Не то... Все не то. Не та! Противно... Я сам себе противен, будто в грязи извалялся. И почему-то скребет душу смутное чувство вины. Перед кем? Перед Машей? Разве я давал ей обет верности? Я ей не нужен... Я должен жить своей жизнью, а она у мужчины не бывает без таких пикантных моментов. Я ведь не евнух...
Вот теперь она закурила. Долго же держалась... Прошлась бесстыдно передо мной абсолютно голая с сигаретой в подрагивающих пальцах. Спросила спокойно:
— Ты пойдешь в ванную?
— Нет.
— Налей себе выпить, я скоро.
Марина подхватила халатик и неспешно скрылась за дверью. Она уже потеряла ко мне интерес. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить...»
Пожалуй, впервые в жизни я посмотрел на обнаженную красотку с отвращением. Кого я ненавидел больше: ее или себя? Надо было бы ненавидеть ту, из-за которой я оказался в этой квартире, пытаясь клин клином вышибить. Но... не получалось. Злость — да. Обида, даже ярость... А ненавидеть за что?
Может, Маша была права, что не захотела связываться с таким грязным чудовищем? Знала, что я могу цинично использовать женщину, не испытывая к ней абсолютно никаких чувств... Только не понимала, что она — исключение.
Я подхватил свои манатки, разбросанные по ковру, быстро оделся и стукнул в дверь ванной.
— Открыто! — сквозь шум душа крикнула Марина.
— Я ухожу.
— А... Тогда пока! Замок сможешь открыть?
— Чао, детка! — фривольно пробасил я из-за двери. — Ты была неподражаема.
Начал лгать, так ври до конца. Просто она хотела услышать нечто подобное, а разве мне трудно сказать? Язык не отсохнет.
В кабине стоял чужой резкий запах духов. Я опустил стекла, чтобы проветрить, и бессильно откинулся на спинку сиденья. Как будто меня выпотрошили, выжали, как лимон... Зверски хочется выпить. Может, вернуться в бар?
Ага, тебе одной мало? Хочешь продолжить развлечения? Вот уж повеселишься, просто до слез... Лучше завернуть в Столешников и взять... Джин? Коньяк? Да просто бутылку хорошей водки, чтобы выпить пару стаканов и отключиться. Чтобы память отшибло и даже воспоминания не осталось о пшеничных волосах и девушке по имени Марина... нет... Маша...
Глава 9
СТАРАЯ ДЕВА
Я недоразвитая. Каждый раз, когда я краем уха слушаю девчонок, поневоле заливаюсь краской. Тогда голову пониже, уткнуться носом в формуляр, сделать вид, что с головой ушла в работу... А на самом деле жадно ловить краем уха обрывки фраз, стараясь ничего не пропустить.
Как легко они щебечут на эти темы! А я завидую. Мне бы эту легкость и непринужденность!
У Сашеньки очередной хахаль. Ее просто распирает от желания поделиться. Как она может? Это ведь сокровенное... запретное... Я бы никогда не отважилась вынести на всеобщее обсуждение то, что происходит между двоими... Да мне и выносить-то нечего... А Саша возбужденно рассказывает Ларисе:
— Как пристал с расспросами! Кто до меня был? Расскажи... Ужас просто!
— А ты? — Лариса оглядывается и понижает голос.
— Ха-ха... Я ему: ты что?! Я ангел просто...
— А он?
— Не верит! Говорит: опытная... Ну, я губы надула. Говорю, не попрекай ошибками молодости. Был один козел, даже вспоминать не хочу... Вот ты — другое дело!
— Ага! — кивает Лариса. — Им польстить — так веревки вить можно.
— Нет, ну это же просто кошмар! — кипятится Сашенька. — Ведь главное, каждый вот так допытывается. Сами нашляются, а от нас требуют, чтоб себя для его светлости берегла. А правду скажешь — так глаза как полтинники: ах, ты гулящая! Лицемеры! А представь, если б я ему девочкой досталась? Небось тут же в сторонку свалил бы...
— Почему?
— Так если до него никому не понадобилась, так и ему не нужна, — резонно замечает Саша.
Да... у каждого свои проблемы. Я вот добереглась... И расстаться боюсь с таким сокровищем. А после того как девчонок наслушаюсь, так еще страшнее становится. Это уже на болезнь похоже: чем дальше, тем хуже.
