За завтраком он попросил меня рассказать, как я жила до этого, где училась, что я читала, что мне нравится. Я рассказала, как всегда читала все, что задают на литературе.

А еще я люблю стихи. Я читала Цветаеву и еще какой-то сборник с очень красивыми стихами, но без картинок, там тоже была Цветаева. — Поэзия Серебряного века? — спросил Макс. Я не знала, хотя название было знакомое, мы что-то такое проходили. Но книжек у меня дома мало, а по правде говоря, их совсем нет. Только старые, в бумажных обложках. Из них родители вырывают страницы, чтобы заворачивать закуску. Я ничего этого говорить не стала, но Макс, я думаю, все понял. Вдруг он положил ложку, снял очки и сказал, даже рассказал, с выражением, но не декламируя: Пять коней подарил мне мой друг Люцифер И одно золотое с рубином кольцо, Чтобы мог я спускаться в глубины пещер И увидел небес молодое лицо. Кони фыркали, били копытом, маня Пронестись на широком пространстве земном, И я верил, что солнце зажглось для меня, Просияв, как рубин, на кольце золотом. Много звездных ночей, много огненных дней Я скитался, не зная скитанью конца. Я смеялся порывам могучих коней И игре моего золотого кольца. Стихотворение было очень красивое, и я его никогда не слышала. Потом он дошел до строчки: Там, на высях сознанья, безумье и снег, Но коней я ударил свистящим бичом И на выси сознанья направил их бег, И увидел там деву с печальным лицом. В тихом голосе слышались звоны струны, В странном взоре сливался с ответом вопрос… Тут Макс запнулся, покраснел, надел очки и сказал, что дальше подзабыл. — Это ты сам сочинил? — спросила я тихо. — Нет, — он покраснел еще гуще, — это Гумилев. И перевел разговор на другую тему. А стихи мне очень понравились. После завтрака он рассказал, что этой ночью он с Игорем и Катей наблюдали на пустыре НЛО. А потом показал мне маленькую железную деталь, похожую на подшипник, и попросил рассказать, что я вижу, когда держу ее в руках. Вначале я побоялась взять ее. Она была блестящая, как инструмент в больнице. Даже не верилось, что Макс нашел ее на пустыре. Когда я взяла ее, она была теплая на ощупь, я подумала, это оттого, что Макс держал ее в кармане.Но потом поняла, что она такая сама по себе. Я зажмурилась и сразу увидела яркий оранжевый свет, и кто-то вроде плавал в этом сплошном свете, и еще я слышала звуки, похожие на далекий разговор. Я испугалась: никогда раньше я не ощущала ничего подобного. Поэтому я быстро открыла глаза и положила деталь на стол. Еще мне показалось, что эта вещь за мной наблюдает… — Что это? — спросил Макс. Я ответила, что не знаю, но мне кажется, эта штука живая. Он задумался, ничего не сказал. Потом говорит, нам пора. Мы должны выяснить все, что возможно, о том, что происходит на пустыре. Макс снова положил деталь к себе в нагрудный карман. Мы вышли и отправились через центр на окраину, где жила Наташа. У ее матери был частный дом. Его очень давно не ремонтировали, с тех пор как Наташиного папу убили в Чечне. У них был чахлый огородик и не было даже собаки. Калитка оказалась не заперта. Мы вошли. Макс шел первым, он и постучал в дверь. Открыла ему Вера Георгиевна, мама Наташи. Макс поправил одним пальцем очки. Он это очень красиво делает. И начал рассказывать, что Юрий Германович просил всех учеников девятого класса прийти на отработку в воскресенье, это очень важно. Вера Георгиевна ничего не возразила, попросила нас подождать и пошла звать Наташу. Когда Макс что-то говорит, ему тут же верят даже взрослые. Когда Вера Георгиевна скрылась, он оглянулся на меня и тихонько, как будто в чем-то был виноват, сказал: — Ложь во спасение. И даже покраснел. А я думаю, он все сделал правильно. Иногда случается, что нужно соврать, это бывает потом всем очень полезно. Мы зашли еще за Катей и