Затем она отметила точку на карте России, где находились заводы оборонного комплекса — а они находились далеко от центра, чтобы не оказаться выведенными из строя в случае иноземного вторжения, — и провела оттуда линию до Мурманска. Далее линия тянулась по водному пространству, пересекала такие страны враждебного окружения, как Норвегия, Голландия, Франция, Англия, доходила до Атлантического океана, где патрулировали суда самого мощного в мире флота США, и наконец заканчивалась в Сорнике.

Чтобы измерить расстояние, Номовичу пришлось переставлять линейку много раз.

— Вот какую дистанцию придется проделать каждому нашему патрону, каждому снаряду, каждой ракете, чтобы попасть в Сорнику, — подытожила Анна. — Поддерживая наших братьев, мы будем вынуждены посылать туда не только оружие, боеприпасы и горючее, но и провизию, снаряжение, сигареты, туалетную бумагу и так далее, и тому подобное. Задумайтесь, каким непосильным бременем это ляжет на нашу экономику. Кому будет проще выиграть эту войну — нам или американцам? Вы же видите, что от Америки до Сорники рукой подать.

— Где наша не пропадала! — молодецки воскликнул Номович.

— Вы — настоящий мужчина, — сказала Анна.

— Благодарю вас, — ответил посол, не уловив сарказма.

Прямо из посольства Анна направилась в аэропорт, чтобы вылететь в Сорнику. Она попробует что-нибудь придумать на месте. Рассчитывать на помощь родины не приходится. Молодецкая фраза Номовича была бы куда уместнее в устах тренера, готового все поставить на карту ради победы своей команды в футбольном матче, от исхода которого, к счастью, не зависят человеческие жизни.

В реальной жизни в таких случаях полагалось бы остановиться и хорошенько подумать, оправдывает ли цель необходимые для ее достижения затраты. В таких делах полагаться на авось опасно и преступно.

Мысль о том, что ядерная кнопка в обеих странах может оказаться в руках таких молодцов, как Номович, совсем не внушала Анне оптимизма.

Она была уверена, что если Рабиновичу не удастся выиграть эту кампанию, он ни перед чем не остановится и доберется до американского ядерного арсенала. Из донесений советской разведки она знала об инциденте на базе в Омахе, в котором отчетливо прослеживался почерк Рабиновича. Тогда из его затеи ничего не получилось, но кто может поручиться, что на сей раз он не попытается склонить на свою сторону американского президента?

Тогда Америка не станет ограничиваться одними враждебными высказываниями в адрес СССР и осуществит свою угрозу на деле. А советское руководство, состоящее сплошь из «настоящих мужчин», достойно ответит на происки противника.

Расположившись в салоне для курящих на борту самолета, взявшего курс на Сорнику, Анна достала сигарету и чиркнула спичкой. Сера ярко вспыхнула, и Анна невольно подумала, что то же самое произойдет с земным шаром. Мужчины — не трусы, их не запугать.

Самолет был забит американскими журналистами, собиравшимися писать о войне. Среди них был только один, который все еще не решил для себя, какая из воюющих сторон права, а какая — нет. Коллеги не слишком уважали его. Они говорили, что с его умишком лучше заниматься криминальной хроникой.

Это были журналисты новой, аналитической, закваски, свободные от всяческих предрассудков и поэтому весьма критически относящиеся к собственной стране. Они заранее настроились не верить ни одному слову ни одного американского офицера.

Командировка в Сорнику давала возможность сделать блестящую карьеру. Репортажи, выдержанные в правильном политическом ключе, удостаивались престижных премий и обеспечивали их авторам право публиковать свои статьи на первых полосах за собственной подписью.

Неудивительно, что не так давно высшая премия была присуждена статье, которая оказалась сфабрикованной от начала до конца. Удивительно другое: газета в конце концов признала это и аннулировала премию. Разумеется, статья была на актуальную тему — в ней рассказывалось о том, как тяжело живется в Америке неграм и как мало это заботит белых.

В отличие от журналистов, Анна Чутесова знала, что по части фабрикации разведывательные службы не уступают так называемой «свободной» прессе. Мужские мозги опутаны всяческими предрассудками. Печально, что американские женщины борются за то, чтобы походить на мужчин, и — увы — не без успеха.

