– Да, он бы его нашел. Вот только никогда бы внутрь не пустил. – Это точно. Как и все мы, Дима отлично знал характер куратора.

– А потом бы еще родителям сказал, чтобы нас сюда не пускали, – добавила Катя.

– А может быть, ты и в самом деле что-то напутал. Уж не приснилось ли тебе это? – вдруг сказал Макс. Похоже, и он перестал верить в удачу.

– Может быть. Значит, я спал прямо в пещере и на ходу, – разозлился я. Хотя я сам виноват: надо было запоминать путь или оставить что-нибудь на месте.

– Ладно, давайте лучше передохнем, подкрепимся, а потом опять поищем, – успокоил меня Макс.

Для «лагеря» мы выбрали небольшую уютную галерею со множеством высоких валунов – на них было очень удобно расстилать клеенку и раскладывать бутерброды и яйца, которые Наташа почему-то заранее не почистила. В прошлый раз перед экскурсией Германыч подверг нас очень подробному инструктажу, так что разместиться на камнях сидя или прислонившись к ним никому и в голову не пришло.

Обедал в пещере я впервые в жизни. Несмотря на то, что всякими лесными походами я довольно-таки сильно избалован (не все же время нам с отцом в огороде копаться) и трапезничать, держа миску в руках и сидя на бревне, то есть в нестандартных условиях, мне приходилось постоянно, прием пищи под землей был для меня некоторой экзотикой.

Кто бы мог подумать, что здесь так холодно? Пока мы шагали по лабиринту, я об этом и не подозревал. Но стоило нам остановиться на привал, как уже через пять минут я почувствовал, что ноги мои совсем закоченели, а руки, с которых я непредусмотрительно снял перчатки, почти перестали меня слушаться. Чтобы согреться, я начал пританцовывать и дышать на пальцы рук. Остальные тоже замерзли и во время еды стали прохаживаться взад-вперед.

– Ж-жаль, что н-не из ч-чего разжечь к-к-костер, – стуча зубами, выдавил Дима.

– Теплее надо было одеваться, – заметил Макс. – В пещерах же всегда высокая влажность, поэтому холод так сильно ощущается.

– Да, н-ничего себ-бе пикничок, – пыталась шутить Катя.

– Д-давайте быстрее п-п-пойде-е-ем, – попросил я. Чувство голода было не настолько сильно, чтобы, рискуя отморозить себе что-нибудь, оставаться на одном месте.

Наш импровизированный обед закончился, и я, завернув в клеенку очистки, бросил сверток в дальний угол галереи.

– Что ты делаешь? – возмутилась Оля. – Так, если каждый начнет мусор раскидывать, пещера превратится в большую помойку.

– Да, Игорь, иди подними, заберем с собой, потом выбросим, – поддержал ее Макс.

Пристыженный, я направился за свертком. Странно, его здесь нет. Но я точно видел, как он упал сюда. Я чуть не разбил коленку о большой камень, но свертка не обнаружил. «Наверно, он отлетел от этого камня прямо в тот грот», – подумал я, заметив какую-то нишу слева от себя.

Ой! Так это же и есть тот самый грот, только теперь я подошел с противоположной стороны, потому-то и не узнал это место.

– Ребята, скорее сюда! – позвал я как можно более приглушенно, будучи наслышанным о страшных обвалах и заживо погребенных экспедициях, пострадавших из-за неосторожного возгласа одного из своих членов.

Наши, обрадованные так скоро представившейся возможностью подвигаться и согреться, тут же оказались возле грота. Я уже был внутри.

– Ну что, съели? – дразнил я их. – Давайте спускайтесь ко мне.

Первым влез Дима, потом подобралась Катя. После этого в гроте уже не было места для других, и поэтому нам пришлось рассказывать, что мы увидели, тем, кто остался снаружи.

– Я должен сам посмотреть, – Макс никогда не делал окончательных выводов, основываясь на чужих словах. Пришлось Кате поменяться с ним местами.

Макс осмотрел лаз, заглянул внутрь и задумался.

– Очень странно. Характер отверстия нетипичен для горной выработки. Хотя… Столько лет прошло…

У меня лопнуло терпение.

– Так мы идем туда или нет?! – презрев осторожность, воскликнул я. – Иначе зачем мы сюда приехали?

– Спокойно, – невозмутимо ответил Макс. – Конечно, пойдем. Только сначала привяжем шнур.