Димой. Тогда Макс сказал, что сегодня нам скорее всего придется обойтись без Игоря. — Ты же вчера говорил, мол, я его от левитирую на трассу, — разочарованно протянула Катя. — Я погорячился, — скромно ответил Макс, — хотя более чем вероятно, что он сумеет выбраться из дома и помочь нам. — Как же он оттуда выберется? — опять начала возражать Катя. По-моему, она всегда больше всех всем не довольна. — Мой дядя работал у его отца. Это такой мужик, что его не перегнешь! — Нет, пожалуй, я даже уверен, что Игорь выберется, — сказал Макс спокойно. Он вообще очень спокойный и никогда не злится. Мы все, собравшись вместе, тщательно обошли стороной школу и отправились на пустырь. При свете дня Макс показал нам концентрические круги, сходящиеся в центре пустыря. Их как будто пропахали в земле, или даже это больше напоминало дно реки или моря, где был водоворот. Макс рассказал про огромные рисунки в пустыне Наска и разные узоры на полях с пшеницей. Все это было связано с инопланетянами. Наташа сказала, что по астралу это место опасности не представляет, хотя и не самое благоприятное, а вещь, которую нашел здесь Макс, похожа на маяк или зонд. Макс согласился, что эта деталь не похожа на часть сломавшегося аппарата и спущена сюда явно не случайно. Мы ходили по пустырю, пытаясь найти что-нибудь еще. Катя, которой, наверное, просто надоело, сказала: — Это не мы тут что-нибудь найдем, а нас найдут, причем не зелененькие человечки, а дорогой-любимый Германыч, что гораздо хуже. Давайте-ка не будем рисоваться тут у всех на виду. Лучше оставим Димку в засаде следить, а сами пойдем пока перекусим… — Почему сразу я?! — обиженно воскликнул Дима. — А потом тебя сменим, — примирительно предложила Катя. — Нет, — отрезал Макс, и все сразу замолчали, — нужно сделать иначе. Мы знаем, что то, что здесь происходит, связано с неизвестным влиянием, которому подвергаются наши собаки. Я заметил, что необъяснимые явления наблюдаются на этом пустыре с четырех часов дня. Я вспомнила, что действительно было около четырех, когда мы гуляли после отработки и увидели над лесом светящиеся шары. И приблизительно в это же время вчера мимо наших окон пробежали соседские сторожевые собаки. Они перегрызли ремни, на которых их держали. Я помню, я тогда очень испугалась. — Так вот, — продолжил Макс, — мы подождем до четырех у меня. Нужно будет кое-что подготовить, а в половине четвертого вернемся сюда и будем наблюдать. С этим все согласились. А Макс достал из кармана ту блестящую деталь и положил ее на место, там же, где нашел. Чтобы не светиться перед школой, мы решили обойти холм долгим путем, у подножия. Там был негустой лесок со злобными комарами. Все старались пройти это место побыстрее, а я поотстала. Лес куда-то пропал, и я оказалась во дворе дома Игоря. Я видела его отца. Его я узнала сразу — он видный хозяин в нашем городе. Он беседовал с кем-то незнакомым, толстым человеком в круглых очках. У того человека были тщательно выглаженная белая рубашка и мягкое незагорелое лицо, как у городского. Мне показалось, что отец Игоря начинает злиться и вот-вот взорвется. Я слышала: «Деньги, такие деньги заплачены!» Толстяк тоже разозлился, но он привык говорить тише, сдержаннее. Я думаю, он был похож на человека из большого города. Из его слов я поняла только одно: «эпидемия». Макс первым заметил, что я отстаю, и обернулся. — Оля! — позвал он обеспокоенно. — Я иду! ИГОРЬ КВАСЦОВ Сижу я, картоху перебираю. С утра пораньше отец впряг ее сначала выкопать — поливную, из огорода, — а потом перебрать и разложить сушить. Рядом сидит Гест как ни в чем не бывало, мосол грызет. А я нет-нет, да погляжу, не идет ли кто из наших. Очень уж скучно, по чести сказать. Вдруг смотрю у калитки мужик какой-то стоит, в звонок звонит. Толстый невероятно, где