Когда самолет произвел промежуточную посадку в Тампе, в салон вошел новый пассажир — худощавый широкоскулый мужчина с темными глазами — и сел в единственное свободное кресло рядом с Анной. До него на это кресло претендовало несколько представителей пишущей братии, но она быстро их отшила.

Отвергнутые ухажеры до сих пор отпускали в ее адрес грязные шуточки, теша уязвленное самолюбие.

Худощавый брюнет пробрался мимо Анны в кресло у окна.

Он не стал застегивать пристяжной ремень в момент взлета.

Это означало, что от сильного толчка он может выпасть из своего кресла и чего доброго повалиться на нее.

— Зажглась надпись на табло: «Пристегните ремни», — сказала Анна своему соседу.

Она знала, что при всех своих недостатках мужчины, как правило, умеют читать. Это-то их и дезориентирует.

— Мне не нужно пристегиваться.

— Надеетесь, что вас удержит на месте ваше роскошное мужское достоинство?

— Нет. Я намного устойчивее самолета. Пристегивайтесь сами, если хотите, — ответил брюнет.

— Я уже пристегнулась. Теперь ваша очередь.

— Послушайте, у меня и без вас хватает забот. Позвольте дать вам один добрый совет: оставьте меня в покое.

Сосед хотел отвернуться к окну, но Анна одарила его улыбкой, от которой растаяло бы сердце любого мужчины.

— Ну, будьте паинькой и пристегнитесь. Ради меня.

Улыбка Анны сулила так много, что за нее любой мужчина сделал бы все, что угодно.

— У вас что, плохо со слухом?

— Я лишь пытаюсь избавить нас обоих от неприятностей, — проворковала Анна.

Глаза ее призывно заблестели.

— Послушайте, я не собираюсь застегивать ремень из-за вашего лживого кокетства. Стройте глазки репортерам. У меня уйма проблем, и тут вы мне не поможете.

— Почему вы решили, что я притворяюсь?

— Не знаю. Я чувствую это. Точно так же, как чувствую свое тело. А теперь довольно разговоров. Тема закрыта.

Он снова отвернулся от нее. Над Мексиканским заливом самолет так тряхнуло, что одна из стюардесс не удержалась на ногах. Пассажиры, надежно пристегнутые ремнями, закричали, чуть не вылетев из своих кресел. Анна изо всех сил вцепилась в подлокотники кресла.

Взглянув на соседа, она заметила, что тот преспокойно сидит на месте. Его не бросало из стороны в сторону, казалось, он вообще не чувствует никакой тряски.

Когда болтанка прекратилась, Анна присмотрелась к нему внимательнее. Грудь соседа не вздымалась. Он практически не дышал. Может быть, он умер? Она дотронулась до его плеча.

— Что такое? — спросил он.

— Слава Богу, вы живы!

— А что в этом удивительного?

— Простите, мне показалось, что вы не дышите.

— Так оно и есть. Я не хочу, чтобы никотин засорял мне легкие.

— Но мы уже находимся в воздухе не меньше получаса.

— Самое трудное — сделать так, чтобы не дышать через кожу.

— Значит, вам мешает дым моих сигарет?

— Не только ваших. Любых сигарет.

— Да-да, именно это я имела в виду.

— Перестаньте курить, и я снова буду дышать.

— Но как вам удается вообще не дышать?

— Дайте мне лет двадцать, и я вас научу. А пока оставьте меня в покое, мне нужно сосредоточиться, — сказал Римо.

— Если вы решаете какую-то трудную задачу, я могла бы вам помочь, — предложила Анна. — Я обожаю трудные задачи.

Интересно, кто этот человек? При таких сверхъестественных способностях его, наверное, можно было бы использовать против Рабиновича, подумала она о странном соседе, на которого совсем не действовали женские чары.

— Ну хорошо, — ответил Римо. — Представьте себе некий совершенный механизм, который вышел из строя и потерял ориентировку. А вы должны его спасти, понимая, что он может убить вас.