Турысбек Мынбаев — рабочий шерстомойки, бархатным баритоном объявил, что сейчас начнется продажа билетов на спектакль, и попросил соблюдать порядок. Под «порядком» он имел в виду, что билеты отпускаются только за наличный расчет. К его удивлению, собравшиеся быстро разобрали билеты, да еще и потребовали дополнительных. Среди желающих попасть на спектакль много было и русских.

Наступило время начинать представление. Но всадники из аулов вдруг подняли шум, требуя билеты.

— Приглашать-то приглашали?

— Гостеприимно, нечего сказать!

— Мы остались без билетов потому, что привезли для вас домашнюю утварь, которую вы сами просили.

Удовлетворить всех было невозможно, другого, более вместительного зала в городе не было, и люди потребовали поставить спектакль прямо на улице.

— Нам нечего бояться, наша одежда не запачкается от акмолинских песков!

— Что же вы отдаляетесь от народа? Поставьте ваш спектакль на улице или же на крыльце этого же здания!

Увидев, что оставшиеся без билетов не хотят расходиться, Сакен вышел на балкон.

— Уважаемые граждане, — начал он. — Мы не думали, что соберется так много народа, но ничего не попишешь, зал не вмещает всех желающих. — Собравшиеся зашумели еще пуще. — Хорошо, этот спектакль мы повторим завтра, а пока прошу вас — расходитесь.

Кое-кто ушел, но всадники ринулись к окнам зала, надеясь хоть что-нибудь увидеть.

Представление началось.

Перед зрителями развернулись события недавнего прошлого. Ведь пьеса была написана Сакеном в декабре 1917 года, по свежим следам недавних событий — национально-освободительного движения казахов в 1916 году.

На примере одной семьи Сакен показал, как по указу белого царя проходили наборы в казахских аулах на тыловые работы. При этом он разоблачал «предводителей народа», которые не прочь были использовать создавшуюся ситуацию в своих эгоистических целях. Волостной управитель вознамерился жениться на дочери Терликбая — Муслиме, обещая, что за это освободит младшего брата Муслимы от воинской повинности. Отец рад такой сделке. Но тут за сестру вступается старший брат, учитель Ермек. Он поднимается против отца и волостного. Ермек выигрывает эту схватку. Муслима станет женой любимого ею Биржана. Ермек напутствует их на счастливую жизнь.

Исполнитель роли Терликбая — Кожебай — порядком намучился. Искусственная борода никак не хотела держаться на подбородке, то и дело отклеивалась. Кожебай пытался поддерживать ее руками, но это не всегда ему удавалось.

Другие исполнители, Шарапат в роли Муслимы, Балу Асылбекова — мать Муслимы, Салык Айнабеков — младший брат Муслимы — Телжан, Бакен Серикбаев, заместитель председателя Совдепа, в роли учителя Ермека, вышли на сцену и вовсе без грима, в своих обычных одеяниях. Им было легко входить в образ, так как они играли фактически самих себя.

А вот Кожебаю, а также исполнителям роли муллы, волостного управителя и хажи было трудно, ибо им приходилось гримироваться и надевать непривычные одежды. Но в каких бы костюмах они ни появлялись, зрители тут же их узнавали, выкрикивали имена и даже отпускали едкие шутки по их адресу.

Русские зрители, которые впервые присутствовали на подобном представлении, больше поглядывали в зал, а не на сцену. Уж больно непосредственно и даже как-то по-детски наивно выражали свое восхищение казахи. Первый акт прошел с большим успехом. Перед началом второго Сакен вышел из-за занавеса и обратился к публике:

— Товарищи, братья, мы рады за вас, что вы так все близко принимаете к сердцу. Но я должен предупредить, в зале очень шумно, нашим бедным актерам трудно выступать перед такой аудиторией. Прошу соблюдать тишину. — Зрители как будто успокоились. Но вскоре, в середине второго акта, они вновь начали вмешиваться в поступки героев. Некоторые требовали от Ермека, чтобы он не отдавал свою сестру за волостного управителя, потом им захотелось узнать всех собравшихся мулл, нашлись и такие, кто кинулся с места, горя желанием помочь героям на сцене. И уж в выражениях они не стеснялись.

