Все мы трое немножко влюбились в него, но я решила держать себя в руках и быть с ним профессиональной. Я знала, я не могла сказать ему, что мой объект доставлял мне оргазмы прошлой ночью, но я хотела спросить у него лично некоторые вещи, он всегда с удовольствием оставался после занятий, чтобы поговорить наедине, в отличие от многих преподавателей, которые заставляли тебя общаться только с книгой.

Это было частью нашего задания, если мы когда-либо окажемся в затруднительном положении, или у нас будут вопросы о том, как поступить с нашим объектом, он хотел, чтобы мы обращались к нему. В конце концов, мы имеем дело с людьми, и он не хотел, чтобы мы причинили кому-нибудь вред. Например, он никогда не разрешал нам иметь дело с суицидом. Мы еще не готовы к такому давлению. И если такое когда-нибудь произойдет, мы должны сразу же позвонить Джеймсу или в службу спасения.

Я должна звать его доктор Коллиер, а не Джеймс. Он классный и не такой важный, как многие преподаватели. Я уверена, я могу поговорить с ним, и он может помочь мне.

Я ждала здесь, лежа в постели, еще пару минут, а потом поняла, что больше не могу. Мне нужно в туалет. Медленно я начала садиться, постоянно наблюдая за Эдвардом, как ястреб. Он не шевелился. Он спит как мертвец.

Я прикусила нижнюю губу и выскользнула из-под одеяла так, будто оно весило тонну. Я встала, Эдвард всё еще спит, скрестила руки на груди и на цыпочках пошла к ванной, не отрывая от него взгляд.

АХ!!! Я оступилась и шлёпнулась на пол как кусок бутерброда. Было такое ощущение, что моя грудь от удара стала еще более плоской, чем была! Прекрасно! Что за черт? Я посмотрела в сторону ног и увидела тапочки Эдварда, о которые я споткнулась.

О, Боже, не просыпайся, пожалуйста, не просыпайся, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Я резко подняла голову, как суслик из норы, и посмотрела сквозь спутанные волосы, которые наполовину закрывали мои глаза, он всё еще лежал, но в его горле нарастал легкий стон, и он начал переворачиваться на живот, обвивая руки вокруг подушки, его лицо всё еще спокойное и удовлетворенное.

Как он может чувствовать себя так комфортно в чужой постели?

И теперь, лёжа вот так на полу, я начала психоанализировать его.

Он обнимает подушку. Объятия матери? Объятия девушки, которую он любил?

Господи, Белла, может он просто любит обнимать подушку, и здесь нет глубоко смысла, ЭТО ВОЗМОЖНО?!

Мне надо убраться отсюда, пока он действительно не проснулся. Я стремительно поползла к ванной, как мышь, отважившись встать там, схватить халат и быстро надеть его. Боже, пожалуйста, скажи, что он не проснулся на самом деле и не видел, как я голая ползла по комнате, пожалуйста! Я буду обязана тебе вечность.

В ванной я сходила в туалет, дважды почистила зубы и попыталась сделать так, чтобы моя прическа не была в стиле афро. И потом я почти испугалась выходить отсюда. Я наполовину ожидала, что увижу его, сидящим в кровати, полностью проснувшимся и смеющимся надо мной. Я просто умру после этого и пропущу 13 дней счастья, которые были моей удачей.

Я увидела пару его личных вещей здесь – черно-красная зубная щетка и дезодорант.

Мне нравились эти персональные мелочи, и, улыбаясь, я опять вернулась к своим непослушным волосам.

Черт, я больше никогда не лягу спать с мокрой головой, я всегда выгляжу как Дон Кинг на следующее утро! Конечно, мокрые волосы Эдварда просто высыхают и прекрасно смотрятся после того, как он запустит в них пальцы. Будь он проклят! Боже, теперь я завидую его красоте. Может мне самой нужно быть объектом для работы. Кто знает, может я нуждаюсь в помощи больше, чем он.

Я услышала, как включился телевизор, и замерла, мои руки застыли в воздухе на пути к волосам, пока я прислушивалась, широко раскрыв глаза. Он встал.

Я услышала, как переключаются каналы и улыбнулась, гадая, что же он выберет.

Новости? ЩЕЛК. Нет. Хорошо, я ненавижу новости. Они всегда плохие.

Аэробика? ЩЕЛК. Нет. Хорошо, я ненавижу людей, которые просыпаются и начинают тренироваться.

