21 марта правильность этих расчетов по поручению ГИК Н. Е. Кутейникова проверял корабельный инженер Р. А. Матросов. Базовым проектом, подлежащим детальной разработке, был признан проект Санкт-Петербургского порта. И хотя в нем броневая продольная переборка была удалена от борта только на 2,44 м (проект МТК предусматривал 4,47 м вместо 1,8 м, как было на "Бородино"), но было усилено подразделение корпуса поперечными переборками. Для большой живучести котлов часть их в проекте МТК (по примеру "Бородино") подняли на высоту 2,44 м. Традиционно, по опыту прежних катастроф в проектах уделялось большое влияние проблемам непотопляемости. Бронирование сохранялось по образцу "Бородино", а толщина по одному из вариантов, предусмотренных заданием МТК от 30 января 1903 г.
Выбор еще предстояло сделать. В стремлении уменьшить водоизмещение отказались от полубака на "Цесаревиче" и "Бородино". Проектируя броненосец "Князь Потемкин-Таврический", МТК добился установки полубака (в сравнении со служившим прототипом броненосцем "Три Святителя"). Теперь явно во вред кораблю, предназначенному для открытых морей, принималось решение совершенно обратное — болезненное стремление отечественного кораблестроения к всемерному уменьшению водоизмещения и постоянный отказ почти во всех проектах от запаса водоизмещения. Повторялся скандальный опыт крейсера "Аврора" (не меняя теоретический чертеж, решили избежать перегрузки, сняв два из десяти полагавшихся по проекту 152-мм орудий). На "Двенадцать Апостолов" с той же целью применили укороченные орудия.
Для усовершенствованного "Бородино" было совершено и вовсе непоправимое — отказались от предполагавшихся 305-мм орудий длиной 50 калибров. Это был такой наивно-примитивный шаг, за который весь состав участников заседания и всю верхушку министерства следовало с позором уволить в отставку. Строить заведомо неполноценный корабль; лишенный всякой перспективы на модернизацию — это деяние, заслуживающее самого внимательного исследования. Но рутина, видимо, настолько поразила адмиралов, что среди них не нашлось ни генерала Кремкова, ни адмирала Макарова, которые в свое время при обсуждении проекта "Ростислава" настаивали на установке 305-мм орудий. Следовало пойти на кардинальную переделку проекта, убрать 203-мм пушки, увеличить число 305-мм орудий, избрав для них 50–52 калибр, хотя бы принять схему башенных фрегатов, решительно ускорить все работы и сделать корабли действительно перспективными.
Этого, увы, сделано не было. Возобладал вновь вековой принцип, который М.Е. Салтыков-Щедрин назвал "применительно к подлости". Призыв адмирала А.А. Попова "корабли строятся для пушек" вновь был предан забвению.
Федор Карлович Авелан, Павел Петрович Тыртов, Владимир Павлович Верховский и даже мнивший себя большим интеллектуалом Федор Васильевич Дубасов — как далеки оказались они — деятели наступившего XX века — от масштаба задач, которые ставило перед ним новое время. Безмерно не хватало стране тех подлинных новаторов и патриотов флота И.Ф. Лихачева, А.Б. Асланбегова, А.А. Попова. Не на высоте оказались и корабельные инженеры МТК. Высокообразованные профессионалы, они в годы управления флотом И.А. Шестаковым, распоряжавшегося кораблестроением, как помещик в своей усадьбе, утратили вкус к творчеству и привыкли к безропотному повиновению начальству. Теперь они общими усилиями создали по-своему совершенный, но бесперспективный тип корабля.
Немало приложено было к нему новинок последнего времени, но смешанная артиллерия и устарелые 305-мм пушки сводили на нет все эти усовершенствования. В неприкосновенности осталась даже вся многочисленная малокалиберная артиллерия калибром 75,47, 37 мм. Набор всей этой артиллерии остался на уровне понятий конца XIX в., когда 47-мм пушки считались очень действенными против миноносцев. Тот факт, что миноносцы успели сделаться значительно более живучими (хотя об этом говорили еще при обсуждении проектов "Цесаревича" и "Бородино") в расчет также не принимали.
