В ушах шумит вода, и этот звук до боли напоминает рев двадцати тысяч фанатов на трибунах. Я вспоминаю свои самые яркие победы - не те, о которых с восхищением говорят поклонники, а те, что до сих пор заставляют учащенно биться мое сердце. Париж, Франко Скиллари. Нью-Йорк, Джеймс Блейк. Пит Сампрас, Открытый чемпионат Австралии. Затем вспоминаю о нескольких своих поражениях и вздыхаю. Я говорю себе: «Сегодня у тебя экзамен, к которому ты готовился двадцать девять лет. Но что бы ни случилось - он уже не первый». Я привык и к физическим, и к духовным испытаниям.
Скорее бы все, наконец, кончилось!
Но я не хочу, чтобы все кончалось…
Я понимаю, что сейчас заплачу. Прислоняюсь к стене и даю волю слезам.
Во время бритья внушаю себе: «Решай проблемы по мере их поступления. Заставляй соперника бороться за каждое очко. Что бы ни случилось, не теряй присутствия духа. И, главное, наслаждайся тем, что происходит на корте, или хотя бы постарайся получить удовольствие. Даже от боли. Даже от поражения, если тебе оно суждено».
Я думаю о своем сопернике, Маркосе Багдатисе. Интересно, чем он сейчас занят? Марк впервые выступает в Открытом чемпионате США, однако совсем не похож на зеленого новичка. Он - восьмая ракетка мира, здоровый греческий парень с Кипра в самом расцвете сил. Ему уже доводилось выходить в финал Открытого чемпионата Австралии, в полуфинал Уимблдона. Я прекрасно знаю его - в прошлом году, во время Открытого чемпионата США, мы сыграли с ним тренировочный матч. Как правило, я не практикую подобных игр, однако Багдатис обратился ко мне со столь обезоруживающей вежливостью, что я не смог ему отказать. В тот момент его снимало кипрское телевидение, и он попросил, чтобы я позволил телевизионщикам снять нашу игру. «Конечно, - сказал я, - о чем речь!» Тот матч я выиграл со счетом 6-2, но Маркое после него просто сиял. Я понял: он - из тех людей, кто улыбается и от радости, и от напряжения. Кого-то он мне этим напомнил, вот только кого?..
Я сказал Марку, что его манера игры напоминает мне мою собственную. Он признался, что это не случайность: в детстве стены его спальни были завешаны постерами с моим изображением и свой стиль он старался копировать с меня. Что ж, значит, сегодня вечером мне придется сразиться с собственным двойником. Он станет играть с задней линии, мгновенно выходить на мяч, выкладываться по полной - как я. Это будет настоящая теннисная дуэль, в которой каждый попытается навязать свою волю, будет стараться бить пушечными ударами слева по линии. Ни один из нас не славится мощной подачей, значит, предстоят длинные розыгрыши очков, долгие обмены ударами, на матч наверняка уйдет много времени, много сил. Я готовлю себя к неожиданным броскам и комбинациям, к теннису на истощение - самой жесткой форме игры.
Безусловно, между мною и Багдатисом есть одно существенное различие: физическая форма. Наши тела не могут состязаться друг с другом. Таким, как у него, мое тело было давным-давно. Он быстр, ловок, проворен. Мне предстоит победить новую, улучшенную версию самого себя - если я смогу принудить к действию прежнюю, безнадежно устаревшую. Я закрываю глаза и говорю себе: «Контролируй то, что можешь контролировать».
Я говорю это еще раз, громко. Это придает мне смелости.
Выключаю воду, и меня тут же охватывает дрожь. Насколько же проще быть смелым, когда тебя окатывают струи горячей воды! Приходится напомнить себе: храбрость, которая зависит от горячей воды, - не настоящая. В конце концов, чувства не имеют никакого значения. Истинная смелость - в действиях.
ВОЗВРАЩАЮТСЯ ШТЕФАНИ С ДЕТЬМИ. Пора готовить коктейль Джила [1]- изобретение Джила Рейеса , который тренирует меня уже семнадцать лет.
