Прогулка вниз по коридору и через красную линию, за которой открывался темный клуб, должно быть была сложной для Эдварда со сломанными рёбрами. Наверное, он видел танцоров и женщин, и клетку, когда она молча вела его вверх по лестнице к своему офису.

Дверь кабинета закрылась, и она повернула замок и отошла на несколько шагов, присела на свой стол и посмотрела на него, скрестив свои длинные кремовые ноги.

«Эдвард, Эдвард, Эдвард…» – она покачала головой, «Тск, тск, тск… Ты в очень затруднительном положении, не так ли, любимый?»

Он прижался к запертой двери, достаточно умный, чтобы знать, чего она хочет от него. Он никогда не был в подобных ситуациях, его ноздри раздувались, скулы сомкнуты, губы сжаты в тонкую линию, глаза смотрят в пол, отчаянно пустые, пока он пытался придумать, как выбраться из этого беспорядка.

«Ты не можешь заплатить им все эти деньги», – тупо сказал он, «И зачем тебе это? Ты даже не знаешь меня».

«Ну, вот почему я привела тебя сюда», – Виктория поставила руки на стол по бокам от себя, улыбаясь, играя с ним, её глаза бродили по его груди, «Мы должны узнать друг друга… и если ты мне понравишься, я заплачу этим ублюдкам. После чего ты будешь моим, полностью, пока не выплатишь свой долг. Ты будешь делать всё, что я тебе скажу, и будешь работать на меня. Или… ты можешь дотащить свою задницу вниз, пойти с этими парнями на улицу и позволить им оттрахать твой рот своим оружием перед тем, как они застрелят тебя. Я знаю этих ребят. Я знаю, на кого они работают. Они не убьют тебя БЫСТРО. Это займёт много, много времени. И когда они убьют тебя, ты будешь рад».

«Чего ты хочешь?» – спросил он, держась за рёбра, облокотившись на дверь.

«Сними одежду, всю», – сказала она сразу же, нагло.

Он широко раскрыл глаза и быстро посмотрел на неё, а она уверенно смотрела в ответ, показывая тем самым, что она не шутит.

Он не шевельнулся, его дыхание немного участилось, когда он думал о вариантах, ни один из которых ему не нравился.

«Ты же не хочешь умереть, Эдвард?» – мягко надавила она, «Тебе есть ради чего жить, не так ли? Ты не хочешь потерять это навсегда?»

Через минуту Виктория закатила глаза и сказала, «О, да ладно, Эдвард, неужели ты предпочтёшь МНЕ болезненную смерть?»

Эдвард постоял еще минуту, потом наконец закрыл глаза на пару секунд, расстёгивая штаны, выдохнул и опустил их вниз, слегка застонав от боли.

Виктория усмехнулась, кивая пару раз, когда он разулся и снял штаны, оставляя их на полу, а потом быстро снял нижнее бельё, не позволив себе долго думать об этом.

Он снова наклонился к двери с беспокойством на лице, его руки напряжены, правая вцепилась в левую, кисти сжаты в кулаки, прикрывая половые органы, его тело слегка дрожало, глаза смотрят в пол.

«Расслабься, любимый, расслабься…» – улыбнулась она на его невинность, «Это просто кожа, я вижу это каждый день. Повернись… медленно. Дай мне посмотреть на тебя, ангел».

С дрожью, он заставил себя повернуться кругом. Казалось, это заняло вечность, но наконец он стоял к ней спиной, опустив голову на дверь с тихим стуком, закрыв глаза, его дыхание участилось.

Виктория даже подумала, что слышала как он всхлипнул.

«Ты плачешь?» – усмехнулась она, «Боже».

Он не ответил.

«У тебя хорошая задница», – профессионально заявила она, «Но больше мыщц не повредит. Ты будешь тренироваться каждый день. Эммет поможет тебе. Повернись обратно».

Он подчинился, его глаза влажные и холодные, когда он хмуро посмотрел на неё.

«Опусти руки», – приказала она.

Он снова колебался, и она улыбнулась, «Эти ребята не будут ждать вечно. И если они пристрелят Эммета, пока ждут, всё это будет ТВОЯ вина».

Снова выдыхая, он одеревенело опустил руки, прижимая их к двери, будто что-то держало их здесь против его воли.

«Ух ты», – она выглядела впечатлённой, «Теперь я вижу, почему ты защищал ЭТО. Очень хорошо, Эдвард. Заставь его встать».

Он резко посмотрел на неё, «Что?» – выдохнул он.

«Заставь. Его. ВСТАТЬ», – проговорила она медленно, как будто он плохо понимал.

