– Не каркай, Зинк, сама боюсь.
– А я к вам загляну, ладно? Очень хочется на жентельменов посмотреть, я их ни разу не видела. В Англии не была, а у нас они не водятся.
– В другой раз, Зин, не обижайся. Ой! Звонят! Я побежала!
– А в чем нарядилась? – поспешила Зинка.
– В джинсы.
– Ну и дура, – сказала Зинка. Хотя прекрасно знала, что маме джинсы очень идут. Особенно с новой прической. От «Амазонки».
Англичан с папой приехало не очень много. Всего один. Остальные задержались у папиного начальника. Но зато этот один был настоящий англичанин. Просто вылитый. Я, правда, их тоже никогда не видел, но по кино и книгам именно такими их и представлял.
Этот английский полицейский был сухой и длинный, на тонких ногах, в симпатичной шляпе и с зонтиком в виде трости. Сухопарый джентльмен.
Он представился, вручил маме букет цветов и какой-то разноцветный пакет:
– Немного грейп, немного бананэ энд немного черри.
Он здорово говорил по-русски, только иногда машинально вставлял английские слова. Папа потом сказал, что мистер Хилтон несколько лет провел у нас по какой-то милицейской учебе и по обмену полицейским опытом.
– Можете называть меня просто Хилтоном, – сказал он, протягивая Алешке руку.
– Меня можете называть просто Алексом, – сказал Алешка и, на всякий случай, добавил: – Сэр.
Мистер Хилтон улыбнулся:
– Ну какой я сэр? Никакого сэра. Простой полицейский инспектор.
Алешка – я даже не ожидал от него такой вежливости – забрал у простого инспектора его зонтик и поставил в угол. Мистер Хилтон проводил свой зонтик каким-то странным взглядом. Будто он опасался, что Алешка ускачет на нем куда-нибудь вдаль. Ну что ж, мы, наверное, тоже кажемся англичанам в чем-то странными. А зонтики в нашем доме не пропадают. Только мамины, которые все время у нее ломаются.
– Вы к нам прямо из Скотленд-Ярда? – деловито и даже как-то небрежно поинтересовался Алешка. – Как там у вас дела?
– Все путем, – выдал мистер Хилтон. Не зря в России обучался. – А у вас там есть знакомые?
– Да… Есть один. Инспектор Лестрейд.
Мистер Хилтон улыбнулся с пониманием и спросил:
– Он вам нравится, Алекс? Больше, чем Шерлок Холмс?
Больше, чем Холмс, Алешке нравятся, пожалуй, только наши родители. Но, тем не менее, он неожиданно ответил:
– Конечно нравится! Рядом с ним каждый самому себе очень умным кажется. Даже доктор Ватсон.
Сообразительный англичанин понял, что с Алешкой нужно быть осторожным. Он так и сказал папе:
– Я заострил уши.
– Не совсем точно, – поправил его папа. – Надо сказать: держу ухо востро.
– Что же мы стоим в прихожей? – спохватилась мама. – Проходите в комнаты, а мне надо борщ посолить. – И она убежала на кухню, постукивая каблуками, в своих джинсах и в новой прическе посолить борщ, поставить цветы в вазу и разложить на блюде «немного грейпа, немного бананэ и немного черри».
Английский инспектор нам понравился – В самом деле никакой не сэр и никакой не лорд. Нормальный мент. Только очень вежливый. Он даже с Алешкой говорил на «вы» и всякий раз вскакивал, когда мама забегала в комнату.
Вскоре мы сели за стол. Стол был довольно приличный, как под Новый год. Мама все очень красиво и вкусно сделала. Даже цветы поставила по самой середке. Букет был довольно огромный, и мы с трудом видели друг друга. Разговаривая, мы выглядывали из-за него, как из-за развесистой разноцветной пальмы.
Алешка, конечно, этим воспользовался. Он сидел рядом с мистером Хилтоном и незаметно, как только мама поставила перед ним полную тарелку ярко-алого борща, бросил в нее противную черную муху. Это у него была такая проверка на человека, на его характер.
Папа и мама, к счастью, ничего не заметили: мама, держа перед собой ложку борща, не отрывала глаз от цветов, а папа в это время наливал что-то в рюмки из красивой ненашенской бутылки.
