Птица, даром что испытав едва ли не сильнейшее изумление в своей жизни, среагировала мгновенно, направив на взбесившуюся скульптуру поток пламени, который должен был превратить гранит в невесомый пепел, но на камень, как теперь уже даже фениксу стало очевидно, было наложено мощное заклятие. Кьяр в безопасном укрытии, обливаясь потом от натуги — в конце концов, ему еще никогда не приходилось двигать громадные статуи! — широко ухмыльнулся несуществующей аудитории и заставил изваяние сжать хватку.

Огненный монстр, захрипев, врезал по врагу уже всерьез, но на счастье наугера, враг был все-таки слишком ошарашен, чтобы сообразить, что искать следует кукловода. И потому мощный удар крылом, которым можно было стереть средних размеров гору, пришелся по голове каменной скульптуры. Та охотно разлетелась в мелкую крошку, но на боеспособности статуи это никак не отразилось: женщина подняла вторую руку и ребром ладони отсекла все, что торчало у нее из кулака.

С протяжным воплем феникс испустил дух, осыпаясь вниз облаком праха, который тут же начал окутываться пламенем, чтобы дать жизнь новой, маленькой, но быстрой и злобной птице. Наугер, в планы которого это ни в коем случае не входило, выдохнул и рискнул привести в действие свой экстренный план и попросту разорвал магическую связь, которая удерживала статую в вертикальном положении.

Изваяние, лишившись поддержки, облегченно ответило на зов притяжения и устремилось вниз со всевозрастающей скоростью, метясь прямо в возрождающегося феникса. Тварь, которой все-таки требовалось какое-то время для перерождения, отчаянно затрепыхалась, пытаясь ускорить процесс. Но добилась лишь того, что восстановила целиком голову, держащуюся на тонком пламенном скелете. Крылья, не обросшие бахромой огненных перьев, не могли поднять птицу в воздух, а ненадежные лапки оказались слишком медлительными, чтобы унести тело в сторону, тем более что Кьяр был готов при необходимости направить падение каменной глыбы в нужную сторону.

С жутким грохотом, почти заглушившим предсмертные вопли феникса, гранитная статуя успокоилась в виде внушительного холма булыжников. Наугер придирчиво осмотрел и прощупал завал на предмет нежелательной жизни. И, заметив, как ему показалось, несколько пробивающихся из глубины слабых солнечных лучиков, поскорее навалил сверху еще и обломки второй статуи. Под завалом что-то полузадушенно крякнуло, осыпь выпустила облако черного дыма и осела, а Кьяр, крайне внимательно изучив место боевой славы, наконец-то облегченно вздохнул и присел на откатившийся валун, чтобы перевести дух. Затем подозрительно огляделся по сторонам, крайне осторожно вытащил пузатую баклажку с неприкосновенным запасом черного подгорного эля и, открутив пробку, вдохнул аромат всей грудью и только потом сделал хороший глоток.

В какой-то степени фениксу даже повезло — он не увидел, во что превратили поле основного сражения Сетэль и Альтемир, разыгравшие задуманный план как по нотам. Демоны, прибывшие из Барлена, также разделились на два отряда. Один, оставив огненных дракончиков за уступом, выбрался оттуда с большим шумом и помпой, сразу сотворив сплошную огненную волну прислужников и отправив ее в бой. Несколько самых мелких тварей добрались до реки и жертвенно сиганули прямо туда, поднимая облака пара, начисто заволокшего все у подножия холма. Впрочем, защитникам надо было заботиться только о единственной переправе, а где она находится, все они знали наизусть. Поэтому уже через несколько мгновений туман расцветился размытыми огнями всех оттенков красного, а окрестности огласились ревом и грохотом от столкновений огненных махин.

Второй же отряд, значительно меньший, пошел верхами по скальным уступам, примериваясь защитникам Аполея во фланг. Альтемир, первым заметивший диверсантов, с большим трудом подавил желание расправиться с ними тут же и вжался в узкую расщелину, чтобы остаться незамеченным. После этого немного поразмыслил и, скрепя сердце, настойчиво подумал о том, что видел врагов и запомнил направление их движения: он надеялся, что Сетэль почувствует эманации его ощущений и встретит гостей во всеоружии.

