— Выходит, — заметил он, — они пристрелили этого бродягу только для того, чтобы посмотреть, как работает их паскудная машина?

— Восточные люди не воспринимают абстракцию, они должны все пощупать пальцами. Даже философские концепции они постигают только на конкретных примерах. И Мехтер не поверил своим подчиненным, он хотел сам увидеть, как ходит труп.

— Но все-таки такой риск, как убийство, — подал голос капитан.

— А какой, собственно, риск? Между преступником и жертвой нет никакой связи. Преступление бессмысленное, нераскрываемое. Выстрел был сделан в упор. Возможно, парень просто спал в канаве.

— А пистолетик этот, — деловито добавил Багров, — он, скорее всего, тут же и выкинул. Хотя он часто ведет себя как дурак… Значит, получается так: двадцать восьмого он смонтировал аппаратуру и включил для проверки технической исправности. На следующий день пристрелил бродягу и убедился, что труп может двигаться. А тридцатого продемонстрировал этот эффект Мехтеру, причем в прямой контакт они могли и не вступать.

— Я очень опасаюсь, — голос Хлынова звучал неуверенно, — что прокуратура ордер на обыск не выпишет. В лучшем случае они назовут это фантазией. Уж больно, знаете ли… экзотично. А бизнесменов у нас берегут.

— А если радиопатруль засечет работу мощной незарегистрированной радиостанции? — рассеянно спросил адвокат.

— Это другое дело. В таких случаях ордер не нужен.

— Ладно, — Александр Петрович помедлил секунду, прикидывая расклад времени, — послезавтра я вам сдам его с потрохами. Подгоните вечером на шоссе радиопатруль и прихватите специалиста по электронике.

В тот же день Самойловы отбыли в Комарово. Совершая прогулку к морскому берегу, они, как бы невзначай, встретились с супругами Щетенко, которые выгуливали своего французского бульдога. Последовали поочередное представление дам и легкая беседа о поздней, но зато солнечной весне. На следующий день Щетенко позвонил по телефону и пригласил запросто, по-соседски, у него отобедать. По мнению адвоката, это было бы слишком, он сказал, что они сегодня пообедали рано, но с удовольствием зайдут на чашку кофе. Пришлось поскучать за столом около часа — Щетенки, оба собеседники были никудышные, но дело есть дело. На этом, как выразился Александр Петрович, производственная программа была закончена.

Помимо «производственной программы», адвокат ввязался еще в одно дело, с точки зрения Карины, совершенно нелепое, хотя она понимала, что он преследует определенную цель.

Через несколько домов от Самойлова, ближе к заливу, жил ветеран Второй мировой войны, отставной подполковник, и вот на днях он скончался. Знакомство с ним адвоката сводилось к тому, что однажды они повздорили из-за парковки машин. А теперь вдруг выяснилось, что они были чуть ли не друзьями.

Поселковый совет ветеранов воспринял кончину товарища перед праздником Дня победы как стимул для максимально торжественных похорон. Александр Петрович, принявший активное участие в похоронных делах, всячески поддерживал эту идею. С его подачи похороны назначили на утро девятого, и он же предложил привезти покойника из морга домой накануне и установить около гроба почетный караул. Начиная с четырех дня восьмого мая старички попарно дежурили у гроба с оружием в руках, какое у кого нашлось, в основном с охотничьими двустволками.

А после девяти, в сумерках, в поселке началась и другая жизнь, незаметная для постороннего глаза. По соседству с улицей Академиков в разных местах разместились два легковых автомобиля и машина радиопатруля, оформленная, как хлебный фургон.

Ровно в десять адвокат в совершенной панике позвонил Щетенко:

— Мне подбросили труп! Да, да, у меня на участке труп! За сараем, под старым чехлом от машины. В желтом клетчатом пиджаке, заросший, грязный и даже воняет. И милиция в Зеленогорске не отвечает, то есть у них занято. Мы не можем ночевать с трупом! Жена в истерике. У меня к вам просьба: я поеду в Зеленогорск за милицией, вы не приютите мою жену на полчаса-час?

