Тайну можно раскрыть лишь тому, кто сумеет воспользоваться свойствами этого места.
И тогда сегун, как это заведено у японцев, решил любыми средствами выпытать у Мастера, где оно находится. И Мастера схватили, и пытали всю ночь — а наутро его повели к сегуну, и там Мастер сделал то, на что не отважился бы ни один японец. Он назвал великого сегуна глупцом.
— Ты, чья мощь превышает власть императора, ты, по чьему велению гибнут тысячи — ты самый большой глупец в этом мире, сегун! Можешь и дальше продолжать свои глупые пытки — но, если я вдруг все же скажу, где находится чудесное место, разве достанется оно тебе? Нет, оно достанется первым, кто услышит о ней — палачам из твоих подвалов. Ты отдал в руки им мою жизнь — но сможешь ли ты им доверить свою, сегун?
Но и теперь я не могу ничего тебе рассказать — ты ведь все еще не один, владыка. Взгляни, сколько стражей вокруг тебя. Ты недостоин чудесного места. Я унесу тайну с собой в могилу, сегун.
И тогда по приказу сегуна Мастера Синанджу перевели из сырого подвала в маленький домик на морском берегу, где ему давали еду и ухаживали за его ранами. И когда он поправился, в домик к нему пришел гость — совсем один, ночью, перед самым рассветом. Это был великий сегун.
— Теперь ты можешь сказать мне все. Я пришел один — никто не узнает об этом.
Мастер запросил за тайну баснословные деньги, сказав, что если просто выдать ее — место таким образом обесценится, но взяв за нее столько, сколько просил, Мастер тем самым дает ему новую цену, во много раз превышающую старую.
Деньги принесли сразу — но Мастер Муха знал, что на счет великого сегуна не стоит обманываться. Как только он укажет ему чудесное место — то немедленно будет убит, деньги возвратятся в казну, а сегуну не придется опасаться предательства со стороны Мастера.
И тогда Мастер велел сегуну двигаться в окрестности города Осака, что в трех днях пути. Там они встретятся — и всего одна ночь будет отделять сегуна от тайны. Мастер назначил место встречи и предупредил, что сегун должен непременно прийти один.
Разумеется, смешно было ожидать этого от сегуна. За собой, на небольшом расстоянии, он послал трех верных вельмож с лошадьми и оружием. При этом ни один из троих не обладал правом наследования трона после смерти сегуна. Это, считал сегун, позволяло верить им.
Они встретились, и Мастер отвел сегуна на вершину небольшого холма и сказал ему:
— Вот то место, о котором я говорил, сегун.
И сегун ответил:
— Но я ничего здесь не вижу.
— Конечно. Ведь если бы видел ты, значит, увидели бы и другие. Разве можно было бы тогда назвать это место самым надежным в мире? Вот мой меч. Копай.
— Сегуны не копают землю, крестьянин.
— Без этого ты не увидишь его. О, это место весьма просторно. Но вход в него узок, и заперт — понял теперь? А я не помощник тебе — я еще слишком слаб после твоих пыток.
И сегун принялся копать, и копал почти до рассвета — до тех пор, пока в земле не получилась яма глубиной в его рост. И когда сегун почти скрылся в ней. Мастер Муха — который был вовсе не так слаб, а лишь искусно притворялся перед палачами — поднял с земли огромный валун и занес его над головой сегуна. И сказал шопотом:
— Теперь ты будешь жить в самом надежном месте, какое только есть в мире — в могиле, сегун.
И, сказав так, бросил камень вниз — и разбил великому сегуну череп.
Потом он вызвал на бой троих вельмож, что скрывались неподалеку, и в честной схватке убил всех, одного за другим, отрезал им головы, насадил их на пики — и бежал из этой страны.
А тот вельможа, который стараниями Мастера получил трон сегуна, до конца дней не забыл услуги Дома Синанджу — слал в деревню рис, сушеную рыбу, оружие, алмазы и золото. За время своего правления он не раз еще обращался к Мухе — и прослыл сильнейшим из государей, правивших когда-либо Японией.
Вот такую историю услышал некогда от Чиуна Римо. Когда ему пришло в голову прочесть в энциклопедии про славного владыку — покровителя Мухи, оказалось, что это был один из самых кровавых тиранов в японской истории. Для тех, кто регулярно пользовался услугами Дома Синанджу, это было обычным явлением.
