- Но это все позже, после того, как познакомишь меня с сыном и только потом отработаешь и свой побег, и то, что позволила прикасаться к себе другому мужчине.
- Мужчин было много, за кого именно будешь отыгрываться?
Кхан довольно скалится и насмешливо цедит, сквозь зубы:
- Мне нравится смелая Сани, отчаянно смелая Сани, заводит непокорная сука, любовника, которой я вчера пристрелил.
Он откровенно наслаждается моим испугом, отразившимся в широко распахнутых глазах, ему нравятся мои дрожащие губы, приятно слышать сдавленные всхлипы.
- Ты же сказал...
- Но ты же не поверила?
- Когда ты стал убийцей?
- Они не люди.
- Ты свихнулся...
- Вовсе нет, но я могу позволить себе очень многое... любой каприз и не оглядываться... и думать исключительно о себе и своих желаниях. Например, я могу полюбить тоненькую девочку с золотистыми волосами и, не получив взаимности, превратить ее в элитную шлюху, могу жениться на ней, могу уничтожить ее любовника. Могу отобрать у нее сына, в моей власти отправить ее вниз, навстречу страху, могу запросто опустить до состояния забитого животного, из которого она с таким похвальным упорством выкарабкивалась столько лет. Я могу многое, Сани, что сможешь сделать ты, чтобы удержаться наверху, иметь возможность видеть сына и не попасть в подвал?
- Подонок с извращенным...
- Я могу себе это позволить, но сейчас меня больше интересует, что сможешь сделать ты?
- Все.
Я кусаю губы до крови, пытаясь сдержать слезы, но Кхана забавляют мои попытки сдерживаться, он тихо смеется, проводит кончиком языка по моим губам, слизывая с них кровь.
- Моя маленькая смелая девочка, представляю, сколько требуется храбрости, чтобы противостоять мне.
И тут же впивается жадным поцелуем, кусает, не позволяет отстраниться, я почти задыхаюсь и, он внезапно отстраняется, хрипло прерывисто выдыхая.
- Мне тебя не хватало, твоей покорности, твоего унижения и моей власти над тобой, возможности делать, все что захочу, не заботясь о твоем удовольствии. Знаешь, есть что - то притягательное в сексе с проплаченной шлюхой, а ты, Сани, не просто шлюха, ты самая лучшая, обученная под мои желания шлюха. С тобой можно все, унизить, избить, жестко трахнуть, и ты примешь меня, потому что другого не знаешь...
- Уже знаю...
- Моя насквозь замороженная шлюха пытается вызвать ревность?
- Вил не ты.
Вырывается отчаянно зло, и я сжимаюсь в ожидание удара, но Кхан лишь иронично улыбается, выгнув бровь.
- Милая Сани, я несколько перестарался, вбивая в тебя умение, удовлетворять мужчину, ты совершенно фригидна и необходимо много больше времени, чтобы ты приняла физическую сторону отношений, чем пара лет и недочеловек со сломанным носом. Я бы мог постараться познакомить тебя с радостями секса, но не вижу смысла в этом занятие, лично мне без разницы кричишь ты подо мной от боли или от наслаждения.
Его ладони неторопливо скользят под футболку, стискивают грудь до моего вскрика, в том, что последует дальше, я почти не сомневаюсь, но Кхан отстраняется, более того, укладывает спиной к себе и шепчет успокаивающе в волосы:
- Не хотелось бы прерываться на самом интересном месте.
- Зачем я тебе?
- Я люблю тебя, устал повторяться, - теплые ладони поглаживают по рукам, словно успокаивая, мерно, легко, с пугающей ласковостью. - Одного не понимаю, почему ты не влюбилась в меня тогда... когда можно было что - то изменить между нами... я же ухаживал...
- Перестань, - почти срываюсь на крик. - Моя самооценка была ниже некуда, ты, правда, хотел, чтобы я влюбилась в тебя... полное ничтожество не смеет взглянуть на великолепного Кхана Аканти, как на равного себе... ты смеешься надо мной... мой удел только такое же затравленное ничтожество...
- Но он поднялся выше тебя, сделал неплохую карьеру, очень выгодно женился.
- Перестань, хватит меня дразнить, как дрессированную обезьянку. Что ты сделаешь, когда тебе надоест играть со мной такой вот смелой и независимой.