Когда в финале учитель Ермек — Бакен напутственными словами провожал свою сестру Муслиму — Шарапат и зятя Биржана — Омирбая, говорил им о торжестве справедливости, гуманности, равенства, зрители как будто успокоились, замолчали. Опустился занавес, но аплодисментов не последовало. Зал сидел в глубоком раздумье, никто не собирался уходить. Просто сидели и ждали. Наконец не выдержали.

— Если кончилось — представление, тогда пойте песни.

— Где там этот Кожебай, пусть он нам споет что-нибудь!

— Да мы не против послушать и хорошие стихи. Едва удалось уговорить их разойтись. На следующий день спектакль был повторен дважды. И опять вчерашняя картина — людей хоть отбавляй. Билеты нарасхват. А по окончании не хотят расходиться.

Это было символично. Октябрьская революция шла в казахскую степь, раскрепощая людей не только физически, но и духовно. Подобное представление проводилось впервые не только в Акмолинске, но, пожалуй, во всем Казахстане.

Предвестник новой социалистической культуры — спектакль «На пути к счастью» стал легендой в степи, его потом поставили и на Спасском заводе и во многих городах.

Первомайский спектакль вошел в историю казахской культуры.

После праздника наступают привычные будни. И будничный май принес тревожные вести. Представители Совдепа, готовившие в волостях созыв съезда, сообщали, что баи, русские кулаки как-то притаились, поутихли. Что-то замышляют и только ждут подходящего момента.

Вернулся из Омска Абдулла Асылбеков, делегат съезда казахской молодежи от Акмолинска. Его отчет на заседании общества «Жас казах» был нерадостен.

— В Омске я Петропавловске мне пришлось встречаться со многими товарищами. Искак Кобеков, Шаймерден Альжанов говорили о приближающейся опасности со стороны местных реакционных сил. В последние дни петропавловским рабочим раздали винтовки. Они обучаются военному делу. В Омске рабочие тоже вооружились. Около двадцати казахских рабочих добровольно записались в ряды Красной Армии.

Среди них всем нам известный Угар Жанибеков — участник Ленских событий 1912 года. Его освободила из иркутской тюрьмы Февральская революция, и он активно включился в революционную борьбу. Теперь он командир отрядов красногвардейцев. С ним в одном строю такие батыри, как Мухаметкали Татимов, Зикирия Мукеев.

Абдулла говорил о том, что боевая подготовка рабочих Омска и Петропавловска идет ускоренными темпами. Что, по слухам, пленные чехи возвращаются на родину через Дальний Восток. Едут они с полным боевым снаряжением. Что среди чехов, опять-таки по слухам, ведется усиленная агитация против Советской власти.

Белогвардейские офицеры, баи-феодалы, казачье войско собираются дать бой новой власти — к этому мнению, по словам Абдуллы, приходят все, с кем он говорил. Какой-то казачий офицер Анненков собрал казаков и прячется в кокчетавских лесах. Разбойничает.

— Омские вожди «Алаш-Орды» и правое крыло «Бирлика» тоже замышляют что-то неладное, готовятся. Говорят, что кто-то из молодых алашординцев ездил на какое-то тайное сборище. В окрестностях Петропавловска орудуют банды.

— А где же наши представители, посланные в Петропавловск за вооружением? — не выдержал наконец один из собравшихся.

— Они возвращаются и везут оружие. Из Петропавловска мы выехали вместе, но они едут слишком медленно, я их обогнал.

— Ты, по-моему, сгущаешь краски, Абдулла. Неужели все так беспросветно? — спросил Жумабай Нуркин. — И, кстати, ты так и не сказал, чем же кончился съезд казахской молодежи?

— Этот так называемый съезд созвало правое руководство общества «Бирлик». Судя по намерению руководства, казахская молодежь должна поддерживать во всем программу партии «Алаш». На съезде главным был вопрос об отношении к Советской власти. Всячески пропагандировался лозунг «Казахской автономии». Многие ораторы живописали будущее казахской автономии. Эти картины очень напоминают программу партии «Алаш».