только штаны такие достал! Из дому вышел отец. Мужик ему документ показал, отец посмотрел опасливо и тут же услал меня в дом. Мне очень хотелось услышать, о чем они разговаривать будут. Но пришлось идти. Я встал с корточек и поплелся в дом. Гест — за мной. Мужик шею вытянул и проводил нас долгим таким взглядом. На меня ему, конечно, плевать, он Геста рассматривал. Я поднялся к себе в комнату и снова стал учить своего щенка подавать лапу. Последнее время он стал как будто умнее: понимает все, что я от него хочу, буквально с полуслова. Посидел я у себя минут пятнадцать, а потом ко мне вошел отец. Он был в таком настроении… Последний раз он был таким, когда ему пришлось ехать в город налоговую заполнять. Тихий-тихий, грустный-грустный. — Сынок, — говорит, — Геста у нас отбирают. Я дога моего обнял за шею и спрашиваю: — Кто?! — Сейчас ко мне приезжал инспектор санэпиднадзора, сказал, у нас собачья эпидемия. Всех собак надо истребить, чтобы зараза дальше не пошла, а головы — в город, на проверку. Отец вздохнул, а я Геста за шею крепче обнял. — Но они же никого не кусают! — говорю. Отец пожал плечами и ничего не ответил. Я знаю, ему почти так же, как и мне, жалко Геста. И как быстро все эти надзоры обо всем узнают! И тут я решил пойти ва-банк. — Макс мог бы помочь, — заикнулся я. — Опять этот твой Макс!!! — взревел отец. — Слышал я, как он тут выпендривался! «Трансцендентальная реальность», говорит! Ха! Может, он сектант, этот твой Макс, — нашел наконец он, кого можно во всем обвинить. Я сидел, низко опустив голову. Я-то знаю, что он может спасти моего Геста и вообще разобраться во всем, что тут у нас происходит. — Ладно, пусть попытается, — неожиданно согласился отец, устало махнув рукой, — полторы тыщи уплачено все-таки… — Я пойду к нему прямо сейчас, хорошо? — тут же обрадовался я, и, не успел отец и рта раскрыть, меня уже и след простыл. Но я не думаю, что он был против. Когда дело касается зря потраченных денег, он на все соглашается, только бы дело исправить. Мы с Гестом выскочили на улицу, и я подумал: где теперь искать ребят? Они могли сидеть по домам, но что-то мне подсказывало, что они сейчас где-то вместе… Я даже был уверен, что у Макса. А где еще можно спокойно собраться? И мы с Гестом побежали через холм в новый квартал. У церкви мой пес вдруг остановился и задрал морду, будто увидел летающую кошку. Я тоже встал и посмотрел наверх. Сам я ничего не заметил, только показалось, что в небе пронеслось что-то светлое, сделало круг и пропало. Стояла очень ясная погода, поэтому точнее было не разобрать. Гест проводил странное пятно взглядом, посмотрел на меня и заскулил. Так, словно я забросил палку слишком далеко и он не может ее достать. — Пошли, — приказал я. У Макса действительно собрались все. Макс каким-то образом узнал, что я приду, и сказал, что я молодец, сумел прийти как раз вовремя. — Всю картошку перебрал? — как обычно, съязвила Катя. Я сначала решил, что она тоже мысли читает, но потом понял, что у меня все штаны до колона в шелухе, и здорово разозлился. Как будто она в огороде никогда не копалась! Вот Макс точно никогда не копался, а ведь ничего не говорит же! Я хотел в ответ тоже как-нибудь пройтись на ее счет, но потом решил: девчонка, что с нее взять! Макс рассказал, какой он план придумал, и мы все согласились. Только Катя, как всегда, начала выступать: мол, мне почти ничего делать не придется. Ну да и она потом послушалась. В половине четвертого мы вышли из дому и пошли на пустырь. Проходя по частному сектору, я видел, как хозяева привязывают своих псин по-новому, на толстые цепи, а тетя Даша посадила свою болонку в клетку для кроликов и жалостливо так с ней беседует. Уговаривает не расстраиваться. Я держал Геста за ошейник, без поводка, и один