Спанч Боб? Я улыбнулась в ожидании щелчка и новых звуков, но этого не последовало. Я услышала, как пульт мягко коснулся стола, и мои губы немедленно раскрылись в ужасе, а брови соединились над переносицей.

Боже мой, он смотрит Спанч Боба?! Я закрыла рот руками, боясь, что засмеюсь как деревенская идиотка.

Почему он смотрит ЭТО? Он знает, что я проснулась, что я дома. Неужели ему всё равно, что я подумаю? Может он опять играет со мной.У него довольно извращенное чувство юмора.

Я скорее поверю во что-то другое, чем в тот факт, что он смотрит Спанч Боба по утрам. Он умный, не дурак. Но я всё еще слышу это. Теперь я слышала движение в кухне. Шкафчики открывались и закрывались, хлопнула дверца холодильника. Он опять собирается готовить?

Я чувствовала себя такой виноватой на счет этого, но я не могла сопротивляться, мне нравилось наблюдать, как он готовит. И я люблю его еду. Он прекрасный маленький шеф-повар.

Моя мама никогда не любила готовить, и у меня на завтрак всегда были хлопья или что-то такое. И теперь я живу одна и ненавижу готовить для себя. Это угнетает.

Обычно я ем в кафетерии или захожу в парочку кафе недалеко от колледжа. Есть в одиночестве паршиво, и это ничем не исправить. Иногда Розали и Элис присоединялись ко мне, но они жили с родителями и обычно обедали с ними.

Здорово, что сейчас у меня кто-то есть. Для меня было очень хорошо вчера вечером прийти домой и услышать «привет». К тому же приветы Эдварда просто феноменальны.

Я надеялась, что мне не будет неловко говорить с Эдвардом сейчас, после прошлой ночи. Нет, сразу же подумала я, он никогда не заставляет меня чувствовать себя неловко, только хорошо, будто я особенная… и красивая… и нервная.

– Эй, Гэри, где ты?! – кричал Спанч Боб, когда я решила глубоко вдохнуть и выйти. Наверно Эдварду нужно в туалет, и я не хотела, чтобы он проклинал меня про себя за то, что я так долго, пританцовывая на кухне в ожидании облегчения.

Я повернула дверную ручку и дернула, пытаясь невозмутимо открыть дверь и небрежно и по-взрослому проскользить из ванны.

Но, конечно же, дверь снова заело.

– Нет, – выдохнула я, начиная трястись, мои глаза в ужасе уставились на старую тёмную дверную ручку. – Пожалуйста, нет. Только не сейчас.

Это происходит постоянно. Грёбаная дверь, грёбаная дверная ручка!!

Нет !!

Почему?!! Почему сейчас?!

Бог ненавидит меня. Я повернула ручку до упора и дёрнула сильней. Иногда это срабатывало. Конечно, сейчас все иллюзии о том, что я невозмутимо вхожу в гостиную, лежали на дне пропасти, перемешанные с кучей хлама.

Шум дергающейся двери, дерева, бесполезно ударяющем о дерево, снова и снова сотрясал воздух всё громче, будто крича: «Тупица застряла в ванной!».

Я могу сделать это. Давай, девочка, толкни локтем! Давай! Снова дёргая ручку, я начала немного рычать, рассчитывая, что дверь слегка поддастся через секунду, но… она не поддалась.

Это было неизбежно и неминуемо. Но это случилось сейчас. И вот он идет…

– Белла? – прозвучал глубокий голос с той стороны двери. – Ты в порядке?

Он там забавлялся, это не было очевидно, но я слышала это.

Я опёрла ногу на стену рядом с дверью и потребовала про себя, чтобы она открылась сейчас же, или я сниму её с петель СЕГОДНЯ ЖЕ!

– Я в порядке, – сказала я, даже сейчас стараясь звучать легко и взросло. – Просто дверь иногда заедает. Я справлюсь.

Двигайся ты, блядь, двигайся СЕЙЧАС ЖЕ! Теперь я разговаривала про себя с дверью, не с Эдвардом.

– Ладно, – сказал он, и я слышала, как он ушел. Я ждала тихого хихиканья или хохота, но ничего не услышала. Всё, что я слышала – это голос Спанч Боба и другой мультяшный голос, смеющиеся надо мной.

Я чувствовала нарастающее рычание в горле, и дёрнула дверь, применяя весь свой вес, сильнее надавливая ногой в стену, теперь отрывисто дергая ручку. Боже, такое ощущение, что я пытаюсь вырваться из запертого чулана, отчаянный узник.