Сваранжи находился в конторе один. Кстати, я слышала, что с обнаружением его трупа связана какая-то темная и страшная история. Подробности не знаю, но, вроде бы, он был убит в запертом изнутри кабинете, из которого никто не мог выйти, и поэтому следствие зашло в тупик. Точно не знаю, как было, но слухами земля полнится. Может, чуть позже об этом заговорят. Я думаю, что было слишком много людей, желающих смерти Сваранжи! И не удивлюсь, если в Димочкином окружении (в смысле, среди музыкантов и так называемых «представителей шоу-бизнеса», которые всегда крутятся возле артистов) найдется много таких. Знаешь, мне самой доводилось слышать сплетни о том, что Димочка постоянно страшно ссорился с Сергеем. И многие им верили, зная взрывной конфликтный характер Сергея. Но нужно знать Димочку так, как знаю его я, чтобы понять всю беспочвенность и глупость этих утверждений. Димочка – мягкое, бесхребетное существо не от мира сего, и он просто не способен с кем-то поссориться! Хотя бы по одной-единственной причине: все Димочкины интересы крутятся вокруг собственной особы, для него существует только он сам, а остальные просто фон, а я не слышала еще о том, чтобы человек мог поссориться сам с собой…

У Димы с Сергеем были хорошие отношения. А то, что Димочка не особенно переживает его смерть – так он вообще не способен переживать! Если он и думает об убийстве Сваранжи, так только в том ключе, насколько эта смерть ударит по нему финансово. Я думаю, что не ударит никак. Вчера был Сваранжи, завтра найдется какой-то Васька Петькин и ничего не изменится. Для Димочки все будет хорошо, если его интересы стану охранять я. Вот такие у меня новости. Разумеется, ты помнишь, что нельзя показывать письмо маме? Поменяй на почте пароль, и не вздумай показать это, а не то с ней случится инфаркт! Ну, всё. Давай прощаться. Сейчас я незаметно выскользну из дома, сяду в машину и поеду вылавливать Димочку из одного клуба, где он играет в биллиард. И начнется моя обычная кутерьма… Поцелуй маму и Нинку. Постарайся незаметно подсунуть маме денег. Поеду на гастроли – напишу. Целую тебя, братик. Ри.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 4 сентября 2010.

Снова – одно и то же. Сил моих больше нет. Пьяная тень шатается по квартире и действует на нервы. Пьяная тень, которая все время держится за мою юбку. И даже ходит за мной по пятам.

– Вал. Евг. Сказал, чтобы через час ты подъехал на студию…

– Я никуда не поеду!

– Почему – можно узнать?

– Ри, я никуда не поеду! Я боюсь!

– Чего ты боишься, дурачок?

– Боюсь, все время! Боюсь выходить из квартиры! Боюсь видеть свое лицо в зеркале. Боюсь включать свет…

– Прекрати. Ты мужчина, а не сопливый мальчишка! Возьми себя в руки! И оставь в покое бутылку с коньяком.

– Ты не понимаешь… Если кто-то узнает, что он назначил мне встречу и…

– Хватит! Никто это не узнает, если ты сам не вздумаешь болтать языком! Никто не узнает, можешь расслабиться. Сергей был деловым человеком, а не базарной бабой, которая на все четыре стороны мелет языком…

– Утром звонила Валя.

– Какого черта?

– Просто поговорить.

– Надеюсь, ты ее послал?

– Почти. Прямо не смог. Все-таки Сергей Сваранжи был ее отцом. Я не мог послать человека, у которого убили отца.

– Всем известно, что наша Розалия грызлась со своим папочкой как кошка с собакой! И если после его смерти она что-то и будет делать, так только плясать до упада на его могиле!

– Зря ты так!

– Неужели? Дима, открой глаза и спустись на землю! Валька ненавидела своего отца и я не удивлюсь, если она помогла ему отправиться на тот свет! Она вполне могла его грохнуть! В последнее время ее видели в такой подозрительной компании, мне рассказывали… Чуть ли не с арабскими боевиками! Так что я сильно не удивлюсь, если выяснится, что Розалия приложила руку к смерти своего папаши. Его смерть ей очень выгодна. Теперь она сможет взять те деньги, которые он ей не давал.

