Два оставшихся человека из команды «Небесного странника» – Амбруаз Эмметт и Аделард Ламнерт.

Первый – наш повар, и повар отличнейший. Но тут удивляться нечему – и отец у него был поваром, и дед, и прадед, и так далее. Причем все они кухарили ни где-нибудь в придорожной харчевне, а во дворцах, да и самому Амбруазу приходилось.

Эмметт – самый старший из всей команды «Странника», ему уже больше сорока. Но я уважаю его даже не за поварское искусство, хотя повторюсь – повар он отменный. Уже в зрелых годах бросить все, чтобы исполнить свою юношескую мечту и уйти в небо, – это, скажу я вам… Думаю, что он должен быть мне благодарен, ведь попасть на один из небесных кораблей в его возрасте и с его опытом трудно.

С Амбруазом тоже связана одна проделка неугомонного Гвена. Это ведь только мы Рианелем Брендосом общаемся между собой «господин Сорингер» да «господин Брендос». Остальные именуют друг друга по-иному. Родрига, например, все называют Родом, Аделарда – Лардом, а тот же Гвен – сокращенное имя Гвенаэль. Только Энди сокращать не надо, куда уж короче. Хотя и его Гвен умудряется называть Эи, заявляя, что так ему удобнее. Так вот, к Амбруазу Гвен какое-то время обращался Амбрез, и тот даже откликался. Откликался до тех пор, пока не выяснилось, что на языке кочевников-бхайров «амбрез» означает «овечий курдюк», а вовсе не «пустынный лев», как утверждал сам Гвен. После этого на лбу у Гвена некоторое время красовалась здоровенная шишка, оставшаяся после меткого удара поварским черпаком, а сам Гвенаэль с тех пор обращается к Амбруазу только «господин Эмметт». Голод – не тетка…

Аделард Ламнерт, или Лард, – наша маленькая армия на всякий случай. Он один при нужде может справиться чуть ли не с полудюжиной. Да не с какими-нибудь там бродягами-разбойниками, а с вполне серьезными и обученными воинами. От высокой широкоплечей фигуры Аделарда так и веет мощью, даже Родриг Брис ему не чета.

У Ларда, кстати, как и у Родрига, голова начисто обрита. Правда, он предпочитает прикрывать ее не косынкой, а шляпой и чуть ли не спит в ней. Причина тому – огромный рубец от удара мечом, давний, но по-прежнему выглядящий устрашающе: глубокий, синий… Даже непонятно, как Аделарду удалось выжить после такого ранения. Но самое неприятное не в том, что шрам постоянно приходится прятать от всех.

У Аделарда из-за ранения иногда бывают дикие приступы головной боли, причем настигают они его всегда внезапно. В такие минуты бедняга падает на колени, утыкается в них головой и, мыча, раскачивается из стороны в сторону. Именно в таком состоянии я застал Аделарда в Месанте – прибрежном городке, славящимся далеко за пределами герцогства верфями, где строятся небесные корабли. В Месанте, кстати, мне «Небесный странник» и построили.

Я тогда проходил центральной улицей города, спеша как раз на верфь, когда и увидел Аделарда, стоявшего на коленях. Пройти мимо мне показалось неудобным, и я поинтересовался у него, могу ли чем-нибудь помочь?

У Ларда после очередного приступа, который заканчивается так же внезапно, как и начинается, всегда на какое-то время наступает такая слабость, что он становится беспомощным, точно ребенок. При нашей встрече приступ как раз закончился, и мне пришлось под руки отвести его в ближайшую корчму, где он и приходил в себя. Так мы и познакомились.

Когда во время очередного приступа, произошедшего уже на борту «Небесного странника», Николь предложила Ламнерту свою помощь, тот лишь слабо махнул рукой, промычав сквозь зубы что-то невразумительное. И каково же было удивление и его самого, и всех остальных, наблюдавших за ними, когда Николь на удивление легко удалось избавить здоровяка от очередного приступа. Она просто склонилась над ним и некоторое время гладила по голове, как глядят матери своих детей, успокаивая их боль от разбитой коленки. С тех пор Аделард относился к Николь чуть ли не с нежностью. Не с той, что испытывают к любимым женщинам, нет, так, как относятся к дочерям. Да и разница в возрасте у них чуть ли не в пятнадцать лет.

