— И это все, чего ты хочешь?

— Все, и ничего больше. — Она брызнула в него водой. — Это не займет много времени. В конце концов, ты сам предложил искупаться. А я всегда выполняю приказы.

Он улыбнулся. Хорошо, что она не осознает своей власти над ним. Попроси она в этот момент жениться на ней — попроси она о чем угодно, — он согласился бы на все.

— Буду счастлив подчиниться тебе.

Глава 12.

— Что я могу для вас сделать, отец Уилфрид? — спросила Эдит, когда в этот же день, только позже, в замок пришел священник. Весеннее солнце успело высушить ее волосы. После утреннего омовения у нее за спиной словно выросли крылья, и любая проблема, казалось, была ей по плечу. Даже визит священника не омрачил ее настроения.

Святой отец поджал губы.

— Женщина вроде вас может сделать для меня только одно: покаяться. Я пришел к язычнику, который провозгласил себя господином этого дома.

— С чего вы решили, что он язычник? — спросила она.

— Все норманны язычники, и он не исключение.

— Бранд Бьернсон служил христианскому императору Византии в Константинополе. Вы хоть раз спрашивали, какому богу он молится? Или почему носит на шее византийский крест?

— Почему же он не приходит в мою церковь?

— Но разве он запрещает вам проповедовать?

— Не смейте разговаривать со мной в таком тоне!

— Или что? — Она сложила на груди руки. Раньше она уважала его право распространять свое мнение, но теперь видела, что своими речами он нарочно несет смуту. — Что вы мне сделаете при новом хозяине? Вместо того чтобы сеять раздоры, я бы посоветовала вам постараться наладить с ним отношения.

Разинув рот, священник уставился на нее.

— Пожалуй, схожу повидаю своих прихожан. Вы очень изменились, леди Эдит. Раньше мне казалось, что вы искренне печетесь о людях, но теперь вижу: вы озабочены только своей гордыней. Я буду о вас молиться. — С этими словами он удалился.

Опустившись на скамью, Эдит спрятала лицо в ладонях. Она и сама перестала узнавать себя, так быстро она изменилась.

Она занималась любовью с Брандом при белом свете, в купальне, после чего они вместе плескались в бассейне, а затем занялись любовью еще раз. Она вспомнила широкие улыбки на лицах норманнов, которых они встретили во дворе замка. И как Бранд демонстративно поцеловал ее, прежде чем отправиться по своим делам.

Она взялась за связку ключей. Будь ее мать жива, страшно представить, как она расценила бы ее поведение. В присутствии посторонних ее родители не осмеливались даже взяться за руки, не говоря уже о том, чтобы целоваться. Она тщетно пыталась убедить себя, что была с Брандом ради спасения поместья. Неправда. Она была с ним ради самой себя. С ним она перестала чувствовать себя неприкаянным существом, уделом которого было копаться в амбарных книгах и складывать цифры. Она стала настоящей, живой, желанной женщиной.

У нее вырвался легкий вздох. Останется ли она такой навсегда, или спустя какое-то время станет прежней? Той Эдит, которую никогда не целуют на людях.

— Вот ты где, Эдит, — услышала она голос кузины. — Я думала, ты ушла к матери Годвина.

Ее рот сжался в прямую линию.

— Нет, но я схожу к ней завтра и еще раз попробую объяснить ситуацию.

— Знаешь, тебе больше идет, когда ты улыбаешься. От такого сурового взгляда, как у тебя сейчас, можно окаменеть.

Эдит встала.

— Мне и самой хотелось бы улыбаться почаще, но такие уж настали теперь времена. Приходится быть суровой. Зачем ты меня искала?

— Ты знаешь, зачем приезжал гонец?

— Забыла спросить.

— Так я тебе расскажу. Хальвдан издал указ. — Кузина прикрыла рот ладонью. — Отныне любая помощь мятежникам будет строго караться. Ты знаешь, что это значит. Если мы попадемся, то нас накажут. Ты обязана сдать Этельстана.

— Кто тебе рассказал?

— Услышала, что болтают на кухне, когда забирала хлеб. — Хильда содрогнулась. — У меня дурное предчувствие. Ну зачем только он вернулся?