Но вы не пугайтесь и не возмущайтесь: муха у Алешки пластмассовая, из папиных рыбацких запасов. Папа на эту муху так ни разу никого и не поймал, даже ни одной лягушки. Зато у Алешки улов бывал всегда продуктивным. Особенно когда он подловил тетю Зину. Алешка ее недолюбливает, потому что в далекие школьные годы Зинка влюбилась в нашего будущего папу, а папа влюбился не в нее, а в нашу будущую маму. Зинка ей завидовала и завидует до сих пор. Хотя у нее тоже не такой уж плохой муж. Не крутой, как мамин, но шибко ученый, ботанист, говоря по-английски. Зато дети у Зинки лучше, чем у нас. Очень воспитанные (мух в чужой суп не бросают), отлично учатся сразу в шести школах и совсем не вредные. А мы непослушные и вредные. Время от времени двоечники и хулиганы. И мух в чужой суп иногда подбрасываем…
И вот тетя Зина, когда выловила Алешкину муху, подняла такой шум, будто у нее в тарелке оказался ядовитый паук, который тяпнул ее за вредный язык.
– Чтобы я!.. – начала она визгливо заикаться в мамин адрес. – В твоем доме!.. Хоть крошку хлеба!.. У тебя даже зимой в супе мухи плавают!
– Они там греются, – сказал Алешка.
Но тетя Зина его не услышала. И выпалила:
– И почему твой полковник до сих пор тебя не бросил?
– Потому, Зинк, что он меня любит, – просто ответила мама.
– И мух в супе – тоже, – добавил Алешка. С расчетом на всякий случай. – Он суп без мух не признает.
И Лешка забрал свою муху и сделал вид, что разжевал ее и проглотил.
Этого тетя Зина вообще не выдержала, и они с мамой, как обычно, поссорились навсегда. И очень долго не разговаривали по телефону. До самого вечера.
А вот папин сотрудник, милицейский капитан с детской фамилией Павлик, спокойно выловил муху и переложил ее в Алешкину тарелку со словами:
– Кушай сам, ты такой худенький. – И погладил его по голове.
И они сразу подружились. Правда, не на равных. Алешка к Павлику относится снисходительно, а Павлик его немного побаивается, из-за острого язычка.
Ну а мистер Хилтон, заметив муху в своей тарелке, не моргнув своим английским глазом, подцепил ее на край ложки, взглянул на Алешку, чуть заметно улыбнувшись, и без всяких английских слов отправил муху в рот, прожевал и проглотил, изобразив удовольствие на лице, будто съел высохшую изюминку. И сказал непонятно:
– Хороший тест.
– Тесто? – переспросила мама, оторвав свой взор от цветов и опуская полную ложку в полную тарелку. – Для пирога? Я обычно не беру готовое, делаю сама.
Англичанин кивнул. Лешка показал ему большой палец, и с этого момента они тоже стали совсем друзьями. Только вот эта дружба завела нас с Алешкой в такие криминальные дебри, что мы еле из них выбрались. С риском для жизни и с опасностью для здоровья… Можно и наоборот сказать.
– Я вери гуд полюбил боржч, – сказал мистер Хилтон, – когда жил в России. – И стал с аппетитом наворачивать, не хлюпая и не звякая ложкой по тарелке.
А мы не стали наворачивать. Мы только попробовали по ложке. И нам сразу расхотелось. Нам показалось, что мама сварила не простой «боржч», а флотский – на соленой морской воде.
Но мистер Хилтон, настоящий сухопарый джентльмен из Скотленд-Ярда, изящно и невозмутимо хлебал дико и неожиданно пересоленный борщ. Видимо, по своему воспитанию он не хотел смутить обаятельную хозяйку, жену своего коллеги по борьбе с международной преступностью. А может, он привык именно к такому борщу? Может, он уверен, что русский борщ и должен быть таким по вкусу? Кто знает, чем его кормили, когда он стажировался в России?
Это еще что! Мистер Хилтон очаровательно улыбнулся, осушив тарелку, со вкусом причмокнул и попросил добавки. Мама расцвела. Мало того, что иностранцу понравился ее борщ, так еще и появилась надежда, что не пропадет целая кастрюля на десять персон.
Потом мама позвала меня на кухню – помочь ей разложить по тарелкам жареные котлеты с жареной картошкой и открыть банку с маринованными грибами. Тут прибежал Алешка и злорадно наябедничал:
– Вы тут неизвестно, что делаете, а они там какие-то бредни пьют!