Я сильно потею - сильнее, чем большинство игроков. Поэтому задолго до матча мне приходится заботиться о том, чтобы в организме было достаточно жидкости. Я литрами пью коктейль Джила. В этот волшебный напиток входят углеводы, электролиты, соли, витамины и еще кое-какие ингредиенты, которые Джил хранит в глубокой тайне (не зря же он двадцать лет работал над рецептом!). Обычно Джил начинает вливать в меня свой коктейль вечером накануне матча и останавливается лишь перед самой игрой. Во время матча я тоже пью его - в разных модификациях, каждая - своего, особого цвета: розовая заряжает энергией, красная помогает восстановить силы, коричневая пополняет организм питательными веществами.
Дети любят смешивать этот напиток вместе со мной, ссорятся за право зачерпнуть ложкой порошок, подержать воронку, смешать ингредиенты. А вот укладывать бутылки с готовым питьем в сумку буду я сам - так же, как и одежду, полотенца, книги, солнечные очки и напульсники (ракетки я уложу гораздо позже). Никто, кроме меня, не касается моей спортивной сумки. Вот она, наконец, уложена и стоит у двери, будто неприметный чемоданчик наемного убийцы, - знак того, что день клонится к вечеру и близится мой час.
В пять часов Джил звонит из холла гостиницы.
«Ты готов? - спрашивает он. - Пора. Все будет здорово, Андре. Все будет круто!»
«Все будет круто» - сейчас кто только не говорит так, однако Джил произносит эту фразу уже много лет, и никто не может произнести ее так, как он. Когда он говорит: «Все будет круто!» - во мне будто начинает работать огромный двигатель, железы литрами вырабатывают адреналин, и я, кажется, способен поднять машину над головой голыми руками.
Штефани зовет детей, говорит им, что мне пора уходить. «Что надо сказать папе?» - спрашивает она.
- Надери ему попу! - кричит Джаден.
- Надери попу! - повторяет за ним Джаз.
Штефани целует меня. Молча: она понимает, что слова не нужны.
В МАШИНЕ ДЖИЛ садится на переднее сиденье. Он одет с иголочки: черная рубашка, черный галстук, черный пиджак. На каждый матч одевается так, будто собрался на свидание вслепую или на мафиозную разборку. То и дело он бросает взгляд в боковые зеркала авто, придирчиво рассматривая свои длинные черные волосы: все ли в порядке с прической? Я сижу сзади рядом с Дарреном . Этот австралиец, вечно покрытый бронзовым загаром, всегда улыбающийся так, будто только что выиграл миллион в лотерею, - мой второй тренер. Несколько минут мы едем молча. Затем Джил начинает распевать одну из своих любимых кантри-баллад Роя Кларка, и его глубокий бас заполняет весь салон авто:
Он шел по привычке, куда ноги несли, Притворяясь, что хочет туда всей душой…
Он вопросительно смотрит на меня.
«Невозможно разжечь костер под дождем», - говорю я в ответ.
Джил хохочет. Я тоже начинаю смеяться. На несколько секунд напряжение отпускает меня.
Это нервное напряжение - забавная штука. Оно похоже на стаю бабочек, порхающих у тебя внутри. Иногда из-за них приходится каждые пять минут бегать в туалет. В другие дни они превращают тебя в сексуально озабоченного маньяка. А иногда - щекочут, заставляя хохотать до самого матча. Очень важно заранее, еще до игры, понять, что за бабочки сегодня владеют твоими нервами: бесцветные мотыльки? или разноцветные павлиноглазки? Разобравшись в этом, ты понимаешь многое о состоянии своего духа и тела, а значит - можешь заставить этих странных бабочек работать на тебя. Это - один из тысячи уроков, преподанных мне Джилом.
Я спрашиваю Даррена[2], что он думает о Багдатисе.
Насколько агрессивным мне следует быть сегодня? В теннисе существует несколько степеней агрессии, и тебе нужно выбрать именно ту, которая поможет контролировать игру, потому что если пережмешь, то утратишь контроль над полем и подвергнешь себя ненужному риску. Мой главный вопрос о Багдатисе: с какой стороны он попытается достать меня? Когда я в начале игры резко бью слева через весь корт, некоторые игроки теряются, другие отвечают столь же резкой игрой, пытаясь сильно бить по линии или выходя под сетку. Поскольку с Багдатисом я играл лишь однажды - в том самом тренировочном матче, - теперь важно понять, как он отреагирует на мою обычную манеру игры. Вступит ли в обычный обмен сильными ударами через весь корт или отойдет, выжидая подходящего момента?