сосед, приделывая к будке своего боксера дверь с замком, спросил, не думаю ли я, что мне не удастся свою животину таким образом удержать. А я ответил, что не имею ничего против того, чтобы мой дог бегал на пустырь общаться с приятелями. На ходу выдумал, аж самому понравилось. Гест взглянул на меня с благодарностью. Я ему подмигнул. Тогда сосед очень рассердился и накричал на меня, что из-за таких хозяев всех собак в городе теперь перетравят. А если бы я поступал как все, может, санэпиднадзор решил бы, что никакой заразы на самом деле и нет. — Боюсь, это не поможет, — серьезно возразил ему Макс. Он всегда говорит со взрослыми как взрослый. А сосед начал и его ругать, что, мол, приехал такой-сякой, и в городе сразу все кувырком пошло. Макс ничего не ответил. Мы пришли на пустырь и опять засели в нашей бузине. — Помнишь, что и как делать? — заботливо спросил Макс у Оли. — Справишься? — Ага, — кивнула Оля. — Если будет трудно, бросай, — не унимался Макс. Казалось, он очень за нее волновался. Гест сидел рядом со мной и лениво вилял хвостом. Я уже подумывал, что мысли о человеческом взгляде моего дога — моя же, как говорит отец, фантазия. Собака как собака, только большая и поэтому умная. Было почти четыре. ГЛАВА V Про то, как мы что-то пытались сделать ОЛЯ ПОЛУНИНА Макс очень волновался за меня. Мне всегда хотелось иметь старшего брата, чтобы он хорошо ко мне относился и защищал от папы. Вчера Макс заметил у меня на руках синяки и догадался, что это отец. Он тогда почти разозлился на него — вообще-то Макс никогда не злится, я думаю, просто не умеет. И пообещал, что если папа попытается поднять на меня руку (это он сам так сказал), то ему не поздоровится. Он обо мне очень беспокоился. Думал, что мне придется делать слишком много и это может быть опасно. А я не боялась. Мне было интересно и немного не по себе, но я не боялась. Когда со стороны города показались собаки, а Гест выскочил из кустов и сел посреди пустыря, у меня мурашки поползли по спине, но я и тогда не испугалась. Все собаки сидели большими кругами, а в центре был Гест. Ни один дрессировщик не мог бы их так правильно рассадить. И сидели они, глядя в небо, не шевелясь, не издавая ни единого звука. Мы тоже посмотрели наверх, но вначале показалось, что там ничего нет. Только небольшое облако наползло на солнце, но темнее не стало. Оно само светилось тем же оранжевым светом, какой я видела, когда держала в руках тот блестящий шарик, который Макс нашел здесь. Я сосредоточилась. Вдруг облако мягко взорвалось и залило оранжевым светом все кругом. Я почувствовала, как Наташа схватила меня за руку. А Макс тихо, будто бы издалека, приказал: — Оля, действуй. Я не знаю, сама ли я делала все это, но я поняла, что внутри рассеянного оранжевого облака есть живые существа. Я почувствовала, что я то ли сижу на земле рядом с Гестом, то ли я сама переместилась в него и смотрю вверх его глазами. Кто-то тихим, звучащим в моем черепе голосом спросил: — Как дела, Гест? Давай поработаем. Я поняла, что сейчас время. — Здравствуй! — сказала я. — Я — Оля. Мне было ясно, что тот. кто разговаривает этим мягким голосом, не собирается причинять мне зло. Макс страшно волновался, я это чувствовала, но не вмешивался. Да он и не смог бы. — Кто ты? Ты с Земли? — удивился тот, с кем я разговаривала. – Да. — Ты сама проникла в наше информационное поле? — еще больше удивился голос. — По нашим данным, земляне не обладают такими способностями. Вы их маскируете? Я задумалась. Может, все люди их и вправду маскируют, говоря, что не верят в такие вещи? — Я не знаю, — честно ответила я, — но я же с вами разговариваю! — И ты не боишься? — Нет. Я ощутила, как говоривший улыбнулся. — Правильно. Мы никогда не нарушаем норм доброжелательности по отношению к нейтральным.