Говорят, что с возрастом это сделать все труднее. Организм не может перестроиться. От боли можно сознание потерять.
Девчонки рассказывали о какой-то женщине, которая в тридцать наконец решилась. Так ей даже врача пришлось вызывать... прямо к брачному ложу... Господи, стыд-то какой! Вся «скорая» со смеху умирала...
А мне скоро двадцать семь. А вдруг и у меня так же? Уж лучше и не пытаться...
И потом, Сашенька, пожалуй, права. Мужчины ведь как рассуждают? Раз никого не было, значит, никому и не понадобилась. Не было желающих... Так сказать, второсортный товар... Это в молодости естественно. А я уже... старуха. Нет, правда... Помните у Лермонтова? «Она была уже старухой. Ей было двадцать шесть...» Теперь, когда я хорошо вижу, могу разглядеть в зеркало предательские морщинки в уголках глаз. Это оттого, что слишком много читаю...
Я вообще в последнее время боюсь зеркал. Мне кажется, что это не я, а незнакомая старая женщина, печальная и скорбная... Наверное, я скоро стану такой же, как она... с противно поджатыми тонкими губами, подозрительным взглядом и морщинистой шеей... У нее на лице написано, что ей ни разу не было дано узнать любовь, что она не стонала в мужских объятиях, не носила под сердцем дитя... Скоро это станет заметно и по моему лицу... Девчонки хихикают над нашей начальницей Верой Петровной, когда та начинает взахлеб рассказывать о своей кошечке. Дескать, мужика бы ей завести, а не киску тискать... А я молчу про свою Пусю. И про то, что вяжу крючком салфетки и что развожу рассаду... Типичный джентльменский... нет, стародевский набор.
Как у Сашки глазки заблестели, когда Иона встречал меня у библиотеки! Так и стреляла, как снайпер! А потом полдня шепталась с Ларисой и посматривала в мою сторону. И во взгляде ясно сквозило уважение! И я... я гордилась... Да, мол, и у меня есть... Просто я этого не афиширую... Это я напоказ скромница, а на самом деле — ого-го! Огонь! В тихом омуте черти водятся! Мне хотелось, чтобы они думали именно так.
А теперь интерес у девчонок угас. Конечно, красивый брюнет уже целый месяц не заглядывает. Наверное, они решили, что он сбежал от меня, как черт от ладана. И наверное, они на его стороне. По их мнению, мы слишком разные. Земля и небо... Вот уж удивлялись: что он во мне нашел? А я и сама не знаю.
Самое обидное, что девочки правы. Только у меня не хватает смелости открыто это признать и эдак легонько заметить в разговоре — да! сбежал! поматросил и бросил... Незачем им знать, что до «матрошенья» у нас так и не дошло...
Представляю, как Сашенька глаза бы выпучила! А Лариска со стула бы упала, если б я рассказала им все откровенно. Точно решили бы, что у меня не все дома. От своего счастья отказалась — ну, просто ненормальная! Клинический случай!
Они бы зубами и ногтями пытались удержать такого, как Иона. Я бы... тоже пыталась... если бы знала, что нужна ему, что он меня любит. А так... Лучше забыть. За месяц он обо мне даже не вспомнил. Если бы хотел видеть, нашел бы. И дачу знает, и домашний адрес, и библиотеку... Ведь сам разыскал, когда надо было... Теперь, значит, не надо... Легкой победы не получилось, а к трудностям такие баловни, как Иона, не привыкли. Да и кому нужны лишние сложности? Да — да. Нет — нет. И разошлись, как в море корабли.
Сиди, дуреха, со своей «проблемой», пока окончательно не завянешь. Другие небось сговорчивее...
Я без конца анализирую то, что произошло между мной и Ионой. Уже полный сумбур в голове, не разобрать, кто прав, кто виноват. И даже посоветоваться не с кем. Не с мамой же делиться вопросом взаимоотношения полов. А подруг у меня нет. Так, знакомые... У нас хорошие ровные отношения, можно книгу обсудить или политические события. Иногда у меня совета просят, любят, что я «раскладываю по полочкам»... А вот откровенности, интимной доверительности нет. Помните, как Наташа Ростова с Соней своими чувствами делилась? Нет у меня такой Сонечки. Да, честно говоря, и не сумею я требовать от подруги сопереживания.
