- Однако, Сильвия, ты их соединяешь вместе, словно…
- Словно что? - подхватила Сильвия, заливаясь глупым смехом. - Из двух выходит пара.
- Странно, Сильвия, как это господин Вотрен вошел сегодня ночью, когда Кристоф уже запер на засов?
- Даже совсем напротив, сударыня. Он услыхал господина Вотрена и сошел вниз отпереть ему. А вы уж надумали…
- Дай мне кофту и поживее займись завтраком. Приготовь остатки баранины с картофелем и подай вареных груш, что по два лиара штука.
Через несколько минут Воке сошла вниз, как раз в то время, когда кот ударом лапы сдвинул тарелку, накрывавшую чашку с молоком, и торопливо лакал его.
- Мистигри! - крикнула Воке.
Кот удрал, но затем вернулся и стал тереться об ее ноги.
- Да, да, подмазывайся, старый подлюга! - сказала ему хозяйка. - Сильвия! Сильвия!
- Ну! чего еще, сударыня?
- Смотри-ка, сколько вылакал кот!
- Это скотина Кристоф виноват, я же ему сказала накрыть на стол. Куда это он запропастился? Не беспокойтесь, сударыня; это молоко пойдет для кофе папаши Горио. Подолью воды, он и не заметит. Он ничего не замечает, даже - что есть.
- Куда пошел этот шут гороховый? - спросила г-жа Воке, расставляя тарелки.
- Кто его ведает, где его черти носят?
- Переспала я, - заметила г-жа Воке.
- А свежи, как роза…
В эту минуту послышался звонок, и в столовую вошел Вотрен, напевая басом:
Объехал я весь белый свет
И счастлив был необычайно…
- Хо! Хо! Доброе утро, мамаша Воке, - сказал он, заметив хозяйку и игриво заключая ее в объятия.
- Ну же, бросьте…
- Скажите: “Нахал!” Говорите же! Вам ведь хочется сказать?.. Ну, так и быть, помогу вам накрывать на стол. Разве я не мил, а?
Блондинок и брюнеток цвет
Умел везде срывать…
Сейчас я видел нечто странное…
случайно…
- А что? - спросила вдова.
- Папаша Горио был в половине девятого на улице Дофины у ювелира, который скупает старое столовое серебро и галуны. Он продал ему за кругленькую сумму какой-то домашний предмет из золоченого серебра, сплющенный очень здорово для человека без сноровки.
- Да ну, в самом деле?
- Да. Я шел домой, проводив одного своего приятеля, который уезжает совсем из Франции через посредство Компании почтовых сообщений; я дождался папаши Горио, чтобы понаблюдать за ним, - так, для смеху. Он вернулся в наш квартал, на улицу де-Грэ, где и вошел в дом к известному ростовщику по имени Гобсек, - плут, каких мало, способен сделать костяшки для домино из костей родного отца; это - еврей, араб, грек, цыган, но обокрасть его дело мудреное: денежки свои он держит в банке.
- А чем же занимается папаша Горио?
- А тем, что разоряется, - ответил Вотрен. - Этот болван настолько глуп, что тратится на девочек, а они…
- Вот он! - сказала Сильвия.
- Кристоф, - кликнул папаша Горио, - поднимись ко мне!
Кристоф последовал за Горио и вскоре сошел вниз.
- Ты куда? - спросила г-жа Воке слугу.
- По поручению господина Горио.
- А это что такое? - сказал Вотрен, вырывая из рук Кристофа письмо, на котором было написано: Графине Анастази де Ресто. - Куда идешь? - спросил Вотрен, отдавая письмо Кристофу.
- На Гельдерскую улицу. Мне велено отдать это письмо графине в собственные руки.
- А что это там внутри?! - сказал Вотрен, рассматривая письмо на свет. - Банковый билет?.. Не то! - Он приоткрыл конверт. - Погашенный вексель! - воскликнул он. - Вот так штука! Любезен же старый дуралей. Иди, ловкач, - сказал он, накрывая своей лапой голову Кристофа и перевертывая его, как волчок, - тебе здорово дадут на водку.
Стол был накрыт. Сильвия кипятила молоко. Г-жа Воке разводила огонь в печке; хозяйке помогал Вотрен, все время напевая:
Объехал я весь белый свет
И счастлив был необычайно…
Когда все было уже готово, вернулись г-жа Кутюр и мадмуазель Тайфер.
- Откуда вы так рано, дорогая? - спросила у г-жи Кутюр г-жа Воке.