Вот такие собрались у меня на «Небесном страннике» люди, и пусть это первый наш рейс, а знаю я их всего ничего, у меня нет никаких оснований для того, чтобы когда-нибудь придется разочаровываться хотя бы в одном из членов моей команды.

В приближающемся к нам Чеджуре мне бывать уже приходилось, хотя и давненько – по-моему, еще в первый год моей службы на «Орегано». Тогда я, бывало, часами с мачты не слезал и все не мог налюбоваться – таким чудесным и удивительным мне казался открывшийся передо мной новый мир. В полете на мачте не засидишься – холодно, ветром насквозь продувает, а вот перед подходом к месту посадки, когда и высота небольшая, и скорость, я, если не был занят, всегда оказывался именно на ней…

Кстати, с мачты «Небесного странника» спускался Энди.

Так, а вот это, по-моему, уже лишнее: перед тем как спрыгнуть на палубу, он сделал вид, что заглянул за ворот стоявшей неподалеку Николь. Понятно, с какой целью. Как понятно и то, что увидеть абсолютно ничего не удастся: у нее вся одежда под самое горло.

Николь все же отреагировала, прикрывшись сразу двумя ладонями, и что-то ему сказала. С мостика не слышно, что они говорят, но вряд ли новое – Николь в очередной раз пригрозила, что наложит на шутника наговор. Что-то вроде: «Девушки будут в упор тебя не замечать, хоть осыпь их золотыми ноблями с ног до головы. Нобли твои будут видеть, а тебя самого – нет».

Энди на ее угрозы обычно отвечает: «Нет в мире такого наговора, что сможет убить ко мне жгучий интерес девушек. Нет, и никогда не будет», причем начнет смотреть на Николь так, как будто и она сама вот-вот почувствует к нему тот самый жгучий интерес. Доиграется когда-нибудь, дурень. Подозреваю, что Николь и на самом деле может ему устроить нечто подобное.

Так вот, Чеджур при первом знакомстве мне ничем не запомнился и ничем не удивил. Небольшой, затерянный в Джурских лесах город: несколько улиц и единственный храм на единственной площади. Опасаюсь, что найти здесь новый контракт на перевозку груза будет затруднительно.

«Ничего, – подбодрил сам себя я. – Не повезет в Чеджуре, так в двух днях лета на север-восток расположен Орегано. Город, давший название кораблю, на коем мне посчастливилось впервые подняться в небо. Орегано – не Чеджур, он большой, и в нем мы точно без работы не останемся».

Поля, предназначенные для посадки летучих кораблей, всегда находятся на окраинах городов, при каждом имеются склады для купеческих товаров и обязательная таверна, куда же без нее.

Как и в любой другой, в ней можно отведать все что угодно: от запеченного поросенка до сладкого итайского рома, не говоря уже о вине и пиве. Или договор с торговцем на перевозку груза заключить. А и при желании встретиться с теми девицами, на которых при виде золотых ноблей наговор Николь вряд ли подействует, каким бы сильным он ни был. В общем, все, как и в тавернах морских портов. Они даже внешне похожи как сестры.

– Господин Сорингер, обратите внимание, – отвлек меня от течения гладких мыслей голос навигатора Рианеля Брендоса, указывающего подбородком в сторону, противоположную той, куда смотрел я.

И действительно, на дальнем краю поля стоял трехмачтовик Ост-Зейндской Торговой Компани. Зрелище для небольших городков вроде Чеджура довольно непривычное – обычно интересы Компании на такие места не распространяются.

Ну что ж, еще один повод навестить местную таверну. Возможно, есть что-то такое, от чего и мне удастся отщипнуть свой кусочек пирога?

– Спасибо, господин Брендос. Я действительно не заметил, – откликнулся я. Нет, как все же хорошо, что не в моей крови ни толики благородной крови – от всех этих церемоний во рту кисло становится. Тем не менее тон мой остался прежним: – Быть может, господин Брендос, возьмете на себя управление кораблем во время посадки?

Голова Рианеля склонилась в легком поклоне:

– Благодарю за доверие, господин капитан, – причем без всякой иронии, спокойным холодным тоном.