«Я не могу просто… заставить его… встать…» – он выглядел униженным, «Я не машина!»

«Конечно, ты машина», – сказала она плоско, «Вы ВСЕ машины. Если ты хочешь жить и выжить, тебе лучше сделать из себя машину. СЕЙЧАС. Если бы ты принадлежал мне, я бы не терпела это колебание и изнеженность. Я не воспитатель в детском саду, и ты не ребёнок. Перестань тратить моё время и заставь его ВСТАТЬ.»

Она дала ему минуту или две, он закрыл глаза, стараясь изо всех сил. И вскоре он был готов и ненавидел это.

«Подойди, Эдвард», – потребовала она безжалостно.

Она приподняла своё крошечное платье, обнажая рыжие волоски между ног, пока он медленно подходил, его лицо растеряно и искажено болью.

«Урок первый», – Виктория взяла его за подбородок мягкой рукой, и покачала его немного, «Сбрось это лицо. Без слёз, без отвращения, без хмурого взгляда… УЛЫБАЙСЯ.»

Он измученно выдохнул на это, и она нахмурилась и сжала сильнее его лицо, «Улыбнись, Эдвард. Заставь меня поверить, что ты хочешь меня».

Его губы слегка приподнялись в уголках, в попытке улыбнуться, но его глаза были полны боли.

«Давай, попробуй еще…» – ворковала она, «Покажи мне свою красивую улыбку, любимый».

Он улыбнулся больше, но это не достигло его глаз.

«Мы можем поработать над этим позже», – сказала она разочарованно, «Трахни меня».

«Виктория…» – он зажмурил глаза на секунду.

«Сейчас», – она легла на стол, «Я люблю быстро и грубо. Без поцелуев. К тому же, ты научишься делать это для клиентов позже. Давай, Эдвард, тик-так.»

Молча он подошел ближе и вздрогнул, когда она положила ноги на его плечи.

«Сделай это хорошо, Эдвард», – предупредила она, «Заставь меня кончить, и я заплачу за тебя».

Прозвенел звонок, и я резко подскочила, глядя на Джеймса, который стоял перед классом, вытирая руки от мела, «Это всё. Удачного дня.»

Дерьмо. Занятие закончилось, и я не слышала не слова. Вот фигня, надеюсь по этой теме не будет теста.

Я взяла рюкзак и пошла к выходу, оказавшись самой последней, когда услышала голос Джеймса, «Ты в порядке, Белла?»

Я настороженно вздрогнула и повернулась к нему.

«Ага, нормально», – соврала я.

Почти все уже вышли, и Джеймс усмехнулся, раскусив меня, «Я знаю этот взгляд. Взгляд «Я в миллионе миль отсюда». Я профессор психиатрии, я знаю эти вещи».

«Простите… я просто… замечталась, наверно…» – запиналась я.

«Иди сюда, сядь», – он указал на парту в первом ряду и сел за соседнюю, «Поговори со мной, Белла. Что тебя беспокоит?»

Я глупая… Мне больно… и я чувствовала будто ослабляю Эдварда… и, не успев понять, я начала плакать.

Я чувствовала себя дурой и хуже, маленькой девочкой, и мне было стыдно, за то, что Джеймс видеть меня такой. Должно быть, он думает, я какая-нибудь идиотка.

«О-оу», – сказал он спокойно, подошел к своему столу и вернулся, протягивая мне настоящий платок.

Я взяла его и прижала к губам, больше для того, чтобы прикрыть всхлипы, которые собирались прорваться наружу. Что-то внутри меня сильно болело, и я держала это внутри, а теперь не могла остановить это.

«Шшшш..» – Джеймс снова сел рядом и ждал, когда я заговорю.

«Я никогда не буду психиатром», – пробормотала я сквозь ткань.

«Ты будешь, Белла», – твёрдо сказал Джеймс, «И будешь великолепным психиатром.»

«Я так боюсь спрашивать, то, что должна спрашивать», – стенала я, «И я боюсь его ответов. И я так боюсь, что он разозлиться и уйдёт, если я задам слишком сложный вопрос. И я хочу помочь ему, но он отталкивает меня. И я ненавижу причинять ему боль своими вопросами. Он плакал прошлой ночью, и мне хотелось умереть. Как только я думаю, что начинаю понимать его, он не отвечает мне и снова хочет говорить о сексе.»

«Так, ты говоришь об Эдварде.» – сказал Джеймс для себя, «Я знаю, он сложный для первого пациента, и я предупреждаю тебя, это будет тяжело. Секс – это его опора, его ширма, за которой он прячется. Ты уже знаешь это. Но ты справишься. Ты не боишься – например – не думаешь, что он применит силу?»