- Мы с ней молились у святого Этьена дю-Мон; ведь сегодня нам предстоит итти к господину Тайферу. бедная девочка дрожит, как лист, - отвечала г-жа Кутюр, усаживаясь против печки и протягивая к топке свои ноги, обутые в ботинки, от которых пошел пар.
- Погрейтесь, Викторина, - предложила г-жа Воке.
- Просить бога, чтобы он смягчил сердце вашего отца, дело хорошее, - сказал Вотрен, подавая стул сироте. - Но этого мало. Вам нужен друг, чтобы он выложил все начистоту этой свинье, этому дикарю, у которого, говорят, три миллиона, а он не дает вам приданого. По теперешним временам и красивой девушке приданое необходимо.
- Бедный ребенок, - посочувствовала г-жа Воке. - Послушайте, моя голубка, ваш отец - чудовище. Он накликает на себя всяких бед.
При этих словах на глаза Викторины навернулись слезы, и вдова замолчала, заметив знак, сделанный ей г-жой Кутюр.
- Хоть бы нам удалось повидать его, хоть бы я могла поговорить с ним и передать ему прощальное письмо его жены! - снова начала вдова интендантского комиссара. - Я не рискнула послать письмо по почте; он знает мой почерк.
- О женщины невинные, несчастные, гонимые, - воскликнул Вотрен, перебив ее, - до чего же вы дошли! На-днях я займусь вашими делами, и все пойдет на лад.
- О господин Вотрен, - обратилась к нему Викторина, бросая на него влажный и горячий взор, не возмутивший, впрочем, спокойствия Вотрена, - если у вас окажется возможность повидать моего отца, передайте ему, что его любовь и честь моей матери мне дороже всех богатств мира. Если бы вам удалось смягчить его суровость, я стала бы молиться за вас богу. Будьте уверены в признательности…
- “Объехал я весь белый свет…” - иронически пропел Вотрен.
В этот момент спустились вниз Пуаре, мадмуазель Мишоно и Горио, вероятно привлеченные запахом подливки, которую готовила Сильвия к остаткам баранины. Когда нахлебники, приветствуя друг друга, сели за стол, пробило десять часов, и с улицы послышались шаги студента.
- Вот и хорошо, господин Эжен; сегодня вы позавтракаете со всеми вместе, - сказала Сильвия.
Студент поздоровался с присутствующими и сел рядом с папашей Горио.
- Со мной случилось удивительное приключение, - сказал он, наложив себе вдоволь баранины и отрезая кусок хлеба, причем г-жа Воке, как и всегда, прикинула на глаз весь этого куска.
- Приключение?! - воскликнул Пуаре.
- Так чему же вы дивитесь, старая шляпа? - сказал Вотрен, обращаясь к Пуаре. - Господин Эжен создан для приключений.
Мадмуазель Тайфер робко взглянула на юного студента.
- Расскажите же нам о вашем приключении, - попросила г-жа Воке.
- Вчера я был на балу у своей родственницы, виконтессы де Босеан, в ее великолепном особняке, где комнаты обиты шелком. Короче говоря, она устроила нам роскошный праздник, на котором я веселился, как король…
- лек, - добавил Вотрен, прерывая его речь.
- Что вы этим хотите сказать? - вспыхнул Эжен.
- Я говорю - королек, потому что королькам живется гораздо веселее, чем королям.
- Да, это верно, - заметил “д’акальщик” Пуаре, - я бы скорей предпочел быть этой беззаботной птичкой, чем королем, потому что…
- На этом балу, - продолжал студент, обрывая Пуаре, - я танцовал с одной из первых красавиц, восхитительной графиней, самым прелестным созданием, какое когда-либо встречал. Цветы персика красовались у нее на голове, сбоку был приколот изумительный букет живых, благоухающих цветов. Да что там! Разве женщина, одухотворенная танцем, поддается описанию? - надо ее видеть! И вот сегодня, около девяти часов утра, я встретил эту божественную графиню; она шла пешком по улице де-Грэ. О, как забилось мое сердце, я вообразил, что…
- …что она шла сюда, - продолжал Вотрен, окинув студента глубоким взглядом. - А всего верней шла она к дядюшке Гобсеку, к ростовщику. Если вы когда-нибудь копнете в сердце парижской женщины, то раньше вы найдете там ростовщика, а потом уже любовника. Вашу графиню зовут Анастази де Ресто, и живет она на Гельдерской улице.