— Этот указ ничего не меняет. Он только подтверждает то, что король злопамятен, а об этом и так давно известно. В случае чего, у Бранда не будет иного выбора, кроме как подчиниться своему королю. — Она глубоко вздохнула. — Он обязан Хальвдану всем, что имеет.

— А как же мы? — воскликнула Хильда. — Что станется с нами, если все раскроется? Ты должна защитить меня, Эдит.

— Хильда, твоя помощь больше не требуется. — Она взяла руки кузины в свои. — Дальше я сама.

Хильда пристально взглянула на нее.

— Я вижу, ты мыла волосы.

— Солнце почти высушило их. Я ходила купаться.

— В одном норманны точно лучше местных мужчин — от них приятно пахнет. — Хильда засмеялась громче обычного.

Чья-то тень накрыла ее, и она затрепетала. Бранд. Хильда поспешила скомканно извиниться и убежала.

— Почему она так разнервничалась? — Он положил руку ей на плечо.

— Ждет, когда можно начинать прихорашиваться перед вечерним пиром, вот и волнуется. — Она наклонилась к нему и понизила голос: — Подозреваю, ей ужасно хочется опробовать купальню.

— Королевский гонец отбыл в город, так что пира не будет. Я передал с ним полный отчет о том, что произошло с Хререком.

— Теперь им займется король?

Его рот скривился.

— Хререк решил не дожидаться встречи с Хальвданом. Он сбежал из под стражи.

Она содрогнулась. Хререк сбежал! И наверняка винит во всех своих бедах ее.

— Но ведь нам это ничем не угрожает?

— Сомневаюсь, что он рискнет вернуться сюда после того, как раскрыл свое истинное лицо. Наверное, отправится в Ирландию, чтобы попытать счастья на новом месте. Все же он первоклассный воин. Но тебе нечего его опасаться. Если, конечно, ты обеспокоена именно этим.

Она издала вынужденный смешок.

— Я кажусь обеспокоенной?

— Ты хмурилась во время беседы с кузиной. Наверное, услышала сплетни, что он якобы попытается отомстить тебе. Но Хререк не такой.

— Нет. Хильда переживала, что ты по-прежнему зол на меня, но я заверила ее, что мы помирились, — сказала Эдит осторожно. Всякий раз, когда он касался темы, которая могла вывести на разговор об Этельстане, ее сердце замирало. Но она знала, что делает благое дело. Она обо всем расскажет. Потом.

— Что еще она говорила?

— Что теперь помощь мятежникам карается по закону короля. Но зачем Хальвдан издал такой указ? Восстание подавлено, а все мятежники мертвы. По крайней мере те, что жили у нас. — Она сжала кулаки. Этельстан присоединился к мятежу только по ее просьбе. Он не хотел идти против короля. Он просто подчинился ее приказу.

— Это просто формальность. Я заверил Эрика, что все местные мятежники мертвы.

— Ты сам это видел, — сказала она деланно легким голосом, но внутри все заныло. Пусть Бранд не ищет мятежников, но рано или поздно ей придется во всем сознаться.

— Верно. — Он пристально взглянул на нее. — Но знай, если бы Хальвдан не выпустил свой указ, я бы сделал это сам. В отношении к мятежникам мы с ним полностью солидарны. Они предали наше доверие. Из-за твоего бывшего мужа в тот день погибло много хороших людей.

— Ты видишь только черное и белое?

— В каком смысле?

— Многие из наших погибших мужчин тоже были хорошими людьми. Просто их вел за собой плохой человек. Вот и вся разница. — Она сосредоточилась, тщательно выбирая слова. — Я не пытаюсь оправдать Эгберта, но ты серьезно считаешь, что они могли выбирать, следовать за ним или нет?

Он покачал головой, не соглашаясь.

— Я не вижу никакой разницы. Когда он обижал тебя, они и пальцем не пошевелили, чтобы за тебя заступиться.

— Ясно. — Эдит поднялась на ноги. Ей было приятно, что он по-прежнему возмущен тем, как с нею обращались, но он не понимал, что слуги не защитили за нее по одной причине: у мужчины есть право наказывать жену, а уж если этот мужчина их хозяин… — Нет смысла обсуждать это. Они все мертвы. Уже неважно, плохими людьми они были или хорошими.