Хуже того, предусмотрев по прототипу сети против торпед и всю схему бронирования двух поясов, признали возможным, если это не повредит мореходности корабля, понизить высоту надводного борта. Иначе говоря, были готовы лишить корабль важнейшего тактического преимущества — полубака для носовой башни, чем по справедливости гордились на "Князе Потемкине", "Ослябе", "Цесаревиче" и "Бородино". Изначально ухудшена была против "Бородино" и оригинальная схема расположения артиллерии, предложенная Э. Бертеном и позволявшая сосредоточивать по оконечностям огонь из пяти башен. Бортовые башни поставили в ряд друг за другом, а затем, когда выяснилась огромная перегрузка, среднюю башню решили заменить казематной установкой. Но никому, видевшему, что от проекта "Бородино" уже мало что осталось, не пришла в голову мысль предложить вместо этих 203-мм башен и пушек установить на корме (диагонально), хотя бы две башни 305-мм орудий вместо одной, и все эти пушки сделать 52-калиберными. Нечего и говорить, что повышение трудоемкости работ по переделке проекта стократ оправдалась бы приобретением для флота полноценных, опережающих свое время, действительно линейных кораблей.
Но не было среди участников обсуждения проекта капитана 2 ранга Степанова с его проектом многобашенного линейного корабля 1884 г. Собравшиеся были в то время как никогда далеки от смелых новаторских решений. Великий исторический шанс очередного российского приоритета был еще раз безвозвратно упущен. "Самовлюбленный" — как вскоре скажет о нем его прежний ученик А.Н. Крылов — Главный инспектор кораблестроения Н.Е. Кутейников, достигнув высот кораблестроительного Олимпа, обратился в завзятого бюрократа, нимало не озабоченного поисками причин главной беды отечественного судостроения — фатально преследующих его проектных и строительных перегрузок. История постройки каждого корабля русского флота — это одновременно и горестное свидетельство нараставших как снежный ком перегрузок.
Причины перегрузок не составляли секрета. Это низкая культура проектирования, упорно не признававшая в проектах сколько-либо значительный запас водоизмещения, эта своя обычная система проектирования, при которой рабочий проект разрабатывался одновременно с постройкой корпуса — отсюда и расхождение фактических весов комплектующих изделий в сравнении с полученными вначале весьма приблизительными. Сказывался и низкий инженерный уровень контрагентов, из которых давно работающие с флотом заводы Металлический и Путиловский — в весе башенных установок 203-мм орудий могли позволить себе ошибиться на 237 т. Нужна была тяжелая, кардинальная, затрагивающая многие амбиции и коммерческие интересы частных заводов, и все основы прежней системы перестройка организации судостроения. Но Н.Е. Кутейников явно не хотел браться за эту неблагодарную и не сулящую ему новой славы работу. И на словах энергично выступая противником перегрузок, он фактическую борьбу с ними вел самым варварским и наивным способом: отнимая из проекта запас водоизмещения, "состругивая" из проекта важнейшие, казавшиеся ему лишними, а в действительности совершенно необходимые составляющие, чтобы не вызвать неудовольствия начальства. Н.Е. Кутейников ради "сведения баланса", мог, как уже говорилось, дойти даже до "урезания" вооружения крейсеров типа "Диана".
Эти же манипуляции совершались теперь и с проектом нового броненосца. Сначала "урезали" средние башни 203-мм орудий, затем молчаливо согласились с грядущей перегрузкой корабля, когда, оставшись при даже предписанном водоизмещении 16500 т согласились учесть изменения и замечания, предложенные МТК. Оставшийся при этом всегда "крайним" начальник Балтийского завода С.К. Ратник уже тогда предостерегал, что эти усовершенствования увеличат осадку корабля на 0,15 м. Но в МТК сделали вид, что не поняли его и утвердили проект "условно". От перегрузки, конечно, не уйти, но вину за нее традиционно свалят на завод. Ведь МТК утверждал проект в строго установленных высшим начальством пределах: 16500 т. Приходилось идти на новые и новые ухищрения, вплоть до установки появившихся в проекте 120-мм орудий в спаренных установках на спонсонах.