Он залез в свой «бэг» и достал оттуда здоровый клубок отличного репшнура белого цвета. Я осветил фонариком грот, но никакого подходящего для того, чтобы закрепить на нем шнур, выступа или валуна мы не нашли. Однако это лишь ненадолго отсрочило наше смелое предприятие: аккуратно обтесав кирочкой камень, об который я чуть не ударился десятью минутами раньше, мы с трех сторон накинули на него петлю на конце шнура и плотно затянули.

– Ты, Игорь, пойдешь первым, потом Наташа, следом Дима, за ним Оля, Катя, и последним пойду я, – распорядился Макс. – Всем держаться за шнур.

Я передал фонарик Наташе и взял клубок. Постепенно раскручивая его, я исчез в лазе.

Как я и предполагал, сразу за входом лаз уходил вправо вниз. И это был не тупик. Пока Наташа не посветила вперед, я не видел, что в дальнем конце галереи имелось разветвление. Подойдя поближе, не забывая при этом разматывать шнур, я разглядел еще четыре хода.

– Ну вот, а вы еще сомневались: ехать – не ехать? – победно воскликнул я. Наша поездка постепенно превращалась в настоящую экспедицию. – Куда свернем?

– Да в общем-то не важно, – отозвался сзади Макс. – Все равно мы тут в первый раз. Давай сейчас двинемся в крайний левый коридор.

Спорить никто не стал, и клубок продолжил разматываться, уводя шнур влево. Мы продвигались довольно медленно: камни под ногами мешали идти, кроме того, галерея то расширялась, то становилась совсем труднопроходимой. Фонарик, который несла Наташа, светил куда угодно, но только не вперед. Один раз я споткнулся и выронил клубок.

Тогда мы дали фонарик Диме и выставили его вперед. Теперь мы стали идти гораздо быстрее и даже успевали осматривать галерею.

– Похоже, мы тут первопроходцы, – сказал Макс. – Маловероятно, что тот, кто здесь был до нас, смог бы удержаться от искушения оставить воспоминание о себе с помощью произведений наскальной живописи.

Эта малопонятная фраза навела меня на отличную мысль: у нас ведь есть мел! А Наташка классно рисует. Жаль только, баллончика с краской нет, а то бы получилось отличное пещерное граффити.

Моя идея была тут же поддержана всеми, кроме самой художницы. Скромная по своей натуре, она не желала пачкать стены пещеры.

– Ну что вы? Я плохо рисую. Здесь темно. У меня руки замерзли. – Наташа отбивалась изо всех сил, но все было тщетно. В самом деле, что о нас подумают наши потомки, если пещеры будут украшать мои или еще чьи-нибудь каракули?

– Что же рисовать? – наконец-то сдавшись, растерянно спросила Наташа. Ой, да не все ли равно, что? Машину, компьютер, пацифик, короче – что угодно.

– Нарисуй гитару, – предложил Дима. – По-моему, это будет выглядеть очень романтично.

Вот здорово он придумал! Романтика – вот что главное во всех путешествиях, в том числе и по пещерам.

Неподалеку мы нашли гладкий ровный участок стены, и Наташа приступила к творчеству. Несмотря на ужасные для живописи условия: полутьма, холод, сырость, от которой мел вскоре начал крошиться, – гитара получалась как настоящая. Хоть сейчас бери в руки и играй. Жаль только – я не умею. Но я обязательно научусь. Ведь я романтик.

На раскраску мела уже не хватило: весь раскрошился. Но все и так были восхищены.

– Класс! – прошептала Оля.

– Да ладно вы, ничего особенного, – отмахнулась Наташа.

Мы отдыхали еще минут десять, одновременно любуясь только что созданным «полотном». Затем наш путь вновь был продолжен в прежнем порядке: Дима с фонариком, я с клубком капроновой бечевы, Наташа, Оля, Катя и Макс.

После нарисованной гитары галерея ушла резко вниз, став при этом совсем узкой, так что мы смогли пройти лишь боком. Так двигаться мы были вынуждены достаточно долго, и когда стало казаться, что в конце коридора нас ожидает всего лишь глухая стена и нам придется идти обратно, желтое пятно на кончике фонарного луча вдруг прыгнуло вперед и прилипло к стене на противоположной стороне зала, где очутилась наша компания.