоял из хлеба с солью и воды; только у некоторых виднелись в руках перья зелёного лука. Этот обед на зелёной равнине, благоухающей медовыми цветами, живо напомнил мне чудную евангельскую трапезу, когда Христос насытил пятью хлебами пять тысяч человек.

С нами ехал доктор и ещё один представитель Палестинского общества, в качестве начальника каравана. Кроме них, я заметил священника с двумя-тремя клирошанами из иерусалимской духовной миссии. Охранителями же каравана и путеводителями его были два каваса верхом на превосходных арабских лошадях.