– Почему, давал…

– Не смеши меня! Если б папаша давал ей деньги, она не шлялась бы по каким-то деревням за гроши! Впрочем, ладно. Пошла она к черту со своей неудавшейся карьерой! Лучше скажи, что она хотела?

– Просто поговорить.

– О чем?

– Да о мелочах каких-то… О сборнике Викторова… о клубах…

– На твоем месте я не стала бы с ней разговаривать, Димочка. Ты ведь сам сказал, что боишься. А она – это угроза. По крайней мере, сейчас.

– Ты действительно так считаешь?

– Разумеется! Если ты будешь распускать свой язык, я не знаю, чем все это закончится. В лучшем случае – тебя могут не выпустить на гастроли. А в худшем – у милиции еще нет подозреваемых… Ты меня понимаешь, Димочка?

Бедный Димочка! Белое лицо, выпученные глаза. Даже самой страшно!

– Ты права, Ри! Теперь я даже не буду с ней здороваться, не то что говорить! Господи! Да я и не подумал… О боже…

Ах, Димочка, если б ты думал самостоятельно, где бы ты сейчас был?

– Меня опять вызывают в прокуратуру на завтра.

– Тебя?! Зачем – тебя?!

– Наверное, кто-то уже настучал, что мы с тобой недавно виделись с Сергеем. И еще о том, что десять лет назад я пару раз с ним спала. Да мало ли что можно наплести! А может, все гораздо проще и они вызывают всех, кто его знал.

– В таком случае, им придется опросить пол Москвы. Но почему они не вызывают меня? Тебя вызывают уже во второй раз, а меня еще ни разу…

– Не сомневайся, любимый. Обязательно вызовут.

Я не ошиблась. Повестку Димочке принес лично посыльный из прокуратуры – через два часа. Ему оказали гораздо большую честь, чем мне. Мою просто швырнули в почтовый ящик.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 5 сентября 2010.

Утром я проснулась от холода. Это был какой-то очень странный холод. Он шел сверху вниз, от головы – к кончикам пальцев ног и все тело словно кололо иголками. И в полусне, на грани между сознанием и какой-то темной пустотой, было страшно именно так возвращаться в реальность. Я привыкла себя контролировать, и, еще не открыв глаза, знала, что увижу… Распахнутое настежь окно возле нашей постели. В первые годы нашей жизни я думала: распахнутое по привычке, просто так. Позже я поняла: назло мне. Димка открывал окно чуть свет именно потому, что знал: это меня бесит. Наверное, я никогда не привыкну к Москве. Московский холод пробирает меня до костей, без разницы – в феврале или в июне. Я ненавижу холод, а между тем вынуждена с ним жить. По той причине, что человек, с которым я живу, специально раскрывает окно нашей спальни в четыре утра, окно, расположенное на седьмом этаже, в уже наступившей осени.

Впрочем, точно так же Димка открывал окно в феврале, в декабре, в марте, августе и апреле… Вначале я пыталась бороться, доказывая, что температура воздуха на седьмом этаже очень отличается от температуры на 2 или 3. Что если мы забрались высоко, нужно думать о ком-то еще, кроме себя… Но с Димой, коренным москвичом, всегда было трудно говорить о погоде… Если раньше он делал вид, что меня слушал, то в последние годы даже не удосуживается бросить «заткнись». Он намеренно меня игнорирует. И у меня остался единственный способ борьбы: встать и самой все закрыть. Так я поступила и в этот раз. Но, забравшись обратно в постель, вдруг поняла, что больше заснуть не смогу. Скрипнула дверь. В комнату вошел Дима. Он шел из ванной, и в половине восьмого утра был как стеклышко трезв. Он был чисто выбрит и аккуратно причесан. Его длинные золотистые волосы были тщательно собраны в хвостик, а на висках застыли капли воды и выглядело это особенно трогательно и как-то по детски.

Он осторожно сел на край кровати, сжав руки в кулаки, и этот тревожный нервный жест совсем не вязался с аккуратностью прически.

– Я тебя разбудил? – наивность в глазах, – ты проснулась из-за окна, да? Извини, я снова забыл, что ты не любишь открытые окна…

Это было настолько неожиданным началом, что я даже приподнялась. А, разглядев крошечные точки тревоги в глазах, мой сон сняло как рукой.