Мораль же этой притчи была в том, что если не можешь убить птицу в гнезде — вымани ее на открытое место.
Римо вновь окинул взглядом руины здания.
— Взрывчатка в фундаменте, Чиун, это ясно.
Спрыгнув в яму, он поднял несколько бетонных осколков и растер в руке пыль.
— Похоже, что тот, кто выкурил парня из его логова, действовал прямо как Муха... только интересно, зачем им вообще понадобилось его убивать?
— Кто может понять мысли белых? — пожал плечами Чиун.
— Да, на сей раз понять трудно, — хмуро кивнул Римо.
Неизвестно почему, но он беспокоился. И беспокойство его усилилось, когда уже в Миннеаполисе он обнаружил, кто посоветовал Эрнесту Уолгрину скрыться в Солнечную долину. «Палдор» — агентство по обеспечению безопасности.
— Получается какая-то чепуха, Чиун. Уолгрина убили именно те, кто посоветовал ему уехать туда — это ясно. Но чтобы это было охранное агентство, которое он сам нанял защищать его...
— Ты, как всегда, торопишься с выводами, — заметил Чиун. — Может, это самое охранное агентство хитростью заставили заманить в Солнечную долину этого, как его... Уолгрина. Разве иной конец был бы у истории с Мухой, если бы он не сам отвел сегуна на холм, а заставил бы кого-нибудь еще привести его туда хитростью? Конец был бы тем же, и тем же — смысл всей истории. Сегун бы все равно умер.
— Похоже, ты прав, — признал Римо, рассматривая стриженные лужайки богатого пригорода Миннеаполиса, где раньше жил Уолгрин. — Но я тревожусь за президента, Чиун. Его они тоже думают заманить в яму? И кто вообще эти самые «они»? Смит больше ничего не говорил тебе тогда, в Лос-Анджелесе?
— К чему запоминать слова лжеца?
Чиун сумрачно взглянул на Римо.
— Смитти не лжец. Что-что, а уж этого о нем никак нельзя сказать, папочка.
— Не только лжец, но еще и лжец глупый — обещал, что я буду руководить делом, а потом перед лицом президента, вашего императора, сам нарушил свое обещание и унизил меня.
— Чиун, что он еще сказал? Вспомни! Есть какая-то связь между смертью Уолгрина и предполагаемым покушением на жизнь президента?
— Эта связь совершенно очевидна, — ядовито улыбнулся Чиун. — У обоих есть одна общая черта, которая не может не бросаться в глаза.
— Какая же?
— Они оба белые.
— Благодарю за помощь!
Римо пытался заставить себя думать, в то время как взгляд его следовал за поворотом дороги, изящно огибавшей дом Уолгрина с обеих сторон, делая его прекрасным объектом для нападения. Мебель внутри, в комнатах была покрыта чехлами, на газоне уже четыре дня стояла табличка, возвещавшая о продаже. Еще совсем недавно этот дом видел жизнь, которая ему может только присниться, подумал Римо.
Он может потрогать руками в этом доме каждую вещь — но его собственным он никогда не будет. Он завидовал Уолгрину — вернее, тому, как он жил, пока жил, разумеется. Для самого Римо подобный конец исключен — но возможность пожить вот так хотя бы пару дней исключена тоже.
На противоположной стороне улицы в машине сидела женщина с ярко-желтыми волосами. И смотрела на Римо и Чиуна — смотрела слишком пристально, чтобы взгляд этот мог быть случайным. Хлопнула дверь — из машины женщина вылезла.
Римо смотрел, как она шла к ним — мягкой, грациозной походкой, способной заставить лопнуть от избытка впечатлений самый похотливый мужской глаз. Светло-голубое шелковое платье не скрывало, а скорее подчеркивало ее обширную грудь. На полных алых губах играла улыбка, способная сразить наповал целую футбольную команду из высшей лиги.
— Это дом Эрнеста Уолгрина, — объявила она. — Простите, но мне показалось, что вы проявляете к нему повышенное внимание. Я — инспектор Комиссии по заговорам при Белом доме. Вот, если угодно, мое удостоверение. И не будете ли вы любезны сказать мне, что, собственно, вы здесь делаете, джентльмены?