Разумеется, наблюдать их схватку своими глазами паладин не смог, но внезапный грохот вперемешку с паническими воплями внушал уважение. Демонесса, во всем беря пример с Ширша, сначала затаилась, дождавшись, пока враги слезут с дракончиков и залягут. Затем наметила направление удара и, не отставая от охотящегося кирсса, скакнула вниз, одновременно подняв прислужников прямо на том уступе, куда забрались диверсанты. Демоны, обнаружив у себя на спинах многообещающе порыкивающих рогатых тварей, завопили от неожиданности и даже не успели подумать о сопротивлении, как сдались со всеми потрохами.

Тем, на кого приземлился Ширш, повезло не больше. Вождь, прижав их к земле, сначала выпустил когти, внушительно пощекотав свою добычу, а потом наклонился почти к земле так, чтобы распластанные враги могли, скосив глаз, увидеть его морду, и широко оскалился, вызвав у свежепойманных настоящую истерику. Сетэль же, встав на каменной террасе во весь рост, ободряюще помахала рукой своим бойцам, показывая, что, мол, тут все в порядке, чем немало их воодушевила.

Альтемир, решив тоже не терять даром времени, взглянул на свою цель поближе, с некоторым раздражением отметив, что и впрямь придется обойтись без крови — среди бойцов противника находилось несколько женщин. Правда, это были как на подбор бабищи, способные ударом сковородки завалить коня на скаку и раскатать горящую избу по бревнышку, но факт оставался фактом. Паладин спрыгнул вниз, смягчив падение своей силой, бесшумно приземлился за спинами врагов, на всякий случай сотворил солнечный щит и, отыскав глазами командира всей группы, от души приложил его по макушке сцепленными кулаками.

Как раз в этот момент далеко на западе полыхнуло пламя, и во все стороны, разбегаясь подобно кругам по воде, понеслась волна, иссушающая дарованную фениксом силу. Паладин усилием воли мгновенно взял себя в руки, изобразил, что именно с такой помпой и планировал обставить свое появление, и произнес:

— Ну что, будете сдаваться оптом или мне придется каждого отдельно, — он выразительно хрустнул пальцами, — уговаривать?

Демоны переглянулись, с тоской посмотрели на запад, безмолвно поминая погибшего покровителя, и выступили за возможно более мирное разрешение конфликта.

Когда Альтемир, гордо выступая позади понуро бредущей группки пленников, показался из-за утеса, его встретили дружными воплями восторга и его собственные солдаты, и гномы, и демоны под командованием Цейтора, по воле случая вообще не принявшие участия в битве. Сетэль же, разогнавшись, прыгнула оторопевшему паладину на шею, попытавшись его облобызать, но тут он уже успел увернуться. Демонесса немедленно надулась, а человек только подбавил жару, совершенно этого не заметив и задав неуместный вопрос, не относящийся к самой девушке (которая могла ведь и пострадать в битве, да-да, но всяким бесчувственным чурбанам безразлично):

— Слушай, а ты не покажешь мне, как обращаться с этими вашими огненными дракончиками? В конце концов, не добираться же Кьяру на своих двоих — он ведь главный герой!

Сетэль, состроив гримаску и отвернувшись, молча указала Цейтору помочь паладину в его проблеме, а сама двинулась прочь.

— Ух ты!

— Лихо!

— Что это?!

— Когда успели?!

Все, вернувшись в Аполей с победой, высказали нечто подобное дружным хором. И касались сии восклицания даже не уже накрытых пиршественных столов, а восстановленной колонны в центре главной площади. На ней, купаясь в алых лучах заходящего солнца, гордо высилась белоснежная статуя Сетэли в полный рост, с величественно воздетыми руками, волной развевающихся волос и решительным выражением на лице. Демоны, к счастью, не имели гнусной привычки раскрашивать бесценные скульптуры, но изваяние, даже исполненное из монолитной глыбы мрамора, все равно выглядело предельно живым; Альтемир даже покосился на демонессу, чтобы удостовериться, что она все еще находится рядом с ним. Сама же девушка, удивившись только в первое мгновение, расцвела в довольной улыбке и ввинтилась в толпу, явно зная, кого хотела найти. Примерно через минуту она вернулась, таща за руку юношу совершенно неземного вида.