Щетенко согласие дал, но не мгновенно и отнюдь не радостным голосом, сообщив при этом зачем-то, что его жена уехала в город. Он встретил Самойловых у своей калитки, где Карина внезапно справилась с истерикой и к явному облегчению Щетенко заявила, что без мужа не останется здесь ни минуты и поедет с ним. Они уехали по направлению к шоссе, чтобы, описав дугу вокруг поселка, вернуться на свою улицу с противоположной стороны.

А через пять минут операторы радиопатруля запеленговали мощный передатчик, работающий на сантиметровых волнах. Затем, в точном соответствии с инструкцией, они переместились и взяли второй пеленг с новой базы, чтобы точно определить источник сигналов, хотя он, собственно, и так был известен. Но инструкция есть инструкция.

Еще через две минуты, после краткого обмена сообщениями по радиотелефону, все три милицейские машины с разных концов въехали на улицу Академиков, уже не таясь, со включенными фарами, ибо теперь были законные основания вломиться в дом Щетенко и учинить обыск. Но у самой цели стражи порядка и успевший вернуться на своем автомобиле Самойлов стали свидетелями зрелища, которое на время приостановило оперативные действия.

В резком свете фар по улице передвигался человек в мундире, с погонами подполковника, с орденами и брякающими медалями. О нем трудно было сказать, что он шел, равно как и что бежал, — он быстро передвигался на двух ногах, иногда покачиваясь и теряя равновесие, но тотчас его восстанавливая. Его пластика напоминала движения человека, идущего на ходулях. За ним бежали два старичка с ружьями, более робкий держался поодаль, а более решительный забегал сбоку вперед, растерянно приговаривая:

— Сергей Сергеич, ты что? Если ты живой, то скажи! А так не положено. Сергей Сергеич, ты это кончай, так не делают. Если живой, так и скажи! Сергей Сергеич! Так не положено!

Внезапно Сергей Сергеич резко изменил направление движения в сторону дома Щетенко, сбив с ног не ожидавшего этого старичка, который, однако, тут же поднялся и побежал следом. Он снова начал уговаривать покойника образумиться, но тот продолжал движение, повинуясь только импульсам электромагнитного поля.

Направляясь по прямой линии к передающей антенне, он уперся в сплошной дощатый забор, налетел на него, отступил на шаг и снова подался вперед. Доски затрещали, показывая, что труп может обладать недюжинной силой. Он раз за разом толкал забор своим телом, и этот метод, непродуктивный для живого человека, оказался удачным для мертвеца. Две доски, одна за другой, были им выломаны довольно быстро, и третья уже трещала.

— Останови его, Гарри! — донесся от дома сдавленный крик Щетенко, который, надо думать, совсем потерял разум, ибо самое простое для него было — выключить свой дьявольский генератор.

Гарри, видимо не понимавший, с кем, точнее, с чем имеет дело, попытался остановить пришельца рукопашными приемами — и без малейшего результата, тот устойчиво стоял на ногах. После этого у Гарри сдали нервы, он сначала выстрелил в воздух, затем в увешенную орденами грудь покойника, но тому и это было нипочем, и Гарри разрядил в него всю обойму. Одна из пуль, рикошетом, что ли, задела вертевшегося позади старичка с ружьем, который упал, но не потерял боевого духа и бабахнул из обоих стволов сразу, к счастью, ни в кого не попав.

Стрельба вывела милицию из оцепенения. Они вылетели из машин, как конфетти из хлопушек, и, стараясь скомпенсировать первоначальное промедление, действовали расторопно и разумно. На Гарри, для его же пользы, надели наручники, ибо он явно был не в себе. Несколько человек сразу же ворвались в дом, чтобы не дать Щетенко что-нибудь испортить в его уникальной радиоаппаратуре, к которой тотчас пристроился приехавший с капитаном любознательный инженер-электронщик. На покойника не стали обращать внимания. Он уперся в кирпичную стену дома и ритмично тыкался в нее до тех пор, пока не выключили генератор и он не осел на землю, как упавший с вешалки плащ. Раненого старичка увезла «скорая помощь», которую Хлынов вызвал по радиотелефону, как только началась стрельба.