И Иоанн ни секунды не сомневался, раззадоренный уязвленным мужским самолюбием, что этим волшебным шансом для Маши был именно он.
Глава 3
ЗЕМЛЯ И НЕБО
— Доченька, посмотри! — раздался от порога радостно-возбужденный голос матери.
Она копошилась в прихожей, стягивая босоножки, среди вороха пакетов и свертков. Увидела изумленное Машино лицо и как-то жалобно протянула:
— Ты только не ругайся... Это же все нужные, очень нужные вещи... Как мы только раньше без них обходились?
— Без чего? — Маша надорвала край самого объемного пакета, и оттуда высунулся край пушистого светло-кофейного пледа.
— Представляешь, как здорово зимой сесть в кресло, укутаться пледиком, включить торшер и читать... читать... — быстро зачастила мать. — И совсем недорого, я на распродаже взяла, всего двенадцать долларов... И еще чайник... Две минуты — и готово. Сам отключается. Теперь, пока умываться будешь, уже и чай готов. А то ты всегда по утрам поесть не успеваешь... — она заискивающе заглянула Маше в глаза. — Я еще микроволновочку присмотрела. Бутербродик с сыром запечь... или подогреть тарелочку... быстренько...
Когда мама волновалась, она всегда начинала прибавлять к словам уменьшительные суффиксы. Машу безмерно раздражало это сюсюканье, она любила речь ясную и четкую и в каждом разговоре ценила логическую нить. Мама же растекалась «мыслью по древу», перескакивая с пятого на десятое.
— Подожди, — остановила Маша готовый обрушиться на нее новый поток слов, — ты откуда на все это деньги взяла?
— Это мое выходное пособие, — заявила мать.
— Какое пособие?! — не сдержалась Маша. — Сама же говорила, что шиш тебе дали в твоем строительном управлении, а не пособие!
— Ну мы же не знаем точно... Может, девочки в бухгалтерии не в курсе...
— Знаем. Это его деньги. — Маша презрительно скривилась. — И их надо вернуть. Мы же договорились, мама. Как же ты могла?..
— С чего ты взяла? Чьи? — Мама сделала изумленное лицо. — Я двадцать пять лет главным бухгалтером отработала... Я знаю, как это оформляется... Это в благодарность... за мои заслуги...
Она лепетала это с таким жалким выражением, что Маше стало стыдно. Она только рукой махнула.
— Ладно. Все равно уже потратила. Давай распаковывать.
В самом деле, зачем убеждать мать в том, что она состарилась и стала никому не нужной в этом СУ, которому отдала половину своей жизни? Зачем бередить рану? Мама — умный человек и сама все прекрасно понимает. Это просто старческое... игра такая, самообман. Раз эти покупки доставляют ей радость — пусть потешится. Она устала жить в нищете, считая каждую копейку.
И потом, может, это Маша занимается самообманом? С чего она взяла, что эти деньги прислал им Иоанн? С какой стати ему выбрасывать такие суммы ради первой встречной? И потом, если мыслить логически, если бы Иона действительно хотел ее «обольстить и купить», он бы не отрицал своего широкого жеста, а, напротив, поддержал с показной скромностью Машину версию.
Возомнила себя Данаей, на которую пролился золотой дождь... Она тряхнула головой и примирительно сказала:
— Ладно, хвастайся... — и подхватила часть пакетов.
Кроме чайника и пледа был еще белоснежный утюг с терморегулятором и отпаривателем, набор суперострых ножей, кружевная скатерть, высокие хрустальные бокалы, новые шторы для окон и целый ворох блузок и водолазок, которые мама по очереди прикладывала к себе, ожидая одобрения.
— Я хотела тебе купить... Такое красное платье... шелковое... Но побоялась...
— Правильно, — сказала Маша. — Красное я все равно не надену.
— Ну сейчас ведь модно яркое... — осторожно сказала мама. — Ты молодая... А носишь какое-то блеклое...
Маша знала, что цветовые пристрастия выдают ее с головой, но ничего не могла с собой поделать. Черно-белую гамму выбирают люди, которые и в жизни делят все на черное и белое, а лилово-сиреневые тона предпочитают те, у кого есть скрытый комплекс неуверенности в себе. Любой психолог, глянув на нее, тут же разложит все по полочкам. Однако Маша упорно придерживалась однажды избранного стиля — сначала от бедности и из-за скудности гардероба, а потом поняла, что комфортно чувствует себя только в привычном наряде.
— Мне ничего не надо, — сказала она. — Потрать на себя, это же твое пособие.
Даже если подозрения насчет Ионы верны, то она уже дала ему понять, что купить ее ему не удастся! Решительно, раз и навсегда! Вот он и пропал навсегда... Обиделся...
Две недели прошло с того памятного вечера, а словно два года. Так медленно тянутся дни, так мучительно знать, что никто не будет ждать ее вечером. А Маше хотелось опять наткнуться на обжигающий взгляд черных глаз, почувствовать на своих плечах его большую тяжелую ладонь...
Они пили с мамой чай из нового чайника с прошлогодним вареньем. Трехцветная красотка Пуся с урчанием терлась у ног, распушив свой роскошный хвост. Вопреки всем законам природы она тоже любила варенье. Маша зачерпнула из розетки полную ложку и положила ей в блюдце.
— Сегодня же пятница! — вдруг встрепенулась мама и пристально посмотрела на Машу. — Ты разве не едешь на дачу?
— Завтра... Сейчас электрички битком.
Как объяснить, что на даче еще тяжелее? Там все напоминает о нем. На этом диванчике он лежал, когда был без памяти... на этой ступеньке сидел... А в поле, покрытом люпинами, чудятся очертания его упавшего самолета.
— Мне еще купить надо... семена... Я быстро... — почему-то сказала Маша. Видимо, почувствовала, что сейчас разговор коснется запретной темы: а где же тот самый молодой человек?
Маму хлебом не корми — дай порассуждать о необходимости серьезного выбора спутника жизни. «Пуд соли съесть... На плечо опереться...» Все поучает и наставляет, словно Маша легкомысленная свистушка, а эти «спутники» так и вьются вокруг нее, как вокруг солнышка.
Вот и стремительный метеорит со странным именем Иоанн на короткое время залетел в зону действия ее притяжения и помчался дальше по своей орбите...
Спутники... метеориты... притяжение планет...
Маша брела по улице бесцельно, краем глаза поневоле отмечая, сколько улыбающихся пар встречается на ее пути. Кажется, с наступлением лета и тепла у людей, как и у птиц и зверей, начинается брачный сезон...
Ей почему-то стало стыдно, что она идет одна. И Маша сделала вид, что безумно торопится, побежала за троллейбусом и вскочила в него, даже не глянув на номер.
Она стояла, прижавшись лбом к стеклу, когда услышала в микрофоне хриплый голос водителя:
— Следующая остановка Планетарий.
Вот и отлично — послушаем, по каким же законам могут перекреститься орбиты небесных тел...
Лекция уже началась, когда Маша купила билет и в темноте заняла свое место в полукруглом зале под звездным куполом.
Несколько минут она не понимала, что именно говорит молодой человек с русой бородкой, тычущий указкой в светлый квадрат, на котором демонстрировались слайды. К астрономии это не имело ни малейшего отношения. Лектор почему-то рассуждал о египетских мифах, показывая картинку со странной парой — девушкой в длинных одеждах и мужчиной с рогатой головой шакала.
— Дева у нас с хлебным колосом — символом возникновения жизни. Она стоит недвижно, а значит, находится вне времени и пространства. Бог подземного царства Анубис, напротив, идет. Это означает, что смерть — явление преходящее и подчинено жизни, потому что он расположен позади Девы и размером меньше ее. — Тут лектор сменил картинку и одним махом перепрыгнул через несколько веков, взявшись за древнегреческую мифологию. — Эта же идея отражена в боге Меркурии, другими словами, Гермесе. Из всего Олимпа он единственный, кому позволено беспрепятственно проходить все три сферы: божественное, земное и подземное царство Аида. Потому и назвали его Гермесом Трисмегистом, трижды величайшим.