- Трахну в подвале, на том самом, нашем с тобою столе... сколько нежных, романтических воспоминаний связано у нас с ним, - его губы касаются плеча, скользят выше, вдоль шеи, я вздрагиваю, когда он прикусывает зубами мочку уха. - Но для начала ты познакомишь Энтони с подобранными для него воспитателями, поведаешь в подробностях о том, что он любит или не любит делать, он должен привыкнуть к ним и ко мне. Он не должен испугаться, когда ты исчезнешь...
- Я его...
Издевательский смешок Кхана не позволяет закончить.
- Нас воспитывали так, Сани, и Энтони получит тоже воспитание.
- Ваш папенька, видимо, тоже любил поиграть в садиста.
- Наш папенька старался заработать много денег, чтобы нашей маменьке было, на что кутить на побережье.
Я не сомневалась в том, что у Кхана получится отобрать у меня сына. Он, щедрый и беззаботный, был гораздо интересней для Энтони, чем мать измученная переживаниями. Всего сутки в руках Кхана и словно не было свободной меня, не было Вила и Сюзи, только он один и сплошная стена страха перед его наказанием. Куда не глянь, не обернись и только он вокруг, неотвратимый, беспощадный, ненавистный.
- Я приказал сделать подвал более комфортным для пребывания, установил сантехнику и заменил двери, скрип не будет тебя нервировать.
- Оказывается, я боялась скрипа...
- Ну, не меня же.
- Я ненавижу тебя.
- Потом голос сорвешь, признаваясь в любви, я подожду, Сани.
- Зачем это тебе?
И его тихий до жути голос:
- Люблю разнообразие в сексе, жесть она тоже, знаешь ли, заводит, иногда покруче бездарной стриптизерки в дешевом белье на сцене дешевого бара.
- Ты видел...
- Немного, - он пребольно тянет за прядь волос, заставляя запрокинуть голову и, злобно выплевывает мне в лицо. - Очень не понравилось видеть, как ты раздеваешься для других, особенно, если вспомнить о твоей измене...
- Напомнить о твоей?
- Напомни, - на его губах змеится усмешка. - Когда я тебя в животное превращу.
- Ты требовал от меня улыбаться и поддерживать беседу, не впадать в ступор при твоем появление, я научилась... тебе снова не нравится.
- Я внезапно осознал, что забитое животное меня устраивало больше, чем неверная и весьма болтливая супруга.
- Возможно, ты не умеешь общаться с людьми?
- Считаешь себя единственным человеком в моем окружении?
Кхан, не смотря на все свои угроза, не причиняет боли, не приказывает заткнуться, даже спрашивает, ему интересен мой ответ.
- Тебя окружают слуги и подчиненные, они все зависят от тебя и слова против твоей воли не скажут...
- И только ты нашла в себе силы противостоять власти тирана?
- Ты, все равно, отправишь меня вниз, мне нечего терять.
Наверное, Кхан рассчитывал на то, что Энтони отступится от меня гораздо быстрее, но даже его хваленые няни с соответствующим образованием и кучей рекомендательных писем, советовали не торопить события, не отрывать сына от матери, дать ослабнуть взаимной привязанности, заменить ее на кого - то другого. И Кхан заменил, он проводил все больше времени с сыном и все реже меня приглашали в детскую составить им компанию для игр. Я пыталась поговорить, убедить и достучаться, но он лишь цинично насмехался над моими жалкими дипломатическими попытками. И этим подтолкнул на грань, терять мне было нечего, он отобрал у меня сына и пообещал запереть в подвале, а оттуда человеком выйти практически невозможно. Узнаю ли я собственное дитя или буду забита до такой степени, что даже не посмею взглянуть в его сторону, позабуду его имя, не вспомню своего? Он меня почти уничтожил только за то, что не ответила взаимностью, не поняла его намерений, не превратилась в его тень. Что же он сделает со мной за украденного сына и связь с другим мужчиной? Сколько я еще пробуду в статусе человека, прежде чем меня отволокут в подвал и превратят в дрожащее нечто? Я не боялась, точно нет, но до слез и истеричных всхлипов было жаль сына, оказавшегося в полной власти свихнувшегося на вседозволенности папы. Даже того, что я видела, хватало с лихвой, чтобы испугаться. Он позволял Энтони все, каприз мальчика равнялся приказу, его желания были единственно важными. Сколько времени понадобиться, чтобы превратить дитя в монстра? И Кхан его делал из собственного сына, свое полное подобие, свое продолжение, отталкивающее, жуткое